Роберт Орри: «Конфликт Кобе и Шака шел от Фила Джексона»

Сердце чемпиона

- У вас семь чемпионских перстней. Какой из них наиболее важен лично для вас?

– Второй, с «Хьюстоном» в 95-м. В нас тогда никто не верил, ведь в сезоне мы финишировали шестыми. Все даже не понимали, что на протяжении чемпионата мы так и не собирались вместе – из строя выпадал то один, то другой. А в плей-офф для нас это было делом чести: посмотрите, кого мы тогда обыграли – Джон Стоктон и Карл Мэлоун с «Ютой», «Финикс» Чарльза Баркли, «Сан-Антонио» – и в конце пути нас ждали всеобщие любимчики – «Орландо» с Шаком, с Пенни, с Ником Андерсоном, с Брайаном Шоу, которых все время показывали по телевидению. Вы только подумайте: мы были действующими чемпионами, и нас особенно не показывали. Ну мы немного расстраивались из-за этого.

Для нас тот финал был просто невероятным: в течение целого года нас не воспринимали всерьез. Поэтому тогда и родилась истина, которую произнес Руди Томьянович: «Никогда не недооценивайте сердце чемпиона».

- Сезон тогда у вас совсем не получился. Никто в вас тогда не верил. А вы сами-то верили?

– Ну да, я верил. Мы вместе так и не играли – все вместе, как одна команда. В одно и то же время у нас на площадке не было всех элементов. Поэтому нельзя было ничего предугадать. У нас просто не было даже ресурсов, чтобы продержаться до конца матча. Когда они появились, все заработало.

- Когда Ник Андерсон мазал те штрафные, о чем вы думали?

– Мы назвали это волей баскетбольного бога: было предписано, чтобы произошло именно так. Мы отдали мяч, а он промахнулся снова. Этому суждено было случиться. Судьба. И когда после таких моментов ваша команда получает дополнительную уверенность в себе, вас уже не остановить.

НБА как бизнес

- После первого сезона «Рокетс» договорились о вашем обмене в «Детройт» на Шона Элиотта, и сделка сорвалась в последний момент. Вы как-то сказали, что это стало бы крахом всей вашей карьеры. Как вы восприняли это в тот момент?

– Я, конечно, удивился. Но я всегда знал про НБА одну вещь – это бизнес, клубы всегда стараются стать сильнее. Так что они посчитали, что Шон Элиотт им лучше подходил, и решили так. Я с уважением отношусь к Шону и могу сказать, что есть вещи, которые он умел делать, а я нет, но есть и вещи, которые он не мог делать, а я мог. Но «Рокетс» предпочли его, просто он не прошел медобследование. Он вернулся в «Детройт», а я в «Хьюстон», и для меня это пошло во благо: я получил возможность играть в свою игру. Знаете, во множестве случаев основная ответственность ложится на плечи ветеранов – таких, как Хаким Оладжувон, Отис Торп, Клайд Дрекслер, Кенни Смит… А я просто делал то, что умею.

- В этом году мы видели, как Ламар Одом попросил обмена после такой ситуации. Как вы это восприняли?

– Нельзя относиться к этому столь болезненно. Нельзя делать, как Ламар: раз хотите меня обменять, так меняйте. Нельзя на это злиться или обижаться. Это всего лишь бизнес. Я понял этого с первого дня, ведь нам заплатили деньги за то, что мы просто вышли на матч – мы получали деньги за то, что нам и так приносило огромное удовольствие. Я тогда вернулся и решил, что моя игра будет говорить за меня: да будет так, а захотите обменять меня, так пожалуйста. Покуда я играл в баскетбол, я совершенно об этом не беспокоился.

Биг Шот Боб

- Какой из ваших великих бросков вы любите больше всего?

