12 мин.

Скотт Паркер: «Мы часто забываем, какая это жестокая штука – профессиональный спорт»

100

Шлем слетел от четвертого или пятого удара «Шерифа». Мощный левый хук в висок играючи отделил головной убор от соперника. Следом пошла серия точно таких же ударов, уже по голове, один за другим, со скоростью отбойного молотка. В конце концов ноги подкосились, и боец рухнул на колени. Встал, получил еще один, снова упал. Опять встал и снова был припечатан ко льду обрушившимся на затылок кулаком Паркера. К нему ринулись предупредительные лайнсмены – разнимать, прекращать, спасать...

Насколько внимательно вы следите за сражениями нынешних энфорсеров?

– Я стараюсь не упускать информации подобного рода и многое черпаю из хайлайтов. Однако, признаюсь, после того, как я завершил свою карьеру, сведений о нынешних энфорсерах у меня намного меньше, чем тогда. В любом случае могу выделить Джоди Шелли, Дарси Хордичака, Зенона Конопку, Джареда Болла, Джорджа Парроса.

А кто по-вашему теперь в НХЛ номер один среди энфорсеров?

– А такового и нет. В последние годы роль энфорсера стала даже не второстепенной, а третьестепенной. Эти ребята выходят на лед не в каждом матче, да еще и всего лишь на пару минут. Поверьте, в основном для шоу, а не для решения хоккейных задач. В итоге если в девяностые годы можно было составлять серьезные хит-парады бойцов, то теперь все их выступления носят спорадический характер. А когда нет стабильности, нельзя вести и классификации.

Получается, что в НХЛ энфорсерам грозит вымирание?

- Пока лигой управляет Гэри Беттмэн, мои коллеги обречены сидеть в запасе или довольствоваться несколькими сменами за игру.

Для энфорсера у вас была довольно необычная традиция: перед боем вы желали своему оппоненту удачи.

- Я всегда уважительно относился к своим коллегам. И старался доказать свое превосходство в честном бою, поэтому и желал своему оппоненту удачи. К тому же это своеобразный психологический прием, направленный на подавление соперника. Тот вроде настроен на то, чтобы убить меня, а тут вдруг такая любезность. Такой подход выводит из равновесия, а мне этого только и надо было.

Кого вы считаете лучшим энфорсером НХЛ всех времен?

– Без сомнений, моим идеалом энфорсера был Боб Проберт. Я до сих пор вспоминаю наш первый «танец». Мы выигрывали 4:1, я подъехал к нему и сказал: «Проби, ты был моим кумиром, но тренер послал меня делать свое дело. Тебе придется драться со мной или сломать меня, но драка будет».

Я скинул перчатки, поднял кулаки вверх, а он выжидал момент для удара. Секунд через двадцать я, наконец, схватил его свитер. А Боб в это время врезал мне пару раз по виску. Шлем мой слетел, и он нанес мне сокрушительный удар. Я опустился на одно колено, а мое лицо на глазах раздулось как воздушный шар. Подоспели лайнсмены, и он сказал мне: «Похоже, я тебя сломал».

Судьи встали между нами, а мне казалось, что я был немного оглушен. Я никак не хотел отцепляться от воротника его свитера. Лайнсмены кричали мне: «Ты душишь его! Отпусти!» Я попытался ударить его свободной рукой, пока лайнсмены пытались ослабить мою хватку, ударяя меня по руке. Прошло секунд сорок, лайнсмен удерживал Проберта со спины, а он оттягивал двумя руками воротник свитера от своего горла. Свитер растянулся наверное на полметра.

Мой одноклубник Адам Дэдмарш попытался оттащить меня, подкатившись со спины, но не тут-то было. Помню, я все время повторял: «Нет, нет, нет». Снова и снова. Подъехал Джефф Оджерс и попытался уговорить меня отпустить Проберта: «Эй, Паркс, в чем дело? Что ты делаешь?». Со стороны мое поведение выглядело по-настоящему странно. Но этому было логическое объяснение. У меня был шок после нокаута.

В свой последний сезон в юниорах, вы забросили 30 шайб. Почему дальше не стали развивать свои игровые навыки, а ограничились ролью энфорсера?

