В «Зените» и сборной он отвечал за пиво и атмосферу. Вы любите такие интервью
Евгений Марков поговорил с Дмитрием Бородиным, легендой «Торпедо» и «Зенита».
В последние четыре года карьеры клубы приглашали Бородина не для защиты ворот. «Я был персональным психологом в «Зените» и сборной России еще до того, как придумали такую профессию», – рассказал мне Дмитрий. С лета 2015 года он тренирует вратарей в питерском «Динамо» (которое осенью на «Крестовском» вынесло «Зенит» в 1/16 Кубка России).
Дмитрий Бородин – это олдскул, байки и анекдоты. Ниже – веселое интервью, где вы узнаете:
как Дмитрий был моделью и представлял детскую одежду;
о команде братков из 90-х, которые давали Бородину играть, когда уезжали на разборки;
о подписании двух контрактов за один день, после чего он ходил с телохранителем;
про матерящегося Мутко;
о пиве в жизни «Торпедо» и «Зенита» + щедром Спаллетти;
– Знаю, что вы классный. Что смешного было в последнее время?
– Недавно летели тремя рейсами в Астрахань. Восемь человек тренерского штаба и администрации летели последними, пересадка в Москве всего полчаса, и наш тренер-аналитик, которому как самому молодому достается шутками больше всего, опоздал. Когда он все же прилетел, главный тренер Александр Точилин сказал, что отчисляет его: «Теорию ты не провел. Команда не знает, как играть. Зачем ты прилетел?». Человек час не мог прийти в себя. Потом его просто оштрафовали.
– Жестко. Рассказываете ли вы анекдоты?
– Обычно я пересказываю футболистам анекдоты доктора.
– Расскажите последний.
– 12 часов дня, мужик просыпается с большого бодуна, не спеша надевает тапки, шаркает и, проходя мимо гостиной, снимает покрывало с клетки с попугаем. Доходит до холодильника, достает бутылку пива, медленно выпивает, ставит на стол. Идет обратно, закрывает покрывалом попугая, ложится спать. Голос попугая: «О**ительно день прошел».
Бородин знает «Эрмитаж» и с детства за «Зенит»
– Вы родились в Ленинграде. Любите свой город?
– Конечно! Общие знания по городу у меня есть, экскурсию могу провести. Две недели назад с подругой жены и ее мужем ходили в Эрмитаж – а он очень разбирается в истории и искусстве, прошел все музеи мира через YouTube. Например, в Прадо он не приезжал, но знает, что и где там находится.
Мы пошли по художникам. В зале голландской живописи – темные тона. Спрашиваю у него: «А почему все такое темное?». Он отвечает: «Тогда был такой стиль. А если посмотришь на лица, увидишь: у Эль Греко они вытянутые, а у голландцев полноватые». Девчонки в этот момент отвлеклись. Мы идем в испанский зал, подходим к картине, он говорит издалека: «Вот видите, тут испанцы, у них вытянутые лица». И я такой: «Ну так это же Эль Греко». Жена на меня посмотрела: «Что ты лепишь?». А он: «Правильно». И Света побежала к картине, понять не может, что там действительно Эль Греко. «Откуда ты знаешь?» – «Так я без Вадика вам эту экскурсию проведу, я тоже знаю».
Сошествие Святого Духа – Эль Греко
Проходим в следующий зал, там картина Рембрандта, грубо говоря «Снятие Христа с креста». Один из персонажей держит свечку и прикрывает ее руками. На картине выглядит очень эффектно: из-под рук льется свет во все стороны. «Вадик, а как этого добиться?» – «Снизу наносят белую грунтовку, потом по ней уже рисуют». Тут подходит Света, смотрит на картину: «Да, красивый эффект получился». Я говорю: «Конечно, белой грунтовкой делают». «Чего ты опять мне втираешь?» – «Иди у Вадика спроси». Она к нему, он ей все объяснил, жена снова понять не может: вывели в Эрмитаж, а он все знает.
– Были в первый раз?