– На самом деле, мне сложно выбирать. Я все люблю. Все, конечно, меня помнят за тот бросок в составе «Лейкерс» против «Сакраменто» или за 5-й матч финала между «Сан-Антонио» и «Детройтом». Но я бы не стал выбирать из них. Я бы вспомнил один из матчей в полуфинале против «Сперс», когда мы взяли второе чемпионство с «Хьюстоном»: я тогда промазал все 9 бросков, не мог вообще попасть. А в конце Деннис Родман отошел от меня, я оказался с мячом в углу, сделал шаг – бросил, и мы выиграли тогда. А я забил всего один бросок из десяти. Ни один из бросков не остается в вашей памяти дольше и не значит больше, чем такие вот: Хотя у тебя очень плохой процент, ты все равно сохраняешь уверенность в себе и продолжаешь бросать.

- У вас у самого есть объяснение феномену Биг Шот Боба?

– Наверное, корни следует искать в том, что мне было плевать. Не в плохом смысле. Нельзя слишком много взваливать на себя, думать, попадаешь ты, не попадешь. Я просто играл в баскетбол: зайдет, так зайдет, не зайдет, ладно. Это просто часть игры. Я знаю парней, которые хотят стать героями: они хотят совершать такие броски и слишком много думают. Мне вообще было плевать на геройскую составляющую и прочее, я просто бросал мяч.

- Откуда появилось прозвище «Биг Шот Боб»?

– На самом деле все началось с обозревателя ESPN Крэйга Килбоурна. Он впервые это произнес в 94-м. А когда я с ним разговаривал, я сказал: «А вот моей мамочке не нравится, что вы называете меня Бобом». Когда я появился в следующей программе, он сказал «А это Биг Шот Боб, мама которого не разрешает называть его Бобом». Тут мне звонит мама и говорит: «Это ты ему сказал про меня?!». Я такой: «Ну да, ты же сама мне это говорила». Так что все началось оттуда.

- Вы попали много великих бросков. А какие самые памятные промахи вы бы назвали? Сколько их всего было?

– Три. Самым большим разочарованием был бросок, который я промазал еще в средней школе. Дело было в Рождество. Игра шла очко в очко. Мы сравняли счет, но затем я промахнулся с линии штрафных, и мы уступили. Я никогда в жизни так не переживал из-за промаха, как тогда. Тогда я подумал: это называется free throw – это свободный бросок. С тех пор я старался очень сконцентрировано подходить к штрафным и никогда больше не попадать в такие ситуации.

Но промах, который реально мог бы сломать мою карьеру, я допустил в матче за «Лейкерс» против «Сан-Антонио». Я тогда очень плохо бросал. Мне кажется, у меня за весь плей-офф было 3 из 38 где-то. Я связываю это с тем, что я очень устал тогда. К тому времени я провел больше матчей, чем кто бы то ни было еще в лиге – ведь я дважды играл в финале с «Хьюстоном» и трижды с «Лейкерс». Тогда я был истощен, и «Лейкерс» решили не продлевать со мной контракт. Я знал, что мне нужно было отдохнуть, и я получил время на это. В результате оказался в «Сан-Антонио».

- Решающие броски в плей-офф и в чемпионате отличаются?

– По сути, это одно и то же, ведь вы побеждаете. Хотя плей-офф, конечно, накладывает определенный отпечаток. До регулярного чемпионата никому нет дела. Никто не смотрит, особенно если не показывают по национальному телевидению. Плей-офф транслируют по всему миру. Давление, конечно, немного больше, но, если ты с ним справляешься, то получаешь вознаграждение. А так, тот же бросок.

- Вы не расстраиваетесь из-за того, что вас помнят за важные броски, а не за то, как играли, как сражались, выцарапывали мячи, защищались?

– Вообще, я, конечно, расстроен, потому что люди смотрят и говорят, что, дескать, вот он прохлаждался весь сезон. Да не прохлаждался я. Я делал все, что нужно было делать. Как я мог прохлаждаться, если мы все время оказывались в разряде лучших клубов. Это меня расстраивает, но да ладно.