– Знаете, когда ты играешь в детской команде, забиваешь кучу голов, выделяешься среди сверстников габаритами; может быть, ты не самый быстрый и техничный, но ты сильнее, наглее, смекалистее всех остальных. Ты привык быть лучшим. Тебя замечают в большой юниорской лиге, ты приезжаешь в клуб. И буквально за один день все твое самомнение отправляется прямиком в унитаз. Парни, играющие на этом уровне, катают вокруг тебя круги, а самому тебе обойти защитника удается с пятого раза на шестой. Из лучшего в команде – положения, к которому ты привык, становишься вдруг одним из худших. Твое здоровое налитое тело, еще не так давно объект гордости, оказывается твоим главным врагом. Что делать? Если ты умен и бесстрашен, то превратишь свой недостаток в достоинство.

Если тебе удаются силовые приемы и ты чувствуешь, что способен внушать страх, то решение принять легко. Я это понял после первой драки в юниорах, на одной из первых тренировок. До этого я даже не имел понятия, как вообще можно драться на коньках. Но так случилось, что я подрался с каким-то пареньком, сбил его с ног... Так все и началось.

Да, в энфорсеры не идут полнейшие бездари. В энфорсеры идут бывшие талантливые дети, которыми восхищались в хоккейных школах, но которым чего-то чуть-чуть не хватило для успешной игры в юниорах. Вы можете себе представить, каково это для мальчика 17-18 лет – пережить такую ломку характера и такое крушение мировосприятия?

Когда становишься энфорсером, то заключаешь сделку с дьяволом. Вот тебе, парень, шанс сыграть в лучшей лиге мира. Вот тебе деньги и известность. Условия просты: играешь по три минуты за матч и много-много раз получаешь кулаками по лицу. Согласились бы вы на такое? А очень многие соглашаются.

Нокаутирующий удар - был вашим козырем?  

- Нет, никогда нельзя полагаться на что-то одно. Зачем вкладывать себя всего в один удар? А вдруг не получится? Будешь стоять раскрытый, а он тебя тут и поймает прямым в лицо. Нет, бить надо наверняка, а для этого - грамотно вывести соперника.

Были ли у вас секреты мастерства или все дело в мощи кулаков?

- Конечно, были. Я, когда шел "танцевать", чувствовал себя так же, как форвард, забивающий гол, или вратарь, который готовится отразить бросок. Я оценивал своего соперника, вспоминал все, что о нем знаю: силу удара, предпочитает ли он начинать агрессивно или выжидать. Вырабатывал тактику боя. А потом его разбирал, выявлял ошибки, запоминал их на будущее.

Можете перечислить основные правила, которые надо знать каждому начинающему энфорсеру?

- Главное, как я уже сказал, знать соперника, особенно его сильные стороны. Потом - не забывать о защите. Большинство парней думают только о том, чтобы "убить" соперника в первую секунду. Я считаю, что надо уметь себя обезопасить.

А как это делается?

- Если знаешь, какой рукой соперник бьет лучше, постарайся ее нейтрализовать. Схватить его за эту руку или за плечо, чтобы ограничить движения. Или отвернуться от ударов - пусть приходятся по затылку, это не так больно.

Кто из ваших соперников был самым опасным?

- Жорж Ларак и Питер Уоррелл. Чтобы их победить - нужно нейтрализовать их преимущество в габаритах. Питер, например, использовал не вес, а рост: у него длиннющие руки. Таких, как Ларак и Уоррелл, надо придвинуть вплотную к стенке и идти в ближний бой. Тогда они вынуждены сгибать руки: тут уже не навалишься на противника, не отодвинешь его. Приходится драться, как все. Идти же на них в центре площадки - самоубийство. Убьют.

Когда вы начали замечать, что соперники вас боятся?

- В юниорах. Я никогда не был одним из тех людей, которые нарочно творят какие-то безумства, чтобы напугать окружающих. Я не провокатор, мой путь - жесткая, силовая игра. Я мог припечатать соперника к борту так, что в следующий раз он избавится от шайбы гораздо быстрее - чтобы ноги унести. Я сразу начал это замечать. Многие игроки - хорошие актеры, умеют разыграть равнодушие, но я всегда знал, когда меня боятся. Всегда.