– До этого был в восьмом классе, потом лет семь назад ходили со старшим сыном. Хотелось бы это делать почаще, потому что дети растут, надо приучать к искусству. Летом мы часто катаемся по каналам, обязательно гуляем по фонтанам, склепам и катакомбам Петергофа, тем более глава Петергофского района мой хороший знакомый, я за них играю в футбол, и билеты в Петергоф для меня всегда отложены.
– В детстве вы болели за «Зенит»?
– Обязательно. Но начну с конца. С чемпионской командой «Зенит-84» мы сейчас очень близки. С прошлого года я начал ездить по северо-западу Ленобласти с ветеранами «Зенита». Там у нас сплав опыта и молодости: «Зенит-99», который брали Кубок, и «Зенит-84». Сергей Дмитриев, Аркаша Афанасьев, Юра Желудков, Саша Захариков, Саша Канищев. И после игр неформальное общение. Я за них в детстве болел, а тут оказываюсь на поле, а потом и за одним столом, слушаю их байки.
«Зенит»-1984
Ветеранам трудно всю игру быть на поле, поэтому они усилились: Угаров, Бородин, Горовой, Цветков, Зозулин, Кондрашов. Со мной ни разу не проиграли. Аркадий Афанасьев («Зенит-84») сказал нам: «Ребят, очень приятно, что есть преемственность, потому что неизвестно, кто будет после вас». Вот продолжится ветеранское движение – аргентинцы поедут? Вспомнят ли ветеранов «Зенита» потом, если большинство из них будут иностранцами? Для многих в регионах «Зенит-84» на слуху. Кто будет следующим, пока вопрос.
– Самая интересная байка от ветеранов?
– Сергей Дмитриев рассказывал: поехал в сборную, после игры сел играть в карты с Гавриловым и Дасаевым, пили пиво. И чем больше Гаврилов пил, тем лучше играл. К концу вечера Дмитриев проиграл 200 рублей – а он молодой, для него это почти зарплата. Делать нечего – поехали на сборы в Италию, Дмитриев купил пластинки, отдал Протасову, тот продал их у себя в Днепропетровске, деньги переслал Дмитриеву, и только тогда он расплатился с Гавриловым. Когда отдавал деньги, услышал от Гаврилова: «Ну что, играть еще будешь?». «Спасибо, одного раза хватило» – «Так за учебу надо платить».
– Как вы болели за «Зенит» в детстве?
– Моя мама – художник-модельер, сейчас преподает, а раньше работала на фабрике «Красное Знамя», там производили одежду. В пять лет я был моделью, представил в Пассаже детский комплект: мы позировали, ходили по подиуму. Нас напечатали в «Вечернем Петербурге», мама вырезала статью с фотографией, и я первый раз попал в газету.
А через два года, в 1984-м, «Зенит» в последнем матче обыграл «Металлист» 4:1 и стал чемпионом. Мне было семь лет, и мама выпустила мне футболку с надписями: «Зенит», «матч», «4:1». Она получилась в расцветке флага России – белая футболка, красно-синяя надпись. Потом она мне сделала кофту с тремя мячами и надписью «хет-трик». Когда я начал заниматься в воротах, сшила красивую кофту на застежке, сзади был первый номер, спереди – «СССР». Мама у меня молодец – еще сделала дизайн формы с полосатыми рукавами для нашей детской команды «Красный выборжец», ни у кого в городе не было красивее.
Уже прошло 25 лет, как нет той команды. На фото с нами – мой первый детский тренер Сергей Викторович Бортников, именно он слепил из меня вратаря. Несколько дней назад его не стало, мы встречались и провожали его всей командой, до сих пор со всеми на связи. Он сделал ребят одними из лучших в городе по детям и юношам, воспитывал в нас характер, отдавал всего себя, чтобы мы стали хорошими людьми и спортсменами.
Бандиты. Догазпромовский «Зенит»: Аршавин, Кержаков и Мутко
– Профессиональную карьеру вы начали в питерском «Локомотиве». Как это – играть за другой клуб, когда существует концепция «Один город – одна команда»?
– Какой-то дурачок с фанатского сектора сказал – и все подхватили. Теперь существует непонятный антагонизм к питерскому «Динамо». Мне это совершенно непонятно. До этого не было такого, народ ходил и на «Динамо», и на «Локомотив», и на «Зенит». Чем больше команд из родного города – тем лучше.