В плей-офф нужно прыгать выше головы, ты чувствуешь больше воодушевления, больше желания, больше энергии выходить и играть.

Мы говорили так: давление может сделать бриллиант, давление может взорвать трубу. Либо ты будешь бриллиантом, либо никем.

- Как стать таким игроком?

– Нужно поверить в себя. Это самое важное. Верить в себя, выходить на площадку и ничего не бояться. Потому что, если ты тренируешься, ходишь на тренировки, работаешь, это поможет тебе справиться со всем и в игре. Если ты уверен в себе, то будешь играть так хорошо, как только можешь.

- Кто повлиял на вас в больше степени?

– Да, наверное, никто. Я сам. Все дело в моем желании добиться успеха, побеждать. Моя мама научила меня многому – мы играли в карты, я проигрывал, бесился, разбрасывал карты. И мама мне говорила: «Давай-ка собери их, уложи в колоду и играй». И она заставляла меня сидеть, пока я не познавал игру. И я перенес это в другие области. Я научился выходить и играть, не щадя себя, чтобы побеждать, безотносительно того, кто против тебя.

- Вы чувствуете, что в каком-то смысле вы изменили игру?

– Я вот думаю, что «Хьюстон» был первой командой, которая начала играть в «смол-болл». Никто об этом никогда не говорил. Не знаю, почему. Все славословили по поводу «Финикса», когда Шон Мэрион у них оказался на «четверке». Но именно мы начали это – меня тогда поставили на место четвертого номера, чтобы ускорить игру, создать больше пространства, и позволит «большому» решать свои задачи. Думаю, я был игроком, который многое мог делать и мог оставаться в тени ради блага команды, ради победы в чемпионате.

Gone Fishin’

- Кто лучший игрок из тех, с кем вы играли?

– Я бы назвал Хакима Оладжувона и Кобе Брайанта. Вещи, которые мог делать на площадке «Дрим», для «большого» были феноменальны. А такой самоотдачи, которую я видел у Кобе, я не встречал нигде и никогда. И думаю, это не ценят должным образом: он потратил кучу времени и кучу сил, чтобы стать тем, кем он является сейчас. Не хочу никого обидеть, но эти двое стоят выше всех.

- Какую бы команду, из тех за которые вы выступали, вы назвали бы лучшей?

– Я бы сказал, что это были «Лейкерс» сезона-2002/2003. У нас была и отличная скамейка, и отличная первая пятерка. Атмосфера в команде, сыгранность – все было замечательно, мы просто доминировали. Очень жаль, что закончился бензин в 2003-м – потому что если бы этого не случилось, то мы вошли бы в историю, завоевав четыре титула подряд. Та команда была хороша, потому что парни оставляли все плохое за паркетом и просто играли в баскетбол, играли, чтобы стать чемпионами.

- Что тогда случилось?

– Сейчас мне кажется, что мы проиграли во многом из-за меня. Я очень устал, тело просто меня не слушалось. Когда мы противостояли «Сперс», я был полностью измотан: я не слышал свистков и продолжал движение. Не думаю, что я мог бы помочь тогда команде так, как это было в предыдущие годы. И это была главная причина, по которой «Лейкерс» не стали продлевать со мной соглашение. Им казалось, что мой уход уже не за горами, но мне просто был нужен отдых.

- Когда вы играли за «Лейкерс», у вас были какие-то претензии к Кобе, как были у Шака?

– У меня вообще ни к кому не было претензий. Просто, как игрок, вы должны воспринимать другого таким, какой он есть. Я знал, что Кобе не собирается делать ничего, что пошло бы во вред команде. Он просто очень хотел побеждать. Когда что-то было не так, я всегда мог пойти и поговорить с ним, обсудить какие-то вещи, и в большинстве случаев ответ был положительный. А когда ты разговариваешь один на один, ты получаешь наилучший результат. Не публично или при всей команде. Поэтому многие парни ценили меня за то, что я мог просто пойти и поговорить с ними. Поговорить как мужик: «Эй, Кобе, иди-ка домой, посмотри-ка вот это на видео, давай поймем, как мы можем изменить эту ситуацию в лучшую сторону».

