Сядь и прибей эту лапочку

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

Когда мне стало тридцать семь, блоги были повсюду.

На sports.ru, на Чемпионате, везде, бродили, наверное, с полсотни Уткиных и Порошиных и в два раза больше Калашниковых, а прихиппованных Мунов было вообще не счесть. В это время спортивное блогерство пользовалось бешеной популярностью, и хотя я так и не добрался до Уткина (к сожалению), я все-таки стал если и не настоящим блогером, то блогером-полукровкой. В любом случае этой половинки хватило, чтобы тоже начать писать, как и сотни других блогеров. И надо признать, что все мы вышли из Уткиных и Рабинеров.

В конце июня 2015-го я еще даже не представлял, каким должен быть мой блог, но это было не так уж и важно; я был уверен, что сразу узнаю "свою тему", если встречу на улице. Мне было тридцать семь. Я был очень самоуверенным человеком. Достаточно самоуверенным, чтобы не рыпаться и спокойно ждать своей музы и своего шедевра (а я был уверен, что это будет шедевр). Когда тебе тридцать семь, у тебя есть право быть самоуверенным: впереди у тебя куча времени, и не надо бояться, что его не хватит. Время — коварная штука. Оно отнимает и шевелюру, и прыгучесть, как поется в одной популярной песне; однако на самом деле оно отнимает гораздо больше. Я не знал этого в 1996-м и 2006-м, но даже если бы знал, мне было бы наплевать. Я еще мог представить — хотя и смутно, — что когда-нибудь мне будет пятьдесят. Но шестьдесят? Нет. Семьдесят? Никогда! Семьдесят — это было вообще немыслимо. Когда тебе тридцать семь, так всегда и бывает. Когда тебе тридцать семь, ты говоришь: «Смотрите все, я пью динамит и курю тротил, так что лучше уйдите с моей дороги, если вам жизнь дорога».

"Девятнадцать — эгоистичный возраст, когда человек думает лишь о себе, и ничто другое его не волнует. У меня были большие стремления, и это меня волновало. У меня были большие амбиции, и это меня волновало. У меня была пишущая машинка, которую я перевозил с одной убогонькой съемной квартиры на другую, и у меня в кармане всегда была пачка сигарет, а на лице сияла улыбка. Компромиссы среднего возраста казались такими далекими, а немощи пожилого — вообще запредельными. Я был полон неиссякаемых сил и неиссякаемого оптимизма; в карманах у меня было пусто, зато в голове — избыток мыслей, которые мне не терпелось поведать миру, а в сердце — полно историй, которые я хотел рассказать. Сейчас это звучит наивно; но тогда это было прекрасно и удивительно. Я считал себя очень крутым. Больше всего мне хотелось пробить защиту читателей: распотрошить их, изнасиловать и изменить навсегда — лишь одной силой слова. И я чувствовал, что я это могу; что я для этого и предназначен."

Но мне уже давно не девятнадцать.

"И как это звучит? Очень самодовольно или не очень? Но я в любом случае не собираюсь оправдываться. Мне было девятнадцать. И в моей бороде не было ни одной седой пряди — ни единого волоска. У меня было три пары джинсов, одна пара ботинок, и я был уверен, что в мире много разных возможностей и что у меня обязательно все получится — и ничто из того, что случилось за следующие почти двадцать лет, не убедило меня, что я был не прав. А потом, когда мне стукнуло тридцать семь, все и началось. С вами тоже такое случалось наверняка. Жизнь периодически посылает нам злых патрульных, чтобы не дать нам особенно разогнаться и показать, кто тут главный. Вы, я уверен, с ними встречались (или встретитесь); я своего уже встретил, и я знаю, что он еще вернется. У него есть мой адрес. Он — злющий парень, плохой полицейский, заклятый враг всяких дурачеств, безобидного раздолбайства, честолюбия, гордости, громкой музыки, всего того, что так важно, когда тебе девятнадцать."

