Тайна водонапорной башни. Окончание
Вернувшись к местам былой славы, Ингвар первым делом изучил местные газеты и пришел к выводу, что общественность испытывает острую нехватку ярких красок для прорисовки картины деятельности белгородского «Облводоканала». Он твердо решил, что должен снять розовые очки с глаз простого обывателя и указать на явные следы отмыва по локоть грязных рук высшего руководства в водах Главной водонапорной станции.
Эта благородная мысль и стала той путеводной нитью, которая привела Ингвара Еронкиса прямиком к зданию «Облводоканала». Путем многодневного пикетирования служебного входа ему удалось добиться аудиенции у директора. Кабинет Владимира Пустопорожнего или просто Вовы, как уважительно величали директора сердобольные сограждане, Ингвар покинул спустя четыре часа в звании отца основателя газеты «В тихом омуте» и должностях фотографа, корректора, автора и редактора этой самой газеты.
С этого момента Еронкис вел тяжелый, но до поры невидимый бой не на жизнь, а на смерть. Он понимал, что в этом бою ему бы очень пригодились соратники из лиц, приближенных к верхушке водонапорной башни. Вот уже пять лет и четыре месяца репортер присматривался к Сан Санычу Чернову, руководителю отдела координации водных потоков с целью его вливания в свои ряды. Действуя через подставных лиц, Еронкис подвергал Чернова каверзным проверкам: пытался дать Саше взятку «Бон Аквой», привлекал его к ролевым играм в бассейне с хлорированной водой на День Нептуна, на корпоративных праздниках заряжал водный пистолет Чернова чуждым тому «Боржомом». Однако Саша по-прежнему оставался твердым приверженцем отечественных традиций в воде.
Не оставалось ничего иного как перейти к шантажу. В этом Ингвару очень пригодилась секретарша директора Мэри Ксюмор. От своих коллег со стандартным набором антропометрических данных Мэри отличало разве что наличие дополнительной опции: сия ясноокая дева, достойная внучатая племянница профессора филологии Тартуского университета, была незаменима в переговорах с работниками жилищно-коммунальных служб, поскольку виртуозно умела изъясняться матом.
Встреча с Ксюмор состоялась в таверне «Желтый дом». На рандеву присутствовало трое: Ингвар, Мэри и старик «Джек Дэниэлс». Долго объяснять сообразительной Мэри что именно от нее требовалось Еронкису не пришлось. Размеренная полуторачасовая речь основателя «Тихого омута» лишь изредка прерывались чоканьем бокалов и возгласами секретарши: «Е..ть-колотить!», «Ё..ный понос!». Немного поторговавшись, секретарша согласилась помочь журналисту и на прощание скрепила договор дружеским тычком пустой бутылкой в лицо Ингвара с ободряющими словами: «Не ссы в компот, худоё..к! Сделаю все в лучшем виде». Так благодаря ловкости рук разговорчивой секретарши Чернов за короткое время лишился трех служебных мобильных телефонов, за что теперь и держал ответ перед директором.
***
- Присаживайся. Хочешь яблочка? - привычно топорно пошутил директор Вова, подмигивая Ингвару.
- Уймись, не то с этим яблочком на обзорную экскурсию к проктологу пойдешь... - дежурно-вежливо ответил Ингвар, не глядя на Вову. Все его внимание было приковано к Чернову.
Дело в том, что кража телефонов ни на шаг не приблизила Еронкиса к поставленной цели. Он до сих пор не знал может ли доверять Сан Санычу и не имел рычагов давления на него. Весь компромат, который удалось извлечь из памяти сашиных мобильных устройств связи - фотография спящего пингвина, сделанная бывшим владельцем телефона в городском зоопарке. «Зоофилией теперь никого не удивишь», - разочарованно подумал представитель второй древнейшей и отогнал мысли о том, какие горизонты открывает изображение пингвина для мастеров художественного ретуширования фотографий. Не то чтобы Еронкис брезговал подтасовкой фактов, но животных он любил. До недавнего времени вместе с ним в хрущевских апартаментах проживал престарелый осьминог Генрих Ингварович, надежный и молчаливый друг, разделявший надежды и чаяния молодого журналиста. Генрих погиб в расцвете лет, на пятом году жизни, после того как сосед, которому во время недолгого отсутствия хозяина было поручено менять воду в аквариуме осьминога, в силу пытливости нетрезвого ума вылил туда несколько литров пива.