- Как вы считаете, можно было избежать разрыва между Шаком и Кобе тогда?

– Думаю, что этот разрыв начал Фил Джексон. Много раз было так, что мы приходили всей командой на тренировку, а после нее он говорил: Кобе сказал про Шака то-то, а Шак сказал то-то про Кобе… Мы удивлялись: как это могло быть? Мы только вчера видели, как они были в раздевалке вместе, прыгали друг на друга. Филу нравилось, чтобы всегда был какой-то конфликт.

Я всегда говорю людям: если вы посмотрите на те чемпионства, то сразу поймете, кто был ближе всех в команде. Это обычно те, кто первыми обнимают друг друга. А первыми, когда мы побеждали, обнимались Шак и Кобе. Думаю, что это может разрешить ваш вопрос. Дальше это уже было раздуто прессой, а они оба начали заниматься какой-то ерундой.

- Как известно, Фил Джексон давал своим игрокам читать книги. Какие книги он давал вам и почему?

– Одну книгу я даже прочитал. Называлась она «Gone Fishin’» Уолтера Мозли. В ней рассказывается о Хьюстоне, но главный герой едет в Лос-Анджелес. Видимо, одна из параллелей была такая. Книга была отличная. Тот же автор написал «Devil in a Blue Dress», книгу, по которой создан одноименный фильм с Дензелом Вашингтоном и Доном Чиделом, двумя моими любимыми актерами.

- То есть читать вы особенно не любите?

– Да не, читать люблю. Просто никогда не читал те книги, которые он мне давал. Обычно я прочитывал несколько страниц и бросал.

- Он-то об этом знал?

– Скорее всего. Одну из книг я забыл в автобусе. А одну из книг, которую он мне подарил, я очень хотел прочитать, но ее украли. Названия уже сейчас не вспомню.

Все растут. Кроме центровых

- Какой бы была ваша пятерка мечты из современных игроков?

– Разыгрывающим я бы взял Дерона Уильямса. Кобе Брайант – 2-й. ЛеБрон Джеймс – 3-й. Дуайт Ховард играл бы центрового. А на четверке бы поставил либо Дюрэнта, либо Руди Гэя.

- Вы, правда, считаете, что Дерон Уильямс лучший разыгрывающий сейчас?

– Мне очень нравится его игра. Мне кажется, что уровень игры узнаешь, посмотрев на того, с кем он выступал. Вот смотрите на его связку с Бузером – Бузер сейчас мучается без него. Не хочу принижать MVP, но мне вот нравится Дерон Уильямс. Он постарше, умеет играть пик-н-роллы, знает, что делает.

- Как вы считаете – ему лучше уйти из «Нетс» или остаться?

– Думаю, что для него там наилучшая ситуация. Он отличный разыгрывающий. «Нетс» развиваются – новый стадион, переезд, позитивные эмоции. Нужно просто постараться усилить команду сильными игроками. Если у них получится уговорить Дуайта Ховарда, которому нравится быть на виду, то все будет отлично. Вместе они смогут показать феноменальный баскетбол, играть пик-н-роллы – а если им удастся взять сильного 2-го, 3-го номера, который мог бы забивать открытые броски после пик-н-роллов, это будет великолепная команда.

- Кого бы вы сравнили с собой?

– Мне вот нравится Руди Гэй. Мне кажется, он исключительный игрок. Я хотел бы, чтобы он больше внимания уделял защите. Он и так неплох, но, думаю, он может достичь гораздо большего. Он феноменальный спортсмен. Мне кажется, в него не верят потому, что он играет в «Мемфисе», все больше склонны рассуждать о ЛеБроне, Дюрэнте и так далее. Но для меня он исключителен.

