Растислав Станя: «Возможно, нам стоит поработать в «Макдоналдс», чтобы привлечь больше людей на хоккей»

Меня зовут «Weird»

- На скольких языках вы говорите?

– Могу общаться на пяти. Это словацкий, конечно же, еще английский и русский. Немного говорю по-шведски, понимаю чешский. Но мой русский еще не так хорош.

- Часто пока «спотыкаетесь»?

– Да. К примеру, на словацком «вонять» означает хорошо пахнуть, а по-русски – совершенно противоположное, верно? Раньше я этого не знал, и если слышал приятный запах, всегда говорил, что воняет.

- А на льду на каком языке с ребятами общаетесь?

– Я стараюсь разговаривать с нашими защитниками на русском, кричу им, если кто-то выходит со скамейки и сколько у них времени. Те, кто знают английский, используют его в общении со мной, чтобы быть уверенными, что я точно их пойму. Хотя я многое понимаю по-русски. Когда в раздевалке ребята шутят, всегда знаю. Мы даже приклеиваем друг другу прозвища.

- Какое у вас?

– Томас Суровы зовет меня «Weird». Да, мы, голкиперы, отличаемся от других людей, ведь для нас хоккей – это индивидуальный вид спорта. Нам нужна большая концентрация. Знаю, например, франко-канадского вратаря, который в день игры вообще ни слова не говорит. Я не такой. Но ребята все равно прозвали меня странным. Правда, я им отвечаю: «Я не странный, я – особенный».

Есть две категории нищих. Я пытаюсь разбираться

- К чему вам приходится привыкать в ЦСКА?

– Только к московскому стилю жизни. А так-то я уже три года в России. Хоккей практически одинаковый везде в КХЛ. Все команды демонстрируют умную игру. Тренировки немного отличаются в разных клубах, но это не такая большая разница.

- Что нового привносит в тренировочный процесс Шуплер?

– Он многому учит нас. То есть если мы делаем что-то, он всегда объясняет, зачем это. Мы выполняем какие-то упражнения пятнадцать минут, у нас повышается ЧСС и Шуплер рассказывает нам, почему так. Он вообще очень хороший тренер, не зря же три года подряд добивался успехов с Ригой.

- Некоторые считают, что те достижения были благодаря имевшемуся хорошему составу, а не тренерским усилиям.

– Рижане три года преподносили сюрприз в плей-офф. Я думаю, что тренер тоже обязательно что-то сделал для этого. Потому что, да, один раз это может быть случайностью: хороший состав и просто человек, стоящий на скамейке, но три сезона – обычно это не просто удача, а грамотные действия тренера. Надеюсь, мы и с ЦСКА выйдем в плей-офф. Это моя цель.

- Москва не отвлекает?

– А я в ней пока вообще знаю только дорогу домой, я живу в Словацком доме.

- Теряетесь?

– Постоянно. Вот недавно мы ездили на футбольный матч ЦСКА-«Зенит». Вызвали такси и просто сказали, что нам нужно на футбол. Куда нас вез таксист, я понятия не имел. Москва, конечно, огромная.

- Вы гуляли по Арбату. Там часто просят милостыню…. Сталкивались?

– Да. Иногда я даю деньги. Это всегда грустно видеть людей, которые нуждаются. Я знаю таких – и в Словакии, но они сами виноваты в том положении, в котором оказались. У них была работа, был дом, но по своей глупости они начали пить и потеряли все. А некоторые люди бедствуют, что бы они не делали. И это две разных категории нищих. Одни – реально тупые, пьяницы, а другие – люди, потерявшие ноги… Их жалко. Я пытаюсь разбираться, кто есть кто.

- И как же вы это делаете?

– Да, вы знаете, это тяжело. Со мной случались такие ситуации в Словакии, когда я давал деньги одной старой женщине, а когда через пять минут, я возвращался обратно, она была с каким-то старым мужчиной, и он тоже просил деньги. И если ты не дашь их ему, то он начнет поливать тебя грязью. Я считал, что им нужно помочь, но они сами, по-моему, не испытывали никаких добрых чувств к людям.

- Вам часто говорят: «Просто это Россия, приятель»?

– И такое случается. Особенно где-нибудь в аэропорту.

- Последняя ситуация?