Но начинал я вообще в мини-футболе в 17 лет, был клуб «Полесье» (в дальнейшем развился в МФК «Зенит» – Sports.ru), организованный энтузиастами, которые сами же играли, платили зарплату и премиальные футболистам; мы там начинали большой путь с Лешей Игониным, он оттуда попал в дубль «Зенита», а я – в «Локомотив».
– Кто были эти меценаты?
– Ребята из «тревожных» – так назовем. Нашим вратарем был человек с цепью толщиной в палец, занимал все ворота, при этом платил мне зарплату и премиальные, позволял мне играть, когда у него были разборки. На игры нас возили на 140-х «Мерседесах», так что ребята были серьезные. Кого-то, по-моему, уже нет в живых, но время было веселое. В команде было два человека из 90-х: вратарь и плеймейкер. Но играли они хорошо.
Все понимали, что это легализованные бизнесмены. Еще у нас был Серега Игнатьев, его старший брат Александр играл за «Уралан» и получил «Героя Калмыкии» за гол «Спартаку». Как-то после премии 100 долларов (выиграли или проиграли – платили в любом случае), поехали отмечать в бар, который держали эти ребята, и директор бара говорит: «Пейте, ешьте, делайте, что хотите, только закройте и завезите ключ».
Мы посидели, немного добавили, и Серега встал за стойку бара, начал обслуживать: «Кому чего налить?». Он наливает пиво, пробивает в кассу, например, 500 рублей, отдает чек, но деньги не берет. В общем пробил за ночь на 10 тысяч рублей.
Следующим утром звонки: «Какой мудак вчера в кассе чеки пробивал? Нам эту кассу проще утопить, чем платить налоги с этих несуществующих чеков. Вам же сказали, делайте, что хотите. Кто додумался до такого?». Все говорят: «Серега же вчера пробивал». А он: «Это не я». В итоге в следующем туре ему не дали премиальные – они у нас всегда были 100 долларов. Но он до сих пор отнекивается: «Я ничего не пробивал». Кассу эти ребята в итоге утопили.
– Вам было 17 лет и пили пивко с футболистами?
– А чего уж? Это же как вода, чуть попили и все, крепче ничего не позволяли. Да и сейчас пью только пиво.
– Расскажите, как вы уходили из «Локомотива» в «Зенит» в 2000 году – мутная и интересная история.
– За день я подписал два контракта. Часов в 10 утра у меня была встреча с Мутко в офисе «Зенита». Ехал сказать ему, что остаюсь в «Локомотиве», я там основной вратарь, выдал хороший сезон-99, мне предложили 30 тысяч долларов подъемных, но я их еще не получил. Так что к Мутко ехал просто переговорить. Контракт на три года с увеличением зарплаты уже лежал у него на столе, рядом конверт – 10 или 12 тысяч долларов.
Провел два часа с Виталием Леонтьевичем – ему отказать невозможно. И уходя оттуда, я все же подписал контракт. Отвез деньги домой, спрятал в кресло.
Тут звонок из «Локомотива»: «Встреча в четыре часа». Приезжаю, сидит главный тренер Гиви Георгич Нодиа и начальник команды: «Дим, мы на тебя рассчитываем, сейчас подпишешь контракт, получишь деньги». Я им объясняю, что с утра подписал контракт с «Зенитом». Они: «Мы с ними разберемся, отдашь деньги нам, мы вернем, это наши вопросы, не парься».
Зашел в огромный кабинет к питерскому начальнику РЖД – надо понимать его уровень. Он меня просто спросил: «Хочешь играть у нас? Зайдешь в бухгалтерию, тебе выписано 30 тысяч налом, заберешь. Мне сказали, тебе квартира нужна, как раз на трехкомнатную в хорошем районе хватит». «Я понял, где бухгалтерия?». Привез деньги домой, засунул под то же кресло, и тут понял, что ступил. Звоню другу по «Локомотиву» Диме Васильеву, который играл в «Рубине» и «Шиннике», вызывался в сборную при Газзаеве. «Вась, что-то не то сделал» – «Да, ты погорячился, где-то надо будет деньги вернуть».
– Что было дальше?