- Разве «Мемфис» лучше с ним играет, чем без него?

– «Мемфис» гораздо хуже без него. Пусть все говорят, что вот без него они обыграли «Сперс», первую команду посева. Но, мне кажется, что с ним бы они прошли гораздо дальше в плей-офф.

- Что вы вообще думаете о новой тенденции формирования Больших Троиц?

– Ну так устроена игра. Все растут. Кроме центровых, само собой.

- Многие великие игроки раскритиковали «Решение» и все, что последовало. Вы считаете, что они неправы?

– У меня нет каких-то особенных чувств по этому поводу. Мне кажется, что некоторые из них просто сболтнули, не подумавши. Не знаю, так ли это или нет, но слышал, будто Майкл Джордан заявил, что сделал все сам. Конечно, ничего он не сделал! Рядом с ним выступали одни из лучших игроков на своих позициях – Деннис Родман, Скотти Пиппен. У тебя в команде два топовых игрока, где ты сам все сделал?!

Если посмотреть на Мэджика Джонсона, то у него был Карим, лучший бомбардир за всю историю лиги. Плюс Майкл Купер, один из лучших защитников в истории, Байрон Скотт, отличный снайпер – и так далее. И когда они начинают говорить что-то подобное, они настолько неправы.

Даже Баркли и тот что-то говорит. Я просто балдею с него: чувак, да из-за тебя меня обменяли, из-за того, что ты хотел играть с великими и бороться за титул. Но не случилось, потому что ты был слишком стар. Эти парни просто пытаются сделать себе имя. Я очень уважаю решение, которое принял ЛеБрон, когда согласился на переезд в Майами. Это знак, что победы для него значат больше, чем деньги, ведь он потерял почти 10 миллионов долларов.

Посланник баскетбольного бога

- Вы гордитесь тем, что у вас больше перстней, чем у Майкла Джордана?

– Очень горжусь. Тем, что опередил лучшего игрока хоть в чем-то. Опередил его в перстнях, в трехочковых, забитых в финальных сериях, количестве финалов. Сказать, что я в чем-то лучше, чем самый великий игрок в истории, это очень здорово.

- Как вам кажется, количество титулов – это больше стечение обстоятельств или подтверждение вашего желания быть первым?

– Думаю, и то, и другое. И мое желание побеждать и то, что мне довелось сыграть в одной команде с великими, и просто быть в нужное время в нужном месте. Из очень многих вещей сложился тот самый пирог – мне удалось стать 7-кратным чемпионом. Я мог бы остаться в «Финиксе», мог бы оказаться в «Детройте». Со мной могло произойти все, что угодно. Но баскетбольный бог отправил меня в нужное место в нужное время.

- Насколько тяжело было уходить из баскетбола?

– Да совсем не тяжело. Каждый день нужно вставать в шесть утра и идти тренироваться. Это не так просто. Если вы профессионал, то вам нужно делать много всего, чтобы поддерживать тело в форме. И я просто устал от этого. Это висит над тобой – и физически, и морально. Я просто хотел отдохнуть, не делать ровным счетом ничего.

- Какой момент стал самым важным в вашей карьере?

– Когда меня выбрали на драфте. Меня выбрала та команда, в которую я хотел попасть. Многие мечтают просто оказаться в НБА, а мне удалось пробиться в «Рокетс». Все остальное – история.

- Над новичками обычно подшучивают. Как шутили над вами?

– Я был новичком Три Роллинса. Он обычно разбрасывал мячи по всему залу, мне приходилось бегать их собирать. Засовывать в мешок. А потом он мне говорил – нужно еще сказать, что тогда мы летали обычными рейсами – «Новичок, иди домой, пакуй вещи, едешь со мной». И мне приходилось стремглав бежать, чтобы успеть в аэропорт. Но он уезжал без меня.

