ПОД НИКОМ

Корреспондент PROСПОРТ съездила в знаменитую Академию Ника Боллетьери и поговорила с человеком, у которого есть видео 12-летней Маши Шараповой

Текст: Яна Жиляева 19 апреля 2015 г. 16:21

Где твоя ракетка?

– Привет, детка! Я твой водитель такси! – кто-то ломится в мой гостиничный номер. За дверью – женщина 68-го размера, в очках, с длинными седыми волосами до плеч. Внимательно изучив меня, спрашивает:

– Академия Боллетьери? Едешь играть в теннис? А где твоя ракетка? Сколько там пробудешь? Откуда ты? Что у тебя за акцент? Русский! Ой, да ты первая русская в жизни, которую я везу! Правда, у нас тут в Брэдентоне живет одна русская, за $20 млн. Ну ты знаешь, Мария Шарапова.

От отеля до гостиницы ехать максимум 10 минут. Пешком здесь не ходят. Оригиналы, очень бедные и подростки могут, конечно, появиться на велосипеде. Одноэтажная Америка в отдаленном южном краю. Мексиканский залив. Пальмы, дюны, которым позавидовал бы любой балтийский патриот.

Белоснежный забор с надписью «Академия IMG». К воротам то и дело подкатывают большие черные джипы, за рулем которых исключительно длинноволосые блондинки. «Шарапова! – хихикает таксистка. – А вот еще одна!»

Вывеска теннисной Академии Боллетьери, 29 января 1997 года. Фото: Lutz Bongarts / Getty Images / Fotobank.ru.

Академия, основанная в 1978 году, стала первым самостоятельным проектом теннисного инструктора Ника Боллетьери. Скромное частное предприятия быстро приобрело мировую известность. Чемпионов в глухой флоридской деревне стали печь как горячие пирожки. Андре Агасси, Борис Беккер, Моника Селеш, Мари Пирс, сестры Уильямс, Анна Курникова, Томми Хаас, Мария Шарапова, Хелен Вайдисова – все это ученики мастера Ника.

Сам Боллетьери, сын аптекаря из Нью-Йорка, впервые взял в руки ракетку в 19 лет по воле случая – в теннисной команде колледжа, где он учился, не хватало шестого игрока. На самом деле он всегда страстно хотел летать. Но стать пилотом боевого самолета не удалось, в армии его зачислили в парашютные войска. После дембеля с мечтой о небе пришлось расстаться окончательно – надо было кормить разраставшуюся семью, Ник смолоду имел привычку жениться и разводиться, оставляя в каждом браке по ребенку. Зато неудавшийся летчик научился хватать звезды на земле. Его дядя в Северном Майами заведовал городской канализацией, заодно в его ведомство входили парки и скверы. Поэтому он посоветовал племяннику заработать денег частными уроками тенниса в городском парке.

Так началась звездная теннисная карьера Боллетьери. В 1997 году Ник продал свой бизнес IMG, крупнейшему спортивному агентству, и его имя превратилось в мировой бренд.

Ник Боллетьери, 29 января 1997 года. Фото: Lutz Bongarts / Getty Images / Fotobank.ru.

Академгородок

За воротами академии – центральный особняк в колониальном стиле, плетеные кресла, заросли банановой травы. Мой сопровождающий – пиар-директор академии Грэг Палиокас. Молодой человек двухметрового роста, с кипенно-белыми зубами и с эпилированными руками. Это академический стиль: все мужчины, встреченные мною в академии, блистали зубами как фаянсом и поражали голыми руками. Грэг – молодой специалист, получивший степень MBA в университете Сент-Луиса и счастливый от того, что его первая работа в жизни – в IMG. «Это крупнейшая американская компания, которая дает очень много возможностей», – с гордостью поясняет Грэг.

