Смерть героического баскетбола и важный урок, преподанный нам Кобе Брайантом
To my dearest Katya.
Языковой перевод подобен телепортации из научно-фантастической литературы – мы берем определенную субстанцию, разбираем ее на атомы в одной точке и вновь воссоздаем в другой. Однако естественные ограничения (законы физики, доступность определенных материалов, человеческий фактор – нужное подчеркнуть) позволяют сомневаться в стопроцентной идентичности копии оригиналу. Отсюда, к слову, и нежелание многих русскоязычных лингвистов употреблять английский глагол to translate в таком узком значении, как переводить. Это самое to translate ведь намного богаче – это не просто перевод, это скорее передача смысла. Мы не просто переводим слова – мы передаем собеседнику целое явление, при этом в силу естественных ограничений (богатство словарного запаса и культурного опыта собеседников, к примеру) теряя некоторую часть его сущности.
Все эти пространные сравнения с лингвистикой и научной фантастикой сводятся к одному – где-то между началом борьбы за звание величайшего баскетболиста в истории и тем, как мы воспринимаем его сейчас, мы потеряли смысл того, кем является Кобе Брайант.
Во многом, безусловно, виноваты журналисты. В своем недавнем статусе я отозвался о книге «Франчайз» как об одном из трех лучших литературных произведений о баскетболе, которые мне довелось прочитать. И дело даже не в том, насколько красочно и детально Кэмерон Стаут разбирает историю успеха «Плохих парней», а в том, насколько точно он подмечает роль спортивных журналистов в создании легендариума НБА. «Им не нужны ответы, им нужны заголовки», – рассуждает автор, и этот постулат очень точно иллюстрируется тем, как журналисты попросту проигнорировали то, что ныне известно как Секрет Баскетбола, который в 1989-м в пространном послематчевом интервью им на блюдечке выложил Айзейя Томас. То, что подобная тема была поднята лишь спустя два десятилетия благодаря известному графоману-нонконформисту из Бостона – еще одно подтверждение сей печальной тенденции.
Кобе стал главной жертвой из последнего поколения суперзвезд до взрыва Интернета – когда ему понадобилась платформа, дабы рассказать свою правду, Фейсбука, Твиттера и Инстаграмма не было и в помине. Единственным рычагом формирования общественного мнения были спортивные журналисты, которые между центровым-балагуром и помешанным на баскетболе закрытым одиночкой по вполне естественным причинам выбрали первого. У нынешних звезд имеется гораздо больше возможностей преподнести себя толпе, сформировать свой образ, показать себя в выгодном свете. Всего-то десять лет назад? Все зависело от того, насколько ты умеешь понравиться тому или иному журналисту. Кобе, в отличие от Шака, не то, что бы не владел подобным навыком – лишь не осознавал его значимость в перспективе, а на выходе получил недопонимание общественности.
Добавьте сюда характер Шакила, для которого, к ярости Кобе, баскетбол никогда не был на первом месте, и амбиции Фила, который предпочел сделать ставку на ленивого и расхлябанного О’Нила, дарившего на тот момент лучший шанс на чемпионство – и Брайант получил ситуацию, из которой невозможно было выбраться чистеньким. Каждая атака и каждое недопонимание со стороны окружающих еще глубже загоняли его в себя, в упрямого и недоверчивого мальчишку в песочнице, где либо все по его правилам, либо никак. В итоге он оказался в этой самой песочнице в полном одиночестве, пусть и с целой горой игрушек, но под знаком с надписью «Осторожно, злой ребенок».
Его патологическая тяга всегда все сводить к противостоянию между ним и остальным баскетбольным миром сложилась именно подобным образом. Не помогло и то, что лига была на перепутье – ей был нужен новый Джордан, но еще важнее ей было определиться с судьбой баскетбола. Жизнеспособен ли так называемый heroball и игра один-в-пять? Брайант с Айверсоном принялись доказывать правомерность подобного мнения при полной поддержке баскетбольной общественности, которая одобрительно гудела с трибун и неодобрительно покачивала головами в послематчевых разборах. Однако эволюция решила пойти другим путем и привела к тому, что стиль Кобе стал анахронизмом. Травма сухожилия же окончательно отобрала у него возможность соревноваться с логикой и гнуть свою линию.