Плюс мне приходилось носить всем форму перед тренировками – нужно очень рано вставать, идти в тренерскую и приносить форму каждому в номер. Это две самые ужасные вещи, которые я делал.

Яйца Стива Нэша

- Было ли что-то в вашей карьере, о чем вы сожалеете?

– Единственное – это та потасовка с Дэнни Эйнджем в «Финиксе». Наверное, сейчас я бы иначе повел себя в той ситуации. Но в моей личной жизни много всего происходило тогда, вдобавок все не клеилось на площадке – это и привело к взрыву: правда, в результате я оказался в «Лейкерс», так что это пошло мне на пользу.

- А как насчет момента со Стивом Нэшем?

– Ой, ну просто люди смотрят на это так из-за того, что это Стив Нэш, золотой мальчик НБА. Момент был раздут практически из ничего. Мы играли в такое время, когда, если в плей-офф фолили, то фолили. И, даже несмотря на это, я не сфолил на нем так жестко, как мог бы. Если вы посмотрите запись, то увидите, что я не выбрасывал руку, а мог бы это сделать. Он же картинно рухнул.

Потом было вообще смешно. Он такой подскочил ко мне. А я ему говорю: «Да брось, Стиви, я же тебя знаю хорошо, мы с тобой играли в «Финиксе», у тебя яиц нет хоть что-то сделать. Угомонись». Эта ситуация просто была несоразмерно раздута.

Знаете, как играли раньше? В мой первый сезон меня пихнули так, что я отлетел. И Отис Торп мне тогда сказал: «Паренек, тебе бы не мешало подкачаться». А сейчас, когда кто-то падает, они еще пытаются что-то изобразить еще сильнее.

- Вы играли в Алабаме со Спрюэллом. Можете сказать, что он был символом своей эпохи?

– Спрюэлл перешел к нам из «Три Риверс». Он не мог ни бросать, ни мяч водить. Все, что он умел, это играть в защите. Но в Алабаме мы все усердно тренировались. Он приходил на тренировки: мы работали, он работал и становился все лучше и лучше. Так всегда происходит. Когда ты видишь рядом с собой человека, который хорошо играет и трудится, ты думаешь – мне надо работать еще лучше, чтобы стать лучше, чем он. Это признак настоящего лидера. Если ваш вожак пашет, все выстраиваются в линию за ним. Он стал здорово тренироваться и сумел попасть в НБА.

- А в чем была проблема дальше?

– Главная проблема в том, что он слишком рано ушел. Просто устал. Такое случается. Так было в футболе с Бэрри Сэндерсом, со многими другими в других видах спорта. Просто наступает нежелание что-то делать, ведь вместе со спортом идет политика. Слишком большое давление – и физическое, и психологическое. Иногда лучше всего просто уйти.

Не стать толстым Чарльзом Баркли

- Вы скучаете по жизни игрока НБА?

– Не-а.

- А чем вы занимались с тех пор, как завершили карьеру?

– Да ничего не делал. Я много сотрудничал с НБА, был послом баскетбола в разных странах, ездил по Америке, вел семинары. Отрывал залы в Хьюстоне. Я просто попросил, чтобы мне дали заниматься хоть чем-то. Чтобы не сидеть дома и не лопать шоколад, пончики, мороженое и толстеть как Чарльз Баркли. Сейчас он, конечно, взял себя в руки – придется и мне тоже.

- А мысли о будущем у вас есть какие-нибудь?

– Надеюсь, это будет длительное будущее. Надеюсь, что я буду по-прежнему просыпаться утром и наслаждаться общением с семьей и друзьями. Я просто пытаюсь жить той жизнью, которая мне нравится, и сделать так, чтобы моей семье и друзьям было хорошо.

- Мы тут прочитали, что вы собрались тренировать российский клуб. Шутки шутками, а серьезно – вы думали о том, чтобы попробовать себя в роли тренера?