 Вы когда-нибудь чувствовали, что ваши бойцовские действия реально меняют ход матча?

- Простой выход энфорсера на лед может очень многое поменять. Стоит только посмотреть на визави перед вбрасыванием. Видно, что ты на него воздействуешь. Тут даже и бить или проводить силовой прием не обязательно, особенно если видишь страх в его глазах. Сам шайбу отбросит, не глядя. Вот вам и ошибка в обороне, и шанс для моей команды.

Почему вы не носите чемпионский перстень?

 – Он очень большой. Хотя некоторые не снимают. В основном люди, связанные с хоккеем. Которым надо производить впечатление. Не помню никого из энфорсеров, кто бы носил перстень. Сейчас он хранится у моего отца.

Самый трогательный эпизод, связанный с победой в Кубке Стэнли?

– В финальной серии против «Нью-Джерси» Адам Фут отпилил от клюшки половину, и перед каждым периодом я вставал в центре раздевалки с этой палкой, на которую обычно натягивали полотенце, какими размахивали болельщики «Эвеланш». И я начинал размахивать этим самодельным флагом и кричать: «Раз, два, три!» И вся команда ревела: «Win!» – «Выиграть!»

Вы заядлый охотник. На кого охотитесь?

– Обычно на лосей. Недавно отправился на охоту – и наткнулся на лосиху с двумя детенышами.

Неужели застрелили?

– Как можно?! Стрелять совершенно не хотелось! Мне-то нужен был большой лось, самец. Я спрятался, прижался к земле. Выглядывал и старался не дышать. Лоси прошли совсем рядом. Я чувствовал их горячее дыхание, видел раздувающиеся ноздри.

Не заметили вас?

– Нет. Не успели они отойти, как появился трехлетний самец – лось. Он крался за этой троицей. Как раз такого я ждал. «Ага, – думаю, – вот и ты, красавец!» Обрадовался настолько, что дернул ногой, и подо мной хрустнула ветка. Лось услышал и все понял.

Какая печальная история.

– Это еще не конец. Вся лосиная семья, смекнув, что охотник где-то рядом, двинулась в мою сторону. И у меня случилось словно озарение – я почувствовал, что не смогу выстрелить в лося.

Почему?

- Потому что видел его семью. Они все стояли передо мной и вслушивались в тишину. Я держал ружье наготове и мысленно провел линию метрах в десяти от себя. Подумал: если лось переступит эту черту, придется жать на курок. Никуда не денешься. Но большой лось дошел точно до этой линии, посмотрел мне в глаза. Потом развернулся и скрылся в зарослях. Это было какое-то волшебство.

 Вы были один?

- Нет. С отцом. Когда мне исполнилось 12 лет, он стал постоянно брать меня с собой на охоту и на рыбалку. Он научил меня разбираться в лечебных травах. У индейцев это принято. Мы ведь практически все время проводим на природе. Только там, около деревьев, мой разум глубоко очищается. Посмотрите на мои наколки – они посвящены индейцам. На плече нарисован наш символ. Ритуальный головной убор с перьями. А вот эта надпись означает «вся моя семья». Смотрю на нее и вспоминаю своих предков...

Я всегда чувствую историю, которая пришла ко мне с предками. И горжусь, что я индеец. Все индейские племена разные, но мое очень близко к земле. У нас постоянная связь с богом. Любим животных. Но главная отличительная черта – крепкие семьи. Почти нет разводов.

Марк Мессье напоминал партнерам по команде: «Если вы не умрете на льду, умрете в раздевалке». А из ваших партнеров говорил кто-нибудь подобное?

– Порой перед матчем слышал от вратаря Патрика Руа: «Забьете сегодня две – выиграем». Настолько он был уверен, что больше одной шайбы не пропустит. Его спокойствие сразу передавалось команде.

Патрик был самым странным человеком, которого я встретил в НХЛ.  Выходя на игру, никогда не наступал на синюю или красную линию, – непременно через них перепрыгивал. На удачу. Перед матчем о чем-то разговаривал со штангами. На клюшке писал имена детей. Постоянно ее перематывал...