На электрокаре мы объезжаем гигантскую территорию. 300 акров – это и гольф-поле (сейчас здесь учатся играть в гольф три дочери Ивана Лендла), ифутбольное, и бейсбольное поле, и баскетбольная школа, и, конечно же, теннисные корты – их 57. У входа в академию располагаются двухэтажные домики – корпуса общежитий. Условия весьма скромные: один туалет и один душ на комнату, на двух двухъярусных кроватях спят четыре человека, две комнаты составляют квартиру с общим холлом, раковиной и холодильником. Похоже, придорожный мотель, который Ник Боллетьери выкупил в 1978 году, одолжив $50 000, претерпел минимум изменений.

Зато за озером, через деревянный мост – новая территория. Здесь явно поработал ландшафтный архитектор. Новое гольф-поле, отделенное холмом от сочно-зеленого футбольного. Тренерский центр оформлен в минималистском стиле. За глухим забором – территория вилл. Виллу можно купить или взять напрокат. Условия приспособлены к тому, чтобы здесь могли останавливаться одновременно 755 семей. Хотя Флорида, авособенности Брэдентон, вовсе не семейное гнездышко и не молодежный курорт, а скорее декорация к финальной сцене романа Бегбедера «99 франков» (это тот, где полоумный француз убивает на курорте богатую американскую старушку). Здесь размеренно живут под солнцем богатые или очень богатые белые люди. Многочисленные общинные поселения, разбитые укаждого канала и мало мальски симпатичного озерца с источником, встречают посетителей четким перечнем правил поведения. Первое правило неизменно: возраст 55+. Это означает, что жители общины не слишком заинтересованы в соседях иприятелях младше этого возраста. Второе правило вытекает из первого: соблюдать тишину!

В краю пенсионерской диктатуры 715 студентов академии – шумные, веселые, загорелые, как корочки на яблочном пироге, в белых майках и шортах, заполняющие все корты и поля с раннего утра и до поздней ночи, атакующие по вечерам кинотеатры и городские парки – смотрятся восхитительно смело. Но самое удивительное, как эта белозубая, безмерно обаятельная, почти рекламно-идеалистическая юность из пионерлагеря для миллионеров отлично сочетается с такой же очаровательно-рекламной старостью. На задворках пионерлагеря разбиты виллы, где обитают пенсионеры-миллионеры. Они с детским задором разминаются на кортах по утрам, к середине дня расползаются по многочисленным окрестным бассейнам, чтобы вновь активизироваться к вечеру.

Вызываю такси. На гигантской машине родом из 50-х подруливает бойкий пенсионер с длинным любопытным пористым как губка носом.

– Русская! – ставит он диагноз мгновенно, и продолжает. – Мария Шарапова! Я живу неподалеку – она каждое утро бегает по пляжу с четырьмя телохранителями. Однажды я разговорился с ее папой в аэропорту. Он сумасшедший! Но безумно любит свою дочь. Нам было что сказать другу другу, ведь у меня шесть дочерей, – говорит таксист и, чтобы подмигнуть выразительнее, почти переваливается ко мне на заднее сиденье. – И это все наш Ник! Ник Боллетьери. Он воспитал всех этих чемпионов. Это для вас он мистер Боллетьери, а для нас просто Ник. Я часто встречаю его в городе, мы болтаем о том о сем. Он ни капельки не зазнается.

Не все говорим родителям

Вакадемии, на перекрестке Мейн-стрит и Боллетьери-вей мимо пробегает сутулая фигура в трениках и темных очках, скрывающих пол-лица.

– Хай, Гэйби, – хриплым голосом пирата Карибских морей он приветствует моего собеседника и убегает, не повернув головы.

– Доброе утро, Ник, как дела? – звонко ответствует Габриэль Джарамилло, теннисный директор академии, правая рука Ника, сотрудничающий с Боллетьери больше 30 лет. По заведенной Ником традиции каждый тренер обязан работать со студентами на корте. Сам Ник дает уроки ежедневно, дважды в день, его первая тренировка назначается на 5:30 утра. Один час с Ником Боллетьери сегодня стоит $800. До открытия академии в Брэдентоне Боллетьери много лет подряд служил инструктором в детском теннисном лагере в Пуэрто-Рико, вплоть до 1976 года зарабатывая $10 в час.