– Я летел со своей женой домой, у нас было две сумки с одеждой, мы сдали их в багаж, и у нас осталась ручная кладь. В России обычно вообще не думают о ней. Сотрудник аэропорта собиралась забрать и дамскую сумочку моей жены, все пыталась уложить ее на ленту. Той женщине было абсолютно все равно, сколько эти вещи весят. Нигде в мире так не делают, но в Череповце было именно так. Тогда нам сказали «Просто это Россия».

Грэттон смотрел мне в глаза и молчал

- Вы покинули Череповец, потому что Кошечкин отобрал у вас статус первого вратаря?

– Да. Мне нравилось там все три года. Но с прошлого сезона, когда Кошечкин пришел, нас стало двое…. Я думал, что они дадут мне больше шансов проявить себя, но получалось так, что даже если я играю достойно, на следующий матч выходит Кошечкин. При этом не имеет значения, как играет Вася, хорошо или плохо. Он всегда будет играть. Да, он голкипер национальной команды, они дают ему больше возможностей. Поэтому я хотел уйти из клуба. Ведь как бы я не играл, все равно буду сидеть на лавке.

- Кошечкин вас чем-нибудь удивлял?

– Он такой парень «на расслабоне» и, тем не менее, хороший вратарь. Идет на матч, у него спрашивают: «Ты волнуешься?» И он так отвечает: «С какой стати мне волноваться? Это просто еще одна игра». Иногда приходит на тренировку с мыслями: «Сегодня не мой день…». И забивает на все. Дальнейшее ему абсолютно безразлично. Но когда он хочет играть, он играет здорово.

- Помните матч против «Трактора»? Что за «недомолвки» между вами и группой поддержки?

– Откуда вы знаете? Да, был такой момент. Я люблю стоять в воротах. Девочкам следовало почистить лед только возле штанг. Я объяснил им это, но они зачем-то стали пытаться убрать всю вратарскую зону. Я не сдвинулся с места, фанаты начали возмущаться.

- Почему?

– Не знаю. А когда в следующем перерыве девочки из группы поддержки стали делать то же самое, болельщики еще больше разбушевались. Это было очень забавно. Даже ребята на скамейке смеялись. В третий раз я уже специально остался в воротах.

- Ситуация, как созданная Грэттоном, случилась в вашей жизни впервые?

– Да. Он поступил неспортивно. Конечно, мы все хотим выиграть матч, но поступок Грэттона был просто нечестным. Я не знаю, тренер ли сказал ему это сделать, или самому взбрело в голову, но главное, что ничего страшного со мной не произошло.

- Он вам что-то сказал?

– Вообще ничего. Я понимаю английский, и если мне что-то говорят, я могу разобрать. Грэттон, кажется, подъезжал к моим воротам до этого, просто смотрел мне в глаза и молчал, а потом уже, чуть позже, толкнул меня.

- Недавно Тарнаски подрался с Чаславой.

– Я не против того, что «Витязь» играет жестко. Они бьют, дерутся, это нормально. Но когда они совершают такие идиотские вещи, как, к примеру, то, что было со мной, это не хоккей, знаете ли.

- Вы когда-нибудь сами участвовали в драке?

– Однажды в Америке. Команды дрались пятерка на пятерку. Голкипер соперника подъехал ко мне, мы держали друг друга за майки, но так и не нанесли ни одного удара. Это было против команды «Провиденс».

Школа НХЛ

- Почему в НХЛ вам удалось провести только шесть матчей?

– Я был там четыре года. В основном, конечно, играл за фарм-клуб Вашингтона. Тогда первым номером «Кэпиталс» был Олаф Колциг, он никогда не травмировался, и я, соответственно, никогда не получал шанса проявить себя. Потому что Колциг был очень хорошим вратарем и, к тому же, всегда здоровым. Такой молодой голкипер, как я, не мог конкурировать с ним. Кстати, первые пару лет я играл с Александром Семиным, которого вы хорошо знаете.

- Как это было?

– Он приехал в Америку очень молодым и очень талантливым. Но вообще ни слова не мог сказать по-английски. Общался со словаками по-русски и, по-моему, даже не собирался учить английский.

Когда тренер хотел ему что-то сказать, он махал рукой: «Ай, сам разберусь, что делать». Но он был великолепен. Тренер просто говорил ему: «Выходи на лед». Алекс выходил и забивал. Ему и не нужно было понимать английский, потому что он и так был очень хорош.