– Утром проснулся с огромным желанием отвезти деньги Мутко и остаться в «Локомотиве», потому что в «Зените» был Рома Березовский (хотя мне говорили, что его вот-вот продадут в «Сент-Этьен»), а Слава Малафеев играл концовку сезона. Я не боялся, чувствовал, что смогу стать основным в «Зените», тем не менее сомнения были.
С вечера на деньги из кресла я купил телефон Nokia 3210, приехал в «Макдональдс» на Петроградке, заказал обед и позвонил Мутко: «Во сколько могу приехать отдать деньги?». Мне казалось: ну подписал, ну верну деньги. Минут пять я просидел, слушая монолог, какой я мудак, какими словами я только не узнал, что будет со мной в ближайшие годы, он меня порежет на куски и дисквалифицирует. И потом его как будто подменили. Последующие минут 20 рассказывал про перспективы, как он строит новый клуб. Теперь понял, что деньги надо вернуть в «Локомотив».
Обед уже остыл, на телефоне кончились деньги – наговорил очень много в минус. Договорились: еду домой, отвожу конверт «Локомотива» Мутко, он сам с ним разберется, а я через два дня улетаю на сборы с «Зенитом». Так я стал игроком «Зенита». Какое-то время боялся: звонили из «Локомотива», месяц-два напрягали, по телефону обещали сломать руки и ноги. В «Зените» ко мне приставили человека, который сопровождал меня до дома.
С «Локомотивом» при этом хотел все уладить, и как-то мне организовали очень странную встречу через посредников. Пригласили в огромный ресторан, захожу, а там пусто. В самом конце зала сидит человек, близкий к «Локомотиву», видел его первый раз. Он меня выслушал и в принципе понял: на тот момент мне было 20 лет, так что списали на молодость. Деньги вернули, звонки прекратились, потом я приезжал на игры «Локомотива», встречался с людьми из команды.
– Какая разница в контрактах «Зенита» и «Локомотива»?
– Все было рядом. Подъемных больше в «Локомотиве», но зарплата – в «Зените». Итого около 50-60 тысяч долларов в год.
– Главная история про Мутко.
– В конце сезона мне надо было забрать последний кусок подъемных – пять тысяч долларов. Он достал из сейфа пачку денег, быстро посчитал, на столе образовалось большое долларовое озеро, он говорит: «Забирай, у меня все четко». Пришел домой, вижу, что там 5200. «Виталий Леонтьевич, вы мне дали на 200 долларов больше» – «Не может быть, ну занесешь потом».
В другой раз как-то вызывает, дает конверт с премиальными. «Виталий Леонтьевич, вы мне отдавали месяц назад» – «Ты не понял, это твой первый сезон, вот тебе дополнительные шесть тысяч долларов на отпуск. В этом году ты сыграл за нас семь игр, я тобой доволен, отдохни с женой, через месяц увидимся». Для меня он всегда был положительным человеком: может зарядить, напихать, мотивировать на игру. Хороший психолог.
– Сейчас Мутко отстранен от всего. Выкрутится?
– Думаю, все у него будет хорошо.
– Расскажите про молодых Аршавина и Кержакова.
– Они разные. Андрей был дерзким, Саша поспокойнее и молчаливее. В то же время были азартными, на протяжении всей карьеры поддерживали такой детский азарт и были победителями.
– Главная дерзость Аршавина?
– Неправильно вел себя со старшими. Помню, Боря Горовой и Денис Угаров гонялись за ним по базе. Перед тренировкой часто играли в нарды, Аршавин выигрывал и мог ляпануть что-то обидное, и за ним бежали с коробкой от нард. Он был резкий и быстрый, а Боря и Денис не особо мобильные, так что он всегда убегал. Поэтому ловили его в тренировках. Еще у нас был Костя Лепехин, который любил молодых: часто проигрывал единоборства, но компенсировал это запрещенными ударами. Макса Мосина сломал как раз он, и тот закончил с футболом.
– В 2002 году вы ушли в «Торпедо». Какое место в жизни клуба занимала баня?