– Я хотел бы поработать тренером. Хотел бы начать в роли помощника, а потом продвинуться до главного тренера. Будь то Россия, Китай или США, важно, чтобы игроки становились лучше – и у меня есть ощущение, что я могу передать свой опыт тем, кто придет на мое место.

- Вы играли у многих великих тренеров. Кто из них был ближе вам?

– Думаю, Руди Томьянович. Он сам был великим игроком. Я ценю его за то, что он с уважением относился к чужому мнению. Иногда тренеру что-то говоришь, а он на тебя смотрит как на умалишенного. А Руди Ти выслушивал вас, пытался оценить это и применить на площадке. Понимаю, почему тренеры не принимают чужого мнения, ведь они рискуют своими задницами. Но мне нравилось, что Руди прислушивается к тебе и пытается найти этому применение.

- Не расскажете по характерной истории о каждой команде, за которую вы выступали?

– Когда я был в «Хьюстоне», мы устраивали рождественские вечеринки. На второй год на такой вечеринке ко мне подошел «Дрим»: «Ну-ка, Роберт, хотел бы с тобой поговорить». Я такой: «Оу, ок, о чем же интересно?». Он вывел меня на улицу:

– Тебе нравится в нашей команде?

– Ага.

– Тебе нравится играть в баскетбол?

– Ага. А что?

– Но ты же не показываешь никаких эмоций?!

Я ему говорю:

– Слушай-ка, «Дрим», так ты тоже не показываешь никаких эмоций.

– Неправда.

– Еще какая правда. Ты не показываешь никаких эмоций. Я тебе скажу: я ненавижу проигрывать больше, чем ты, больше, чем кто-либо в этой комнате. Мне просто сказали не показывать эмоций.

Сейчас эта история не кажется смешной, но тогда было забавно. «Дрим» думал, что у меня нет страсти к игре.

В «Лейкерс» мы сыграли такую шутку над Риком Фоксом. Он был очень чувствительный парень. Это был его последний сезон. И все говорили о том, как мы можем войти в историю, если выиграем 4-й титул подряд. Так вот Рик тоже начал рассуждать, расчувствовался и расплакался. Мы вышли. Он остался в раздевалке. А мы поставили песню Джастина Тимберлейка «Cry me a River». Заходит он такой в комнату, и тут начинает играть «Cry me a River», а все смеются. Представьте себе, какая тогда была атмосфера, что мы так развлекались.

В «Сан-Антонио» все было весело. Парни были отличные, Поп веселый, мы все время тусовались вместе. Сложно назвать такой один момент. Есть только одна история, которую я вам, пожалуй, не буду рассказывать.

Или все же расскажу. Мы приехали в Нью-Йорк и должны были играть с «Никс». До этого мы уступили, причем очка три-четыре – что самое неприятное. И вот мы в Нью-Йорке. Я вхожу в фойе, и тут звонок. Ману. Ману? Он мне никогда не звонит.

– Роберт, ты где?

– Внизу, иду к себе в номер.

– Мы хотим пойти куда-нибудь.

Я такой: «Это реально мне Ману звонит?». Нужно сказать, что «Сперс» это команда, которая никогда никуда не ходила.

Я спрашиваю: «А кто еще хочет?».

– Я, Тим, Фабрисио.

– Что? И куда же вы хотите пойти?

– Мы знаем, что ты знаешь места.

А у меня была репутация такого игрока, который любит погулять. Но я всегда приходил домой в приличное время. Идти пить? У нас же игра завтра? И вот мы пошли. Это была одна из тех ситуаций, когда мы пошли вместе как команда и хорошо провели время. Мы забыли о баскетболе и наслаждались жизнью. После этого мы разгромили «Никс» и выдали серию из шести что ли побед подряд. Мне кажется, очень часто нужно выпустить пар, избавиться от стресса, забыть обо всем и получать удовольствие от жизни, от друзей.