Ингвар до сих пор не мог сдержать слез, вспоминая, как вернувшись домой, он обнаружил тело друга, распластавшееся на дне емкости с желтой водой. Лицо Генриха, покрытое пеной, хранило следы страшных мучений. Прибывшая на вызов бригада скорой помощи констатировала смерть головоногого и временное помешательство двуногого, порывавшегося повести дефибрилляцию осьминогу прямо в аквариуме с жидкостью.
Смерть друга окончательно расколола мир Еронкиса на черно-бело-желтые куски. Журналист поклялся жестоко отомстить «Облводоканалу», в виновности которого он не сомневался. Кроме того, Ингвар дал зарок больше не притрагиваться к воде из-под крана и для поддержания водного баланса в организме употреблял исключительно пиво.
От трагических воспоминаний Ингвара отвлек голос Вовы, который нажал на селектор и произнес:
- Марусенька... мы тут... - Пустопорожний осекся, неожиданно рассмеялся и выпалил, обращаясь к собравшимся в кабинете, - Вы знаете, у меня сегодня кошка родила вчера котят... в аквариуме... не совсем, правда, понятно почему у них чешуя и совсем нет лап... Позовите-ка ко мне Анну Палну, - снова вернулся к разговору с секретаршей директор.
- Во-о-ова, е..ть-колотить! - томно завыл в ответ селектор, - Говори помедленней! Кого родила Анна Пална?!
Чернов поднял правую руку, взглянул на часы и, быстро сообразив, что если не вмешается в разговор, то опоздает в столовую и ему не достанется любимых пирожков с начинкой из морепродуктов, которые обычно продавались по четвергам, решительно подошел к селектору и набрал номер своей подчиненной.
***
В помещении становилось людно: свидетель обвиняемого Чернова, Анна Пална, появилась, как всегда, почти бегом, дожевывая пирожок.
Первым требованием вновь прибывшей было кофе и пирожное. Без этих атрибутов красивой жизни не обходилась ни одна встреча с Анной Палной.
- А ты что хочешь? - обратился Вова к Ингвару.
- Полцарства и коня, - пожадничал репортер.
- В яблоках, - подхватил Чернов.
- Тогда мне шарлотку вместо пирожного, - настроилась на конструктивный диалог Анна Пална.
Гостеприимный хозяин обвел всех влюбленным взглядом и возвестил свою волю через селекторную связь:
- Марусенька, нам бы кофе. Чашки четыре.
Селектор закрокотал и выдал сквозь подозрительный шум:
- Ё..на-панама! А жидкого поноса ты хлебнуть не хочешь?! Ведер шесть!
- Кхе-кхе... - засмущался Вова от неожиданности, - Марусенька, это же я, директор.
- Срыгни в туман, директор! - резко прервала его Мэри. - У нас тут канализация п..дой накрылась. Не до тебя сейчас!
Поняв, что кофе он сегодня не получит, директор погрустнел.
- Канализация – это хорошо... Прорвало – это плохо... Надо что-то делать... хотя не совсем понятно что... - резюмировал директор, разом забыв, зачем все они здесь сегодня собрались.
- Гениально, шеф! - процитировал Чернов нестареющую классику, злясь на директора за пропущенный обеденный перерыв.
- Вы как хотите, а я говно есть не буду, - решила снять градус напряжения незатейливой шуткой Анна Пална.
Пустопорожний с надеждой взглянул на Еронкиса. Однако тот не откликнулся. Дело в том, что журналиста осенила куда более полезная для его целей идея. Ингвар решил устроить слежку за руководителем отдела водных потоков и даже успел прикинуть, сколько камер ему потребуется установить, чтобы ни один шаг Чернова в здании «Облводоканала» не остался без видеофиксации. По расчетам Еронкиса выходило что-то около пятидесяти девяти.