– Нам туда приносили премиальные на следующий день после игры. Знали, что там будет конверт, рыба, восстановительное пиво и наполненная ванная. При этом знали меру – не больше двух часов. Мы обсуждали игру, кому-то пихали, происходил разбор. В бане было две комнаты: для игроков и тренерская. И два разных выхода. Так что мы практически не пересекались.
Когда уже закончил карьеру, в бане в загородном доме поставил пивной кран, чтобы никуда не бегать. Там всегда есть бочка нефильтрованного Paulaner. У меня два крана: есть еще и светлое, но большим спросом пользуется Paulaner.
– Здесь не хватает байки о ваших одноклубниках в «Торпедо».
– Про Кормильцева. Он играл за сборную Украины и часто летал домой, а в то время валюту из России в Украину провозить было нельзя. У него никогда не было бумажника, деньги он пихал по разным карманам джинс, рубашек, паспорт мог лежать смятым. Ситуация в аэропорту. Таможенник спрашивает: «Валюту везете?». «Да нет, не везу» – «Открывайте карманы». Он достает паспорт, российские деньги, и тут выпадают 200 долларов. «А говорите валюту не везете, 200 долларов-то везете» – «Как же 200? 100» – «Как 100, 200 же!» – «Так одна-то ваша». Завернул все обратно в карманы и пошел дальше.
– Могли представить, что Панов окажется настолько красно-белым?
– Вообще нет, никогда мысли не возникало. Даже комментировать не могу. Я с глубоким уважением отношусь к футболисту Панову, который был моим партнером в «Зените» и «Торпедо». Тебе «Зенит» дал путевку в футбол, потом – в старость, когда подписал последний немаленький контракт. Ты можешь быть болельщиком «Спартака» или кого угодно, повесь спартаковский вымпел дома, но когда ты провоцируешь народ, который тебя боготворил, носил на руках после победы в Кубке-99 – для меня это непонятно.
– С Пановым обсуждали?
– Пока не пересекались. Если увижу, конечно, спрошу. Может он докажет, что его мотивирует.
Еще несколько историй про сборную и «Зенит»
– В сборной Хиддинка было весело?
– Ехал как на праздник, только обидно: было достаточно товарищеских игр, чтобы засветиться хоть на тайм, но не получилось. Хиддинк отмечал, что я хорошо влиял на атмосферу общением и шутками. Мы как-то летели после победы из Македонии. С нами был журналист, который получил от Овчинникова ответ на вопрос про капитанскую повязку: «Еще один такой вопрос, и я тебе в лоб дам». Сборная села в самолет, ждем, идет этот журналист, я ему говорю: «Голубчик, еще раз так задержишься, я тебе в лом дам». Все хохотали.
– Чем помогла работа с Гусом?
– В основном с нами общался Бородюк, всегда шутил, в бане рассказывал байки. Следил, как прошел тур и отыграли футболисты сборной, докладывал Гусу. Пока подписывали документы с Хиддинком, на матчах с Испанией и Бразилией главным тренером был как раз Бородюк. Рассказывали, что после назначения Хиддинку говорили: «Вот до тебя работал человек, он с Испанией сыграл 0:0 и 0:1 с Бразилией». Потом был первый сбор, Хиддинк вызывает Бородюка: «Саш, скажи мне только одно, как ты вот этими взял очко с грандами?». И схватился за голову: «Это же сколько еще работы!».
Гус всегда указывал нам на ментальность. Его любимая фраза: «Вы должны быть готовы, что вы не аутсайдеры, играйте с позиции силы, вы фавориты, все время перестраивайте мышление». О том, что команда должна располагаться треугольниками, я впервые узнал на теории от него – между любой тройкой игроков остается треугольник. До этого тренеры говорили про перестроения в общих чертах. Исключение – Юрий Морозов в «Зените», у него мы разбирали все. Сборная же при Хиддинке перестроилась, и очень жаль, что «Торпедо» вылетело, команду премьер-лиги я не нашел, и Евро-2008 прошло без меня.
– Зачем вы переходили в «Зенит» второй раз в 2009 году, когда там уже были Малафеев и Чонтофальски?