Корты теннисной Академии Боллетьери, 29 января 1997 года. Фото: Lutz Bongarts / Getty Images / Fotobank.ru.

Теннисный директор Гэбриэль контролирует все тренировки. То, что не удается увидеть самому, просматривает на видео. Каждый корт в академии оборудован камерой кругового наблюдения. Часто ученик не знает, что урок записывается. Обычно видеоматериал используется в работе над ошибками, а потом все сдается в архив.

– У нас есть запись 12-летней Шараповой, – говорит с отеческой гордостью Боллетьери, – и там она показывает тот же теннис, ту же технику, что и сейчас.

– Наше уникальное преимущество перед всеми остальными теннисными центрами в том, что у нас разработана система конвейерного производства игроков. Ведь механика ударов в принципе одинакова, а мы лучше всех знаем, как научить, – объясняет Гэбриэль. – Наша стратегия – очень агрессивный теннис.

– При этом только 6% учеников Академии Боллетьери становятся профессионалами, как вы это объясните?

– Родители не всех детей ставят задачу, чтобы ребенок стал профессиональным игроком. Зато 80% наших учеников поступают в колледж и получают спортивную стипендию, а 65% поступают в университеты.

– Все-таки русские – особенные люди, – с неодобрением замечает Боллетьери, – я имею в виду не детей, а родителей. Они выжимают из ребенка все возможное, лишь бы осуществить свою идею фикс.

– На самом деле мы можем дать прогноз с самого начала занятий, как только ребенок приходит к нам в академию, – спокойно признается Джарамилло. – Просто мы не говорим этого родителям. Одной тренировки с 11-летней девочкой достаточно, чтобы понять, какой у нее потенциал. Мы ставим очень агрессивного спарринг-партнера, который играет на подавление, и смотрим, что произойдет. Пасуют почти что все. Они просто отталкивают мяч, а нужно бить. Мы говорим в таких случаях: «Толкатели не пройдут!» Феномен Марии Шараповой, например, в том, что она при подавлении начинала лучше играть. Она перехватывала инициативу. И это у нее было сразу, от природы.

За всю мою тренерскую практику я видел всего двух таких уникальных девочек, Шарапову и Селеш. Мария приходила на тренировку с четырьмя ракетками и очень быстро брала процесс под свой полный контроль.

К тому же у Шараповой особый талант: она чувствует, откуда придет мяч, – чего, например, лишена Мария Кириленко.

– И все-таки абсолютно всех игроков вы готовите по своей универсальной схеме?

– Каждый день ровно в час у нас заседание тренерского штаба. Мы обсуждаем все теннисные вопросы. Иногда эти совещания входят в историю. Однажды на совете вы ступил папа нашего ученика Джимми Ареаса, математик по профессии, который весьма путано объяснил нам, что рука с ракеткой должна двигаться не прямо вперед и не прямо назад, а по кругу, создавая таким образом ускорение. Мы послушались его и через три месяца экспериментов изменили технику не только Джимми, но и всем нашим ученикам. Сейчас так играет весь мир. Или я помню, как Андре Агасси в 12 лет покорял нас тем, что очень рано ударял по мячу. Папа Андре, наблюдая за тренировками Моники Селеш, недоумевал, почему мы не учим этому приему Монику. «То, что дано вашему сыну-вундеркинду, могут повторить не все», – отвечали мы. «Ерунда!» – сказал папа Агасси – бывший профессиональный боксер, неплохо разбиравшийся в теннисе. Так мы с Моникой уехали на неделю в Лас-Вегас, в гости к Агасси. И Моника выучила этот прием за неделю.

Андре Агасси и Ник Боллетьери, 1989 год. Фото: Caryn Levy / Getty Images / Fotobank.ru.