- Вроде с тех пор не многое изменилось.

– Я помню еще забавный случай. Алекс был в Вашингтоне. Команда не попала в плей-офф, поэтому руководство опустило Семина в фарм-клуб. Тренер поехал проводить его в аэропорт. Он приехал туда, ждал Алекса, но тот нигде не показывался. Тренер пришел на арену и сообщил, что Семина нигде нет. Но тут Алекс внезапно появился у дворца на такси: «Хей, а вот и я!» Не знаю, что случилось, почему они не нашли друг друга в аэропорту.

- Как считаете, лично вы с пользой провели те четыре года в Америке?

– Да. Там меня учили всему. Мне объясняли, как нужно тренироваться, что есть до и после занятий, как общаться с прессой. Для меня, двадцатидвухлетнего, это было как поход в школу. Мне дали все возможные знания о хоккее.

- И как вы должны питаться?

– До игры нужно есть что-нибудь легкое, чтобы во время матча быть свежим и не чувствовать тяжесть в животе.

- Вы, правда, узнали об этом только в Америке?

– В Словакии нас обучают только хоккею. В Вашингтоне же у нас был целый класс, куда приходил человек из газеты и рассказывал нам, как нужно относиться к прессе, как общаться с ней. В Словакии никогда не было ничего подобного. Нам никто не рассказывал один-два часа просто о еде, о том, что мы должны пить и как конкретно тренироваться. В России это есть, но не так развито, как в Америке, конечно.

- Вам нельзя говорить ничего плохого о своей команде.

– Да и о партнерах, естественно, тоже. Следует быть всегда, всегда позитивным. Нельзя отвечать на каждый вопрос по десять минут, растекаясь мыслию по древу. Нужно всеизлагать кратко, потому что фанатам так интереснее читать или слушать тебя.

Пару раз предлагали покурить

- Вы еще застали Яромира Ягра в Вашингтоне?

– Да. Могу сказать, что он очень талантливый, но он как бы «не из наших». Например, вся команда будет делать что-то, он – что-то свое. Потому что он Ягр. Тренер дает установку, а Ягр в это время в другом углу играет с шайбой. Яромир особенный на льду и вне его. Он живет по своему собственному расписанию. Один день Ярдо приходит в раздевалку и улыбается, общается, на следующий – не разговаривает вообще ни с кем.

- Ему многое позволено.

– Точно. У нас в Вашингтоне было правило, что в раздевалке мы говорим только на английском. Но Ягр мог кричать через всю раздевалку мне или каким-то другим чешским игрокам на своем родном языке. Ярдо было абсолютно все равно. Мы смеялись. А американцы все время переспрашивали: «Что он сказал?».

- Вы комфортно себя ощущали с местными? Они спрашивают, как у тебя дела, когда им, в общем-то, нет до этого никакого дела.

– Да, им абсолютно все равно, что ты ответишь. Фразой «How are you» они заменяют простое приветствие. Но если тебе удается узнать этих людей, то они оказываются нормальными.

Знаете, я приехал туда в восемнадцать лет с ощущением, как будто меня просто вбросили в этот большой мир. Первые два года были очень тяжелыми. Но люди всегда помогали мне. Поэтому я не могу сказать ничего плохого о них.

- Брызгалов в юности курил. Вас миновали подобные соблазны в Америке?

– Конечно, мы гуляли и ходили в бары. Да, пара моих одноклубников предлагала мне покурить. Но такое было со мной, может быть, раза два, не больше. Я никогда не искал себе подобных приключений, у меня не было и нет желания что-то употреблять. Да, конечно, я пью пиво и более крепкий алкоголь. Но такие вещи как курение и наркотики меня не интересуют.

– Вуйтек разрешает выпить пива, а Шуплер?

– Мы профессионалы. Конечно, я не пойду пить, когда у меня на следующий день игра или тренировка. Но когда у меня выходной, я знаю, что могу немного выпить, если мне это нужно. Это хорошо расслабляет, знаете. Чистит все твои мысли немного. Стресс исчезает. Иногда это хорошо. Но я знаю, когда можно выпить, когда – нет.

- Вы пробовали кальян когда-нибудь?