– Мне сказали, что у Камила заканчивается контракт, берут молодого парня из дубля, мы остаемся со Славой. Будет подготовительный период, где можно доказать, что ты готов. Все было в моих руках. Тем более соскучился по Питеру, сыну надо было идти в школу, хотелось быть ближе к дому, до этого полгода жил в Махачкале без семьи, они летали со мной в Новосибирск. Мне 31 год, хорошее предложение «Зенита» – поэтому думал недолго. Поставил жену перед фактом, чему она была рада. На четыре года я защищен контрактом. Все в моих руках – выигрывай конкуренцию у Малафеева. Потом ушел Камил, развалилась «Москва», взяли Жевнова, у нас снова полноценная вратарская бригада. Получилось, как получилось.
– Адвокат очень удивился, узнав о вашем переходе. У вас был с ним разговор?
– В 2009 году меня сразу же отдали в аренду в «Химки», и когда я вернулся, генеральный директор клуба Максим Митрофанов сказал: «Езжай на тренировку, переговори с Адвокатом: как он решит, так и будет». У него позиция такая – в команде всегда два вратаря, даже молодых не привлекал, больше никто был не нужен. Мы встретились накануне игры с «Томью», дела в чемпионате были не очень, клуб вылетел из еврокубков: «Даю тебе месяц, докажешь – будешь в команде; если нет – тренируйся в дубле. Я тебя не приглашал, у меня два вратаря». На следующий день «Зенит» проигрывает «Томи» 0:2, Адвокат уходит в отставку. В понедельник я пришел на тренировку, тренером был Анатолий Давыдов. Так и остался в команде.
– Вы пришли в газпромовский «Зенит». В чем отличие от «Зенита» начала нулевых?
– Свой самолет, гостиницы другого уровня, никаких задержек по зарплате, персонал решит любой вопрос. Раньше нельзя было попросить лишние гетры, теперь выдавали служебную машину. Огромный медицинский центр, криосауна, баня. По атмосфере – всем хорошим тренер быть не может, были и обиженные, которые не попадали в заявку, но надо понимать – в «Зените» на одно место претендует несколько человек.
– Вы говорили, что создавали в клубе хороший микроклимат, делали небольшие праздники. Это как?
– От меня исходила атмосфера, а после того как я ушел, «Зенит» два года не мог выиграть чемпионство. Рома Широков шутил с Митрофановым: «Вот убрали Бородина, и результаты пошли вниз». Перед играми ставил музыку, которая заводит команду. На тот момент – в основном русскую, типа «Самый лучший день». Хусти и Розина потом подучили Лепса, знали, кто это такой.
– «Мы могли позволить себе много интересного». Вы уже не в «Зените», расскажите.
– Часто на выездах десять литров разливного пивка для скорейшего восстановления лежали у меня в рюкзачке. Форму тогда сдавали администраторам, там у меня были только косметичка и перчатки, так что десять литровых бутылок прекрасно помещались. И уже в автобусе передавал по рядам – ребята ехали в аэропорт и заправлялись.
– И вас палили?
– Ни разу.
– На кого хватало пива?
– На всех. Страждущим точно хватало! Хах, так у нас интервью про пиво или про спорт?
– И про то, и про другое. Вы же помогали команде много побеждать. Но потом с этим стало хуже. Как в «Зените» узнали, что приходят Халк и Витцель?
– К тому моменту я уже тренировался в дубле. До конца контракта оставалось полгода, Спаллетти вызвал вместе меня и Бабурина, Митрофанов сказал: «Ты можешь заканчивать, до конца сезона все тебе выплатим. Если хочешь – уезжай на сборы дубля. Будет предложение – без вопросов отпустим». Съездил на сборы, понял, что надо заканчивать с футболом, и тренировался до конца сезона. Тогда в дубль после игры с «Крыльями» как раз спустили Кержакова и Денисова, мы втроем тренировались. Никаких приколов, ребята понимали, что ссылка ненадолго, и отрабатывали. Давыдов всегда ставил их в пример: «Ребят, их даже спустили, но они каждую минуту доказывают, что готовы быть в первой команде». Через какое-то время Сашку вернули, а Гарика отдали.
– Что тогда было внутри? Со стороны казалось, что все очень плохо.