Тем временем взгляд некофе хлебавшего Вовы упал на графин с водой:
- А может, водички? Нашей, облводоканаловской, - предложил он и, подкрепляя свое щедрое предложение действиями, перегнулся через стол, чтобы взять графин, и, немного не рассчитав траекторию продвижения свисавшего над столом внушительного живота, задел пепельницу. Серебряная чаша покачнулась, навалилась на графин и вместе с ним рухнула на пол. Графин разбился, а деревянная подставка пепельницы раскололась на две части. Из нее высыпался порошок и смешался с водой из разбившегося графина. Вода стала приобретать ядовитый желтый цвет. Сан Саныч и Анна Пална с любопытством наблюдали за происходящими с водой изменениями.
- Да это же... «Юппи», - ахнула Анна Пална.
- Не, это «Инвайт», - возразил Сан Саныч.
- Почему «Инвайт»? Может, это вообще «Зуко», - не желала уступать Анна Пална.
- Зачем спорить об очевидном. Это «Инвайт».
- А если запахнет курицей и аптекой, значит «Галина Бланка».
- «Инвайт».
- Или «Кнорр».
За горячим производственным диспутом спорящие не заметили напряженной паузы повисшей в кабинете. Ингвар Еронкис впился цепким журналистским взглядом в лицо Пустопорожнего. Взгляды их встретились, и, если бы на полу было разлито горючее, в кабинете непременно разгорелось бы пламя. Изменившееся лицо директора без слов сказало Ингвару все, что он хотел знать. Пустопорожний не стал ждать уточняющих вопросов из зрительного зала. С неожиданной прытью он нагнулся, выхватил из нижнего ящика стола какой-то предмет, метнул его в Еронкиса, но промахнулся. При ближайшем от головы Ингвара рассмотрении, предмет оказался индейским топором, привезенным директором из «Города Желтого Дьявола». Посыпавшаяся от удара топора о деревянный шкаф стружка подействовала на журналиста отрезвляющим душем.
- Хватайте его! Он агент иностранной водонапорной башни! – закричал Ингвар. - Я побегу за подмогой! - с этими словами Еронкис бросился к дверям и распахнул их. - Вот дерьмо! - констатировал он и тут же захлопнул дверь обратно. Кабинет директора наполнился характерным запахом. Ингвар вытащил из кармана мобильник и стал набирать номер службы спасения на водах.
Пустопорожний понял, что судьба в виде прорвавшейся канализации дает ему последний шанс избежать справедливого возмездия, кинулся раскрытому настежь окну и вскочил на подоконник. Чернов в два прыжка оказался рядом с директором и в последний момент успел схватить того за ноги. Однако директор рывком освободился от обуви, зажмурился и с криком выпрыгнул из окна, оставив в руках Саши свои ботинки. Не долго думая Саша прыгнул вслед за ним. Анна Пална и Ингвар подбежали к окну и выглянули наружу. Внизу, под окном первого этажа, на клумбе, усеянной декоративными лютиками, на четвереньках стоял Вова. Сверху на его спине пристроился Саша и что есть силы колотил ботинком по голове директора, приговаривая как показалось Анне Палне, что-то вроде: «Я тебе покажу кузькину мать!». Еронкис не стал дожидаться приглашения на порку и тоже выпрыгнул в окно. Возмездие за безвинно замученного осьминога в виде следа от ботинка на нижней части спины настигло Пустопорожнего все на той же клумбе со страшными цветами.
Послышался вой сирен – это приехала вызванная Еронкисом служба спасения. Через несколько минут все было кончено. Бывшего директора в наручниках усадили в катер, стоявший на причале неподалеку от здания «Облводокнала», и увезли за буйки.
При обыске кабинете вражеского агента Вовы были найдены огромные запасы иностранной воды с блестящими, разноцветными наклейками.
- За «Бон Акву» продался, – презрительно скривился присутствовавший при обыске Ингвар. Его терзали противоречивые чувства. Тайна была раскрыта, друг отомщен, но к чувству удовлетворения от проделанной кропотливой работы примешивалось разочарование. На какое-то время ему даже показалось, что теперь его жизнь потеряла смысл. От грустных размышлений журналиста оторвал Чернов:
- Эх, не всю еще вонь подретузную выветрили из России-матушки.
«Чернов прав,- приободрился Еронкис, - Отечественная вода все еще в опасности», - с тревогой размышлял он, ковыляя к речному вокзалу и прихрамывая на правую ногу. Время покажет, в какой новый водоворот событий вовлечет журналиста неиссякаемый водный запас страны.