– То есть возможно все?

– Есть, конечно, и прирожденные качества. Шарапова, например, боец от рождения. Но мы не разводим руками, если у ребенка нет мотивации. Мы первыми стали привлекать на корт психологов. Сейчас это отдельный институт в академии. Со спортсменами работают 7–8 специалистов, у многих учеников есть отдельный тренер-психолог.

– Не забывайте про папу Шараповой, – добавляет Ник Боллетьери, – он поступил как настоящий автомобильный конструктор. Взял двигатель «мерседеса», компьютер БМВ и выработал вместе с нами отличную стратегию.

Эй, русская, я тебя помню!

По расписанию Ника, вывешенному в приемной его кабинета на разноцветных листках, наступил час консультаций. Ученик под присмотром тренера уже вовсю разминается на корте, а его мамаша в мини-юбке и леггинсах нервно прохаживается неподалеку. Нас фотографируют на память. Ник снимает темные очки и широко-широко растягивает губы, открывая в улыбке белые зубы. Месяц назад, встретив в академии русского ученика Павла Чехова, Ник простодушно ужаснулся:

– Ну что у тебя за зубы?! Позвони моему дантисту!

Теперь Павел Чехов может позволить себе улыбаться от души – ему сделали бесплатное отбеливание.

Павел Чехов в 2002 году стал первым русским учеником в академии Боллетьери. До этого были только ученицы – Курникова, Шарапова. О Курниковой здесь говорить не принято: академия гордится только чемпионами. На стенах в холле центрального здания вывешены разноцветные портреты Агасси, стоит картонный силуэт Марии Шараповой с Prince – фирменной ракеткой Академии Боллетьери.

Ник Боллетьери и 9-летняя Аня Курникова, 1 января 1990 года. Фото: Simon Bruty / Getty Images / Fotobank.ru.

Вызываю такси. За рулем снова архаическое чудовище, престарелый негр-растаман: «Миррор Лейк? Йес, мэм. Знаю, мэм. Русские семьи, мэм?» И под звуки Боба Марли мы поехали навещать родителей Павла Чехова.

Жить в академии дорого. Отправлять детей одних без присмотра в Америку боязно. Поэтому родители, все без исключения, и американцы в том числе, как правило, снимают апартаменты неподалеку. Соседка Чеховых – австралийка, в доме напротив уже два года живет теннисный тренер Юлия Кашеварова с 16-летней дочкой Машей, студенткой академии. Сюда же, в «Зеркальное озеро», приезжают сочинцы – соседи младших Шараповых. Двоюродные сестры Маши – Даша и Аня – тоже регулярно появляются на кортах у Боллетьери.

Быт переселенцев прост: надувные матрасы и подушки, кастрюли и сковородки – все необходимое, но очень мобильное. Передается из рук в руки и хранится годами. «Мы пастухи», – смеется Сергей Чехов, папа ипо совместительству тренер Павла. Не всем пастухам, правда, везет. Сергей Михайлович рассказывает, как всю осень в этом году играл в шахматы с соседом, отцом американского юниора, тоже студента академии. Ночью накануне рождественских каникул в общежитии был досмотр (Академия Боллетьери славится своей железной дисциплиной, здесь первыми ввели допинг-контроль для юниоров, регулярно проводят досмотры комнат и личных вещей и налагают штрафы за беспорядок, заставляя провинившихся подавать мячики или выносить мусор на кухне), и у сына американца что-то нашли. Что нашли – точно неизвестно. Но наутро папа с сыном собрали свои вещи и уехали с глаз долой. Младший сын Чеховых Антон говорит об этом шепотом, вытаращив глаза.

Тринадцатилетний Антон с радостью демонстрирует свой приз, выигранный на турнире Addy Hear в академии, – серебряного человечка с головой на пружинке. Но на вопрос о том, какие у него планы на будущее, отвечать отказывается. Выжидательно смотрит на папу.