Уже ставший легендарным момент – в котором Брайант рвет ахилл, пытается собственноручно вставить его на место, забивает два штрафных, а затем без чьей-либо помощи уходит на замену – фактически стал его последним шансом сформировать свое наследние на паркете. С тех пор он был вынужден существовать за пределами площадки; отсюда и его ежегодные поездки в Китай, и недавно вышедший документальный фильм «Муза», и все больше откровенности, проскальзывающей в различных интервью – все это лишь попытки поведать то, что он не успел, донести смысл своих деяний, напомнить, кем он является.
А является он, немного немало, человеком, который мальчишкой решил стать величайшим игроком в истории, и спустя почти три десятилетия обнаружил себя лишь в паре шагов от казавшейся заоблачной вершины; человеком, который сумел вклиниться в борьбу звание величайшего игрока в истории, несмотря на один ключевой момент.
Джордан – это безусловный золотой стандарт, по которому можно и нужно мерить себя, но которого не достичь никому; попросту потому, что ЭмДжей был помазаником баскетбольных богов. Он был трудолюбив, безусловно, но ему никогда особо и не нужно было пахать больше других – в нем была такая атомная смесь таланта, атлетизма и жажды побеждать, что счетчик Гейгера попросту отказывался функционировать в его присутствии. Джордан мог позволить себе провести целый день на поле для гольфа, затем приехать на арену и уничтожить соперника, сесть в самолет, провести весь полет за игрой в карты, выйти на площадку в другом конце страны и вновь разобрать кого-то на части.
Брайант же, как мне кажется, никогда не обладал подобными природными данными, за исключением похожего склада ума и страсти к игре. Ему приходилось практически жить в тренировочном зале и летать на футуристические медицинские процедуры в Германию, дабы получить хоть какое-то преимущество над стремительно настигающими оппонентами. Он сумел вклиниться в дискуссию о величайшем баскетболисте в истории и на целое десятилетие стать лицом лиги, не обладая для этого особыми задатками и собственными руками завышая свой естественный порог.
«Я вижу определенную красоту в той боли, которую мое тело испытывает каждое утро, ибо я помню о бесконечных часах тяжелой работы, которые привели меня к этому моменту».
За всей драмой, которая окружала Кобе с момента прихода в лигу, именно этот урок мы в итоге и упустили – каждый из нас способен добиться чего угодно, живи и дыши мы своим ремеслом. Его карьера – вечное напоминание о том, чего можно добиться трудолюбием и упорством, и о том, что можно упустить упрямством и нежеланием меняться. Его письмо в Players Tribune - это подарок всем нам: заранее объявив о своем уходе, он дал ненавистники последнюю возможность позубоскалить, наблюдая за тем, как «озерники» проигрывают матч за матчем и впервые в истории пропускают сразу три плэйофф подряд; своим поклонникам он дал последнюю возможность насладиться, возможно, самым отточенным и продуманным арсеналом движений в истории; и всем нам он дал возможность вживую увидеть окончательную смерть героического баскетбола.
Один из подобных моментов можно было наблюдать в недавнем проигранном матче с «Индианой». При отставании в четыре очка «озерники» организовали своему лидеру целую серию заслонов, пробежав через которые, Брайант очутился с мячом на дуге, и, недолго думая, запустил его через руку одного из лучших персональщиков лиги Пола Джорджа. Абсолютно сумасшедший бросок оказывается точным, отставание сокращается до одного очка, «Лейкерс» фолят на Джордже и отправляют его на линию штрафных. И пока звезда «иноходцев» идет через всю площадку, камера выхватывает лицо Кобе.
Вот она, смерть героического баскетбола – стоящий на ушах «Стейплс Центр», прекрасная Ванесса Брайант, улыбающаяся с трибуны своему супругу, и в центре всего этого последний адепт баскетбола-анахронизма, довольно ухмыляющийся удачному броску, несмотря на уже проигранную охоту. Да, мы любим состроить умное лицо и хором осуждать Кобе, но вряд ли кто поспорит – то была чертовски славная охота.
Фото: Gettyimages.ru/Harry How; REUTERS/Sue Ogrocki, Brent Smith