– К тому моменту Спаллетти утратил контроль над командой, хотя до этого мы два с половиной года были заряжены одной целью, выжигали всех в России, у нас была четкая тактика. Потом он поплыл по течению, пошли конфликты с лидерами, и приход Халка с Витцелем отразился общим коллапсом, который расколол команду.
– Правда, что кому-то Спаллетти пихал, а на ошибки других закрывал глаза?
– Постоянно доставалось Губочану. Иногда казалось, что играет только он. Томаш такой благодушный, ответить не может, а ругали только его. Почему? Не хочется создавать нервозную обстановку. Будешь пихать Гарику или Кержу – могут ответить. А есть те, кто стерпит. При этом два с половиной года Спаллетти был последователен, поменял тренировочный процесс, многое было заточено на начале атаки от вратаря. Обязательно надо отдать своему, нельзя шарашить куда попало. Даже если тебя накрывают, постараться найти партнера. И если вратари ошибались, очень доставалось.
– Кто был любимчиком?
– Данни – он был лидером везде, говорил по-русски, прекрасно общался со всеми. Он прекрасный семьянин, великолепный футболист. В нем было все, поэтому Спаллетти его выделял.
– Ваше главное воспоминание о Спаллетти?
– Он был добрым и щедрым. Когда сборы проходили во Флоренции, водил нас в один из лучших ресторанов. В Дубае возил нас на последний этаж Бурдж-Халифы. Везде при первой возможности поощрял. Когда мы стали чемпионами, каждому сделал персональный серебряный кулон с алмазиком: все подписаны, в красивых коробках. А после победы в Кубке – подарил кулоны, как у морских котиков, где была выбита дата победы. Один с номером носит жена, второй лежит у меня.
Еще тренерскому штабу и администрации всегда делал подарки, дарил часы. Сашу Низелика – тренера-переводчика Спаллетти и Капелло, который сейчас помощник Семака в «Уфе» – как-то спросили: «Кто для тебя лучше – Капелло или Спаллетти?». «Конечно, Спаллетти» – «Почему?» – «А он мне машину на день рождения подарил». Саша, конечно, пошутил, но Спаллетти много сделал для него – помог поехать в Италию и получить международную тренерскую лицензию.
– Давайте закончим интересной историей.
– В 2008 году играл в «Сибири». У нашего президента был личный охранник по фамилии Ларин. Он получил Героя России в Кремле за то, что удержал взвод в Чечне, долго отбивался, выжил только он. Я его ни разу не видел, просто знал о его существовании.
Мы в шесть утра вылетаем из Хабаровска, сыграли 1:1, настроение не очень. На игру прилетел президент, от него в нашу сторону идет какой-то мужик и начинает: «Ну как вы вчера, а можно же было так». Причем чуть-чуть поддатый. Я ему говорю: «Мужик, ты вообще кто?» – «Как? Я же Ларин». А у меня сосед сверху в предыдущем доме был актер Сережа Селин, он же Дукалис, друг Ларина из «Улицы разбитых фонарей». И я без задней мысли говорю: «Если ты Ларин, я Дукалис». Тут забегает один из партнеров Дима Акимов: «Дим, это тот самый Ларин, охранник». Понимаю, что сморозил лишнего, беру его под руки: «Так вы тот самый Ларин? А что же вы молчали?». И мы все сгладили, в самолет заходили уже друзьями. И сейчас куда ни приеду, рассказывают эту историю.
***
Взрослый билет в Эрмитаж стоит 400 рублей. BlaBlaСar из Москвы в Санкт-Петербург во время чемпионата мира по футболу – от 850 рублей. Смотреть живопись с Дмитрием Бородиным и узнавать новые байки – бесценно.
Фото: globallookpress.com/Alexander Chernykh/Russian Look, Semen Likhodeev/Russian Look, Christian Charisius/dpa; instagram.com/bora__22; elgreco.net; fc-zenit.ru/Вячеслав Евдокимов; РИА Новости/Илья Питалев, Антон Денисов, Алексей Даничев
Ноль - один.
Шлите деньги.
Бородин.
На кого-то ведь они наезжали, рекетировали, . крышевали проституток, воровали, пускали по миру.. А эти рассказчики получали грязные деньги, пожимали руки бандюкам и ничуть не стесняются этого...
негусто
Автор, как сам??