Родители теннисистов-юниоров по традиции боятся озвучивать мечты. Вот и Юлия Кашеварова, экс-тренер Веры Звонаревой, сосредоточившая все усилия на своей дочке Маше Мох, загадочно отвечает: «Играем, пока играется», – и добавляет: «Я с детства видела, что Маша способная, и выстраивала группы под нее». В академии у Маши так называемое «скулар шип» – бесплатное обучение. Два года назад на US Open Юля показала Нику свою дочку Машу. Боллетьери пригласил тренироваться во Флориду.

– У нас получается работать с русскими девочками, – говорит Ник про Машу Мох. – Здесь нет нашего теннисного фашизма, – эмоционально заявляет Татьяна Курганова, мама 11-летней Лиды, которая уже три года с августа по апрель тренируется в академии. – В России у нас было так: тренер кричал «куда лупишь?!» и за ошибки наказывал – 50 отжиманий или прыжков. А здешний тренер-пуэрториканец крикнет: «Кукарача!» или стукнет по сетке. Все. Кургановы очень довольны тем, как идет подготовка дочери:

– Мы приехали сюда с конкретной целью – чтобы нам поставили подачу. И мы получили подачу, как у Энди Роддика. Занимался с нами специалист, который так и называется – «профессор по подаче».

Татьяна Курганова в этом году стала официальным представителем Академии IMG в России; пока она сидит во Флориде, московским офисом руководит ее муж.

– Такого внимания и уважения к детям я не встречала нигде, – рассказывает Татьяна. – Нас привел в Брэдентон случай: собирались ехать в Испанию, в Академию Санчеса, но там очень невежливо разговаривают.

Вовремя пришла на ум Академия Боллетьери. Посмотрите: сам Ник с утра до вечера на кортах. Вчера он встретил мою Лиду и сказал ей: «Привет, русская! Я тебя помню!» Я могу подойти к нему и задать любой вопрос, касающийся подготовки дочери. А в Москве с кем советоваться? Тарпищев не Боллетьери, к нему не подойдешь.

Страница журнала «PROСПОРТ» от 12–25 февраля 2005 года с фотографией 10-летней Маши Шараповой.

Почти Безголовый Ник

Гостеприимные родители выпроваживают меня из «Миррор Лейк» в первом часу ночи. Но дети ровно в 10 без слов встали из-за стола. Им не надо напоминать, когда ложиться спать. Первая тренировка – в полседьмого утра.

В ночи меня везет домой таксист: «Откуда ты?» – «Из России!» – «Говоришь по-русски? Я сам из Варшавы, в школе выиграл олимпиаду по русскому и три раза был в Москве». – «А сюда зачем приехали?» – «Как все, за деньгами!» – «Ну и что, заработали?» – «Нет, но мой сын тут в теннис играет. Может, у него получится!»

Раннее утро субботы. На девяти кортах работает Джарамилло. Точнее, присматривает, а работает высоченный рыжеволосый ирландец, которого и дети и взрослые в академии так и зовут: Рэд. В задачу Рэда входит беспрестанно кричать. Шесть 18-летних мальчиков, кажется, не особенно реагируют на крики, но Рэд орет исправно. «Это и есть агрессивный американский теннис!» – поясняет Гэбриэль.

На корте по соседству консультирует Боллетьери. Солнце припекает, и Ник раздевается. Он уже снял толстовку и тренировочные, а сейчас стягивает футболку. Ник – единственный человек с голым торсом, которого можно встретить в академии.

Говорят, что до 1997 года, до момента слияния с IMG, в академии не принимали кредитки, предпочитая наличные. И Ник частенько приходил на корт с чемоданчиком. Наличность он носил с собой. У Боллетьери пауза. Он присаживается на стул на корте и снимает темные очки. Я успеваю подойти так быстро, что ловлю его очень усталый и, как мне кажется, равнодушный взгляд.

– Что заставляет вас работать каждый день с 5:30 утра?