"Но я по-прежнему думаю, что это очень хороший возраст. Может быть, самый лучший. Можно колбаситься всю ночь напролет, но когда умолкает музыка и иссякает пиво, ты еще в состоянии думать. И мечтать с грандиозным размахом. В конечном итоге злой патрульный все равно прищемит тебе хвост и не даст развернуться, и если ты начинаешь с малого, то когда он закончит с тобой, от тебя не останется мокрого места. «Так, еще один есть!» — скажет он и направится дальше, сверяясь со списком в своей записной книжке. Так что немного самоуверенности (или даже много самоуверенности) — это не так уж и плохо, хотя ваша мама, должно быть, всегда утверждала обратное. Моя утверждала. «Гордыня, она до добра не доводит», — говорила она… и вот вдруг оказалось — в возрасте где-то в районе 19x2, — что мама была права, и гордость таки до добра не доводит. Даже если тебя не низвергнут с небес на землю, то хотя бы в канаву спихнут — это уж наверняка. Когда тебе девятнадцать, бармен может проверить твой возраст по удостоверению личности и вежливо попросить тебя выйти, на хрен, из бара, но никто не станет справляться, сколько там тебе лет, когда ты садишься писать картину, стихи или книгу, и если ты — тот, кто читает сейчас эту заметку — еще очень молод, прошу тебя, не позволяй никому из старших, которые считают себя умнее, разубедить тебя в этом. Наверняка ты не был в Париже. И никогда не участвовал в беге быков в Памплоне. Да, ты еще просто мальчишка, у которого только три года назад появились волосы под мышками, — ну и что с того? Если ты не начнешь с грандиозного замысла, если ты изначально не будешь высокого мнения о себе, то как ты добьешься того, чего хочешь? Не слушай, что говорят другие, а послушай меня: плюнь на всех, сядь и прибей эту лапочку."

Завтра, несмотря на то, что мне тридцать семь, у меня первая годовщина свадьбы. Своего рода рубеж. Я решил сделать небольшое интервью со своей обожаемой женой, немного коснувшись спорта. И теперь представляю его Вам, мои дорогие читатели.

-Жена, когда мы с тобой познакомились чуть больше года назад, и когда ты поняла, что я -- футбольный болельщик, какие тебя посетили мысли? Были ли какие-то опасения или негативные ожидания?

-Это (понимание) постепенно вошло в мою жизнь. Ты же не пришел на первое свидание с горящим фаером, с флагом и шарфом и не пел речевки. К тому же твое увлечение футболом очень интеллигентное. Потом я обратила внимание, что ты много смотришь футбол, но я еще подумала, что все-таки чемпионат мира идет, но оказалось, что это не повод не смотреть футбол, если нет никакого чемпионата мира, ты просто любишь футбол.

-Мешает или мешало когда-нибудь мое увлечение твоей повседневной жизни?

-Нет, что ты) Если футбол идет поздно, а я уже сплю ты же всегда уходишь в другую комнату смотреть матч. А когда ты вытащил меня на футбол (мы посетили матч Локомотив-Зенит, вместе с еще одним блогером Трибуны Филиппом Митяковым) -- это вообще была фантастика. 

-Ты можешь сказать, что ты теперь тоже болельщица?

-Конечно! Еще на старой работе мы обсуждали с коллегами... они спрашивали, мол "ты что, теперь за "Зенит" будешь болеть? Выбора нет?" Они же не понимали, что мне нравился футбол в исполнении "Зенита", мне нравится смотреть футбол вместе с тобой, нравится смотреть, как ты болеешь. Как можно не желать победы команде, если рядом человек, который будет светиться счастьем, когда она выиграет матч? Болею, совершенно искренне.

-Кто твой любимый футболист?

-ммм... Оливер Кан. 

-Почему?

-Он очень серьезный мужчина, всегда жует жвачку. Во всяком случае, раньше так делал.

-Сэр Алекс Фергюсон тоже постоянно жует жвачку...

-Не, он противный, у него лицо красное, как у алкоголика.

-Ладно, а кто твой нелюбимый футболист?

-Ну, у меня нет нелюбимого футболиста, раньше не очень любила Аршавина, из-за рекламы чипсов, но ты показал мне как он раньше играл, негатив и ушел.

-Если у нас родится мальчик, отдадим его заниматься в футбол?

-Конечно!

В общем, ребята! Тут все совпало, первая годовщина свадьбы, первое интересное круглое число подписчиков в блоге, накатило что-то. Любите спорт. И любимых.

И да пребудет с Вами сила.

P.S. в посте использовались фрагменты введения автора (Стивена Кинга) к первой книге из цикла "Темная Башня" - "Стрелок".