Но у вратарей самая сложная работа. Во-первых, шайба иногда в голову попадает. Во-вторых, давит ответственность. Ошибся нападающий – его защитник подстрахует, ошибся защитник – есть еще вратарь. А вот его страховать некому. Поэтому вратари иначе смотрят на жизнь, и удивляться их чудачествам не стоит.

Чей хоккейный талант вас поразил?

– Первым на ум приходит Джо Сакик. Уникальный хоккеист. Мог играть с любыми партнерами и никогда не опускался ниже своего уровня. Петер Форсберг тоже суперигрок. На площадке умел все.

В НХЛ обычно тренеры эмоции не прячут. Но Боб Хартли был исключением из правил.

– Да, Хартли не отличался буйным нравом.  Бывало, после поражений вместо того, чтобы наказать команду как следует, он размахивал в раздевалке кредитной карточкой: «Эй, ребята, сегодня идем в бар, угощаю пивом». При Хартли дети игроков могли бегать по раздевалке. Многие таскали на тренировки сыновей. Переодевались пораньше, выходили на лед. Любому мальчишке за счастье поиграть с Форсбергом или Сакиком. Так Боб и сам с удовольствием возился с ребятишками. Настоящий мужчина.

Кто вам дал прозвище "Шериф"?

– Джефф Оджерс. Он родом из племени Оджибва. В прежние годы они были врагами нашего племени. Но теперь это не имеет никакого значения. Джефф был отличным энфорсером и хорошим другом. Мы до сих пор поддерживаем с ним дружеские отношения.

Помните, как «Колорадо» в 2003-м обменял вас в «Сан-Хосе»? Говорят, первый трейд – всегда стресс для хоккеиста.

– Это правда. Но та история закалила меня. На многие вещи я стал смотреть без иллюзий... Сначала это был настоящий шок. Я думаю, что каждый игрок прошел через это.

У вас было много травм?

– Достаточно. Однажды отыграл с переломом руки два периода. Я выводил шайбу из зоны, почувствовал – заныла кисть. Обратился к доктору, тот подморозил. Во втором периоде боль усилилась. Перестал клюшку в руках чувствовать. Говорю врачу: «Что-то не то...» В Торонто хорошая аппаратура в раздевалке – мне моментально сделали снимок. Двойной перелом! «Можешь раздеваться, отыгрался».

А вот вам другой случай. В игре мне по бедру врезали – и на следующее утро еле-еле натянул костюм. Сели в самолет, отправились на выезд – и в полете нога так опухла, что брюки чуть ли не поползли по шву. У доктора ничего путного не оказалось, в самолете тоже никто не мог помочь. В аптечке лишь слабые обезболивающие. Два часа провел стоя. Прыгал на другой ноге, здоровой. А боль все сильнее и сильнее. Жуткие мучения.

Сколько у вас было сотрясений мозга?

– Пять. Именно из-за них я в 30 лет завершил свою карьеру.

 В прошлом году из жизни ушел ваш бывший партнер по Hershey Bears Уэйд Белак.

– (Пауза). Мы часто забываем о том, какая это жестокая штука – профессиональный спорт. Уэйд был весельчаком и рубахой-парнем, всегда искренним, открытым и оптимистичным. Еще в юниорах ему поставили диагноз «клиническая депрессия». Он очень долго и успешно скрывал свои душевные раны. При этом все были полностью уверены, что он держит недуг под контролем... У него были потрясающие дочки, такие же белокурые и улыбчивые, как он. Я не знаю каких демонов должен был прятать Уэйд в темных уголках своей души, которая, как все предполагали, была распахнута для мира настежь.

Чем вы сейчас занимаетесь?

– У меня небольшая сеть парикмахерских в Касл-Рок, штат Колорадо, которую я открыл по совету своей жены Франчески. Вообще я к деньгам отношусь без особого трепета. Все равно с собой в могилу не унесешь. Два раза в неделю хожу в тренажерный зал. У меня это уже вошло в привычку. Такую же, как почистить с утра зубы или съесть на завтрак омлет. Нельзя запускать тело. Нужно держать себя в форме, даже если ты закончил играть. И еще тренирую детей из своего племени в индейской резервации.

Источник The Denver Post

logoдраки
logoСкотт Паркер