– Я хочу быть лучшим в мире, – серьезно отвечает Боллетьери, – а для этого нужно очень много работать. Каждый день я просыпаюсь в 4:30 утра и до 5:30 делаю зарядку. С 5:30 до 11:30 я вместе с Гэбриэлем даю уроки самым перспективным ученикам академии. С 11:30 до часу дня решаю бизнес-вопросы, жена Синди помогает мне. Затем полчаса на уроки.

Боллетьери берет блокнот из моих рук и крупными печатными буквами скрупулезно расписывает весь свой распорядок дня: с раннего утра до половины двенадцатого ночи. Он спит 4 часа.

– Иначе я всего не успею, – говорит Ник и так же планомерно излагает программу своих контрактов и спонсорских обязательств, начиная от сотрудничества с сетью отелей Ritz и ракеток Prince до перечисления журналов и интернет-сайтов, где он периодически ведет колонки.

– У кого, по-вашему, больше харизмы: у Курниковой или Шараповой?

– Конечно, у Шараповой.

– Это знаменитый русский характер?

– По-моему, она больше американка, чем русская.

– Вы почувствовали в академии русский бум, после того как прославилась Шарапова?

– Мы почувствовали интерес со стороны русских родителей. Но очередь к нам не стоит – мы далеко не всем по карману.

– Здесь отличный климат, вкусная еда и вообще неплохие условия для жизни. Как вы заставляете своих студентов работать?

– Здесь очень строгий присмотр, – отвечает Ник и обводит рукой камеры, установленные над кортом. Рука Ника застывает над табличкой: «Здесь тренировались Андре Агасси, Серена Уильямс, Томми Хаас, Макс Мирный».

Ник Боллетьери, 1 апреля 1992 года. Фото: Simon Bruty / Getty Images / Fotobank.ru.

Жду такси в холле гостиницы. Улыбчивая американская старушка в шортах и с бантиком на голове допытывается у девушки на ресепшн, в каких церквях города можно послушать католическую мессу не на испанском языке. Девушка обещает решить проблему за пять минут и заходит в интернет.

Старушка переключается на меня:

– Ты откуда, моя дорогая?

– Из Москвы.

– Прям сразу отсюда и полетишь в Москву?

– Нет, сделаю пересадку в Нью-Йорке.

– Я живу совсем рядом с Нью-Йорком, через мост.

– Это в Нью-Джерси, что ли? – догадываюсь.

– Да, – радостно кивает головой старушка. – Но я никогда не была в Нью-Йорке, там люди очень противные.

Я вспоминаю свою командировку двухлетней давности, когда летала в город Нягань в Сибири, на родину Маши Шараповой. Наобратном пути, пока ждали самолета, разговорилась с местным жителем. Он не бывал в Москве лет 20 и вот летел в командировку.

– Ну что там Москва? – спросил он робко.

– Да ничего.

– А говорят, у нас люди лучше, – глубокомысленно заметил няганец. Я не нашлась, что возразить. И тогда, и сейчас.

Журнал «PROСПОРТ», 12–25 февраля 2007 года.

20 февраля 2015 года, Рио-де-Жанейро (Бразилия). Ник Боллетьери (в июле ему исполнится 84 года) выступает на пресс-конференции открытого чемпионата Рио-де-Жанейро по теннису — Rio Open, который проходит на грунтовых кортах местного Jockey Club Brasileiro. Фото: Matthew Stockman / Getty Images / Fotobank.ru.

http://prosport-online.ru/article-3228-pod-nikom

>

Просмотров всех постов блога на эту неделю:

Просмотров всех постов блога в апреле 2015 года:

Просмотров всех постов блога в 2014 году: 1,158,010

Просмотров всех постов блога в январе 2015 года: 196,079

Просмотров всех постов блога в феврале 2015 года: 133433

Просмотров всех постов блога в марте 2015 года: 109013

Просмотров всех постов блога в 2015 году:

Прим.: начало отчета просмотров - 21.04.2014