Кому нужен самый странный бой года?
Сауль Альварес делает все, чтобы разрушить свою репутацию. Зачем?
5-е мая – особый день для всех мексиканцев, а также тех, кто причисляет себя к ним. 150 с лишним лет назад в этот день необученные пеоны (называя вещи своими именами) – конечно, не без помощи профессиональных кавалеристов – смогли разгромить элитный отряд французских драгун, посягнувших на независимость Мексики. Годы спустя в этот день вполне обученный Флойд Мэйуэзер решал свои финансовые проблемы, побеждая, среди прочих, и мексиканских оппонентов. Теперь очередь решать проблемы дошла и для самого главного мексиканского таланта современности.
Однако решать он их будет странно. Через два дня после «Синко де Майо» Канело проведет поединок против Амира Хана, боксера, ни разу не выступавшего за пределами полусреднего веса. Почему на последнем сделан акцент? Дело в том, что в поединке с британцем Альварес будет защищать титул чемпиона мира WBC в… среднем весе. Но с лимитом в 155 фунтов (диапазон среднего веса: от 154-х до 160-ти фунтов)
Зачем этот бой Хану – очевидно. В последние годы некогда главный «золотой мальчик» британского бокса попал в лимбо – менеджерское, промоутерское и, в меньшей степени, боксерское. Все началось на рубеже 2011-го и 2012-го годов, когда Хан последовательно был засужен в бою с Ламонтом Питерсоном и нокаутирован – теперь без дураков – только-только набиравшим ход Дэнни Гарсия.
Возвращение Амира не то, чтобы сразу удалось. Бой с Карлосом Молиной можно забыть, а против ветерана Хулио Диаса экс-чемпион мира в первом полусреднем весе выглядел весьма уныло. Казалось, что его карьера, да еще в новом дивизионе, пошла вниз, но, вернувшись через год, Хан неожиданно легко разгромил по очкам сначала опытного Луиса Коллацо, а затем очень непростого Девона Александера.
Ни Мэнни Пакиао, ни Флойд драться драться с Амиром не желали. Максимум, что Эл Хэймон выбил для него – поединок с таким же изгоем Крисом Алджиери, который Хан не без труда выиграл в мае прошлого года. Попытки воскресить даже не самого Хана, а веру в него провалились, и даже Келл Брук не захотел с ним драться. И тут вдруг подвернулся Альварес. Хану сейчас сам черт не брат: нужно драться с тем, кого дают, а тут шанс столько отхватить, и может даже не по лицу, а в кошелек.
Какое место в этой схеме занимает Канело – это самый интересный вопрос. Будучи чемпионом мира в непонятно-каком-весе, отвоевав титул WBC у природного полусредневеса Мигеля Котто в том же лимите, Альварес никак не тянет на полноценного чемпиона. Хотя бы потому, что победил в бою за титул намного более легкого бойца, чем он сам. Хан будет еще легче. А такие поединки не приносят славы более тяжелому боксеру ни при каком раскладе. Если победишь, то скажут – слабака! Если проиграешь – смешают с грязью.
С другой стороны, над отнюдь не тщедушной фигурой мексиканца уже нависла другая, куда более страшная – в лице GGG. В этом, пожалуй, и состоит возможная разгадка боя-ребуса. Альваресу нужен противник статусный (Cinco de Mayo!), но при этом не опасный. Хан, понятное дело, удовлетворяет этим требованиям. Победит он Альвареса вряд ли, потрепать его тоже не сможет – Хан же бывший легковес. Но имя в боксе у него есть. У других, более сложных потенциальных противников Канело его нет – не драться же с братьями Чарло или Билли Джо Сондерсом. Да и ограничения по Хэймону (Канело работает с Оскаром) никто не отменял.
А дальше все просто – поединок с Головкиным спишет все. Если Альварес победит, то про позорность победы над малышом Ханом никто и не вспомнит: слава грядущего деяния покроет все. Если же Сауль проиграет, причем тяжело, то поединок с Ханом будут вспоминать как определитель его истинного уровня. Но тогда надо будет вспоминать и победу над Котто, и все-все-все остальное, и Сауль сможет оправдаться, а победа над Ханом из позорища станет просто элементом картины.
Поэтому бессмысленность боя Альварес – Хана не мнимая, но очень короткоживущая. Если, конечно, Хан не победит. Тогда из боя-курьеза мы получим апсет года, а, возможно, и бой года. И может быть даже бойца. И из ничтожного поединок приобретет почти сакральный смысл.