– Да, на отдыхе и здесь, в России. Летом, в баре, почему бы и нет. У дыма кальяна очень приятный запах.

- Некоторые ваши соотечественники не знают, что это.

– В Словакии кальян не так распространен. В ресторанах у нас их нет. Только если кто-то привозит их на отдых.

«Я не именинник!»

- С тех пор как словаки в первый и пока последний раз выиграли ЧМ прошло уже девять лет. Хоккей изменился?

– Не думаю, что сильно. Возможно, стало не так много ударов клюшкой. Тогда просто у нас сложилась очень хорошая команда. Много ребят было из НХЛ, все в самом расцвете сил: Петер Бондра, Мирослав Шатан, Жигмунд Палффи, Йозеф Штумпел и другие. Мы три года добивались успехов. Я всегда помню чемпионат мира-2002, потому что мы вообще за почти двадцать лет только трижды выигрывали медали.

- Как уходили от того, чтобы никто из звезд не тянул одеяло на себя?

– Наш капитан Мирослав Шатан всегда знал, что и кому сказать. Он вообще очень умный. И всегда обращался именно к команде, просил, чтобы мы были все вместе. Он не говорил много, но все его речи слушали. Шатан один из лучших капитанов за всю историю сборной Словакии.

Мы хорошо разряжали обстановку тогда. Знаете, в словацкой команде есть традиция, если у кого-то день рождения, то во время тренировки, пока тренер рисует что-нибудь на планшетке игрокам, кто-то из ребят подъезжает к имениннику со спины и залепляет праздничным тортом в лицо.

- У кого был день рождения в Гетеборге?

– У Палффи. Причем его «поздравили» прямо во время командного фото. Кстати, один раз это приключилось и со мной. Я не был именинником в тот день. Но тренер собрал нас у борта, а тогда у нас праздновали день рождения двое: один из голкиперов и полевой. И тот игрок, который подъезжал ко мне со спины, не знал, который из вратарей перед ним. Я, весь в сладком креме, развернулся к товарищу, устроившему сюрприз: «Я не именинник сегодня!!» «Ой, я думал, это другой голкипер», – тот игрок не особо расстроился, что прокололся.

- Из тех, кого вы назвали, некоторые в КХЛ. Штумпел, например, в «Спартаке».

– Йозеф, как и Кошечкин, всегда расслаблен. И у него классный бросок. Еще он хорошо видит площадку, может отдать шикарный пас. Вот почему он все еще играет, хотя ему уже почти сорок.

Встречи в «Макдональдсе»

- Еременко сказал, что хоккей очень изменился даже с 2005 года.

– Да, в российском хоккее есть изменения. Приезжают лучшие иностранцы. Когда создали КХЛ, изменились некоторые правила. Но я думаю, что российские вратари любят владеть шайбой, поэтому они играют с ней, отдают передачи больше, чем кто-либо другой.

И раз мы об этом заговорили, скажу, что не так изменился хоккей, как экипировка игроков. Сейчас созданы новые клюшки, поэтому броски стали куда сильнее. Клюшки более гибкие, они позволяют все выполнять с большей скоростью, будь то бросок или пас. Поэтому, возможно, хоккей стал быстрее. Я это вижу.

- С какого времени?

– Наверно, лет 6-8 назад.

- КХЛ шагнула вперед?

– Да. К примеру, раньше в России играли 20-30 выставочных матчей и к началу сезона все ребята были уже уставшими. Сейчас есть правило, что можно провести только десять матчей. Поэтому теперь к старту чемпионата мы голодны до хоккея. Сейчас у лиги хорошее имя.

- Что еще хотите улучшить в ней?

– Это тяжелый вопрос. Выходных у нас достаточно, не могу пожаловаться. Может быть, нам стоит чаще встречаться с фанатами. Да. Потому что некоторые команды имеют хорошую поддержку болельщиков, а некоторые – нет. Мне кажется, что больше людей будут приходить на матчи, если они смогут видеть нас где-то вне льда.

Возможно, нам стоит сходить в «Макдональдс» и обслужить там посетителей, принести им еду. Или куда-нибудь в другое место, где люди смогут увидеть нас. Так всем будет куда интереснее. Ребята скажут: «О, я знаю этого парня, я с ним общался. Теперь хочу посмотреть на его игру».