Краткая история танцев о футболе

В старом советском анекдоте футбольный болельщик упрекает балет «Спартак» за недостаток саспенса и заранее предрешенный финал.

Это анекдот уже застойного времени, дитя зрелого социализма с его давно расчерченной и расслоенной культурой – в которой искусство и спорт находились в разных слоях общественного пирога. А в первые годы после революции, когда иерархии ещё не установились, эксперименты по совмещению футбола и балета, футбола и классического танца никого не смущали и смешили смелостью исполнения, а не абсурдностью сочетания. 

«Еще в Хореографическом техникуме имени А. Луначарского в 1924 году я поставил для учеников массовый танец "Футбол". У меня действовало две группы танцовщиков. Они старались забить друг другу в ворота мяч. Словом, это была спортивная игра в тан­цевальной форме. Она очень нравилась публике, в зале непрерывно смеялись. В 1929 году я решил поставить себе номер "Футболист", где в одном лице хотел изоб­разить все страсти матча», - пишет в своей книге балетный педагог Асаф Мессерер. Эта линия вычерчивается ещё от одноактного балета Дебюсси «Игры» 1913-го года, над постановкой которого работал Вацлав Нижинский, увидевший в нём  возможность перевести свои визуальные впечатления в новую художественную плоскость: «знакомство со спортом посеяло во мне надежду, что благодаря ему возникнет стиль, столь же репрезента­тивный для нашей эпохи, как стили минувших эпох».

Спорт был полем для экспериментов. Предметом в достаточной степени несерьёзным, чтобы к нему можно было обратиться, не уронив при этом приличествующего времени духа авангардности и пренебрежения старыми «большими» темами. Нигде это не проявилось столь ясно, как в  короткой пьесе французского композитора Эрика Сати, иллюстрированной короткими скетчами художника Шарля Мартена – Sports et divertissements. Этот спорт звучал легкомысленно и обещал освобождение. Сати был чемпионом мира среди аутсайдеров, его работы при жизни не столько недооценивались, сколько вообще не получали какой-либо оценки. Его посмертная слава и огромное влияние его творчество на дальнейшее развитие музыки коснулись и этой спортивной темы – обнаружилось, что Сати протоптал и прощупал и этот новый продуктивный путь развития. 

***

Представление об аутсайдерах и чемпионах в советском спорте 20-х годов также было слегка перекошенным. Идеологические сомнения вызывала сама необходимость деления на победителей и проигравших. Лучшим и наиболее правильным спортом была физ.зарядка, полезная для трудящихся и скорой мировой революции. Идейная нагруженность соревновательных видов спорта, прежде всего футбола, долгое время представлялось новой власти неясной.

Предпринимались попытки как-то укротить неконтролируемый ход матчей – побед, поражений, ничьих. Один из столичных футбольных сезонов даже прошёл по новому регламенту, в котором подсчитывались «факторы» - дисциплинированность футболистов, своевременный выход на поле ит.д., в результате чего обычный счёт матча – количество голов в те и другие ворота – отходил на второй план. Даже внешне незыблемые границы победы и поражения казались размытыми. Такой футбол можно было станцевать как нечто безрезультатное, это был футбол-как-процесс.

***

В 1929-м году Управление театров объявило конкурс на либретто для советского балета, первое место в котором выиграла «Динамиада» Александра Ивановского, на основе которой Дмитрий Шостакович создал балет «Золотой век». В этой истории танцевалось и рассказывалось о путешествии советской футбольной команды на международную выставку в страну Фашландию. Там местная буржуазная дива влюблялась в капитана советской футбольной сборной, но в борьбе двух систем социалистический шарм капитана оказывался сильнее. План совращения превращался в перевоспитание.

В схожих понятиях излагал свою музыкальную концепцию «Золотого века» и сам Шостакович: «В «основу музыку к балету "Золотой век" входят два элемента: музыка, относящаяся к современной западноевропей­ской буржуазной культуре, и музыка пролетарской советской культуры. Сопоставление двух культур являлось моей главной задачей при сочинении "Золо­того века". Эта задача выполнялась так: западноев­ропейские танцы носят характер нездоровой эротики, что столь характерно для современной буржуазной культуры, советские же танцы я считал необходимым насытить элементами здоровой физкультуры и спорта».

Впрочем, позднейшие музыкальные критики отмечали у Шостаковича, абсолютного фаната футбола, более тонкие детали работы с формой, призванной подчеркнуть современную ему репрезентацию игры. «Батальный характер заключительного раздела «Футбола» усиливается специфической инструментов­кой — сценическая банда состоит из военного бара­бана и полной группы саксгорнов, заимствованных из арсенала полкового оркестра. Таким образом, скрытый намек на стиль militare, заложенный в увертюре «Золо­того века», материализуется и достигает кульминации именно в «Футболе»».

Балет шёл всего лишь один сезон, после чего был снят с репертуара и предан полному забвению – несмотря на очевидный зрительский успех. Первая – и главная причина, слишком притягательная «буржуазная» часть «Золотого века», который привлекал сверх всякой прописанной поверх него социалистической морали. Но была и другая, более фундаментальная причина – в футболе как таковом уже не следовало искать образцы нового знания о культуре человеческого тела, его динамике и пластике.

Дело в том, что тогда же, в 1930-м году с репертуара был снят и балет, чье либретто заняло второе место в памятном конкурсе – это был «Футболист» Всеволода Курдюмова, на музыку Виктора Оранского. История любви Футболиста и Уборщицы, которым не смогли помешать Дама и Франт  также оказалась слишком модернистской, несмотря на строго советский пафос, социалистические декорации и место действия. Этот балет также демонстрировал нечто чрезмерно пластически-отвлечённое, содержал в себе поиск новых форм – всего того, что скрывалось за обобщающим эвфемизмом «формализм». 

***

30-е годы стремились к упорядоченности. Шостаковича ругали за «сумбур вместо музыки» и  превозносили новую футбольную игровую схему команды «Динамо» – «организованный хаос» тренера-интеллектуала Бориса Аркадьева. Постепенно происходило отчуждение индивидуального тела от спортивной игры, футболисты превращались в идейно бестелесные существа. Больше стало разговоров о «коллективном» характере игры, в ней прежде всего ценились механистичность и слаженность. Сталинское определение человека – «винтик» использовалось в отношении к отдельному футболисту, и звучало как комплимент. Модернистское восприятие футбола было выхолощено, старые танцы кончились, начались массовые спортивные парады и «освобождённый пролетариат организованно зашевелил телами».