Много непонятного с патриотизмом

Много непонятного с патриотизмом. Что с ним происходит у русских, у бывших советских? Здесь в Ванкувере ощущение путаницы с этим понятием усиливается. В «Русском доме» работает много красивых русских девушек. Я сначала думал, что это привычно завезли партию моделей из России на время Олимпиады, заодно они делают что-то общественно-полезное. Но странно: во-первых, нигде вблизи я не увидел Листермана, во-вторых, девушки ведут себя очень скромно, а в-третьих, все они как-то уж очень хорошо говорят по-английски, рассказывая посетителям о радостях, которые принесет человечеству Сочи-2014.

Оказалось, что девушки – местные русские, они где-то учатся, где-то работают, а на время Олимпиады их пригласили поработать в «Русский дом». Удивительно то, что нашлось так много красивых, ведь выбирали из относительно небольшого круга русскоговорящей колонии. Потом грустная мысль пришла: как много их уехало из нашей Родины, таких красивых и умных.

Оказалось, что девушки – местные русские, они где-то учатся, где-то работают, а на время Олимпиады их пригласили поработать в «Русский дом»

Девушкам примерно по 20 лет, они – уже второе поколение эмигрантов, то есть, уехали с родителями, в начале и в середине 90-х. Уехали отовсюду, из всего бывшего СССР, из всех бывших республик, в том числе из России. Здесь им хорошо, жизнь устроена великолепно, масса всяких социальных гарантий, вспомоществований, удобств, прекрасных пейзажей, вежливого окружения. Но все-таки хоть чуть шевелиться в них ностальгия? Удивительно, но шевелится, все девушки прямо пылают патриотизмом – по отношению к России, хотя по паспорту давно канадки. Они болеют – на первом месте за Россию, на втором – за Канаду. И резко болеют против Китая. Когда по телевизору показали, как две китайские пары выиграли золото и серебро в парном катании, девушки скривили презрительно лица: «Какие же они никакие! Как же мы их не любим, как они нам надоели! Они уже везде, даже в фигурном катании».

Китайцев в Ванкувере неизмеримо больше, чем русских, в десятки раз больше. Наши девушки говорят, что китайцы ведут себя мерзко – толкаются, прут напролом, не пропускают пешеходов, не включают поворотники (в этом они близки москвичам).

Радоваться или горевать, что русские рассеиваются по всему миру? Китайцы могут радоваться тому, что их много в разных странах, везде есть чайна-тауны и черкизоны, но и в самом Китае китайцев остается тьма, а уезжают те, которые уже переливаются через край. А нас, русских, в России остается на донышке, потому лично мне становится невесело, когда я в чужих странах вижу много-много бывших русских.

Но зато у нас теперь есть русская японка Юко Кавагути. Она русская не только по паспорту, а гораздо глубже, по-настоящему. Я сделал этот вывод наутро после того, как Юко поскользнулась на льду и упустила бронзу. Она пришла в столовую на завтрак вместе со своим партнером Александром Смирновым, я присел неподалеку от них, за столиком наискосок, метрах в двух. Саша ходил туда-сюда, носил тарелочки, отвечал на мобильный, а Юко сидела в оцепенении, почти окаменелая, глаза ее были прекрасно-печальны. Я бывал в Японии немало, видел японок, разговаривал с ними, у них не бывает таких глаз, такого выражения.

Я русскую девушку могу безошибочно узнать по глазам хоть в Чили, хоть в Манхэттене, да и не я один такой проницательный, каждый из нас способен слету распознать русского в стотысячной космополитической толпе, об этом много писано хорошими писателями (лучше всего – Александром Генисом). Мне рассказали, что после соревнований Юко плакала весь вечер. Потом я видел ее еще раз, часа через четыре в «Русском доме», куда пару пригласили для автограф-сессии. Саша был уже совершенно в порядке, взгляд Юко стал окончательно, бесповоротно русским. Это хорошо, русская японка Юко вытеснит из общественного обращения ту русскую полу-японку, которая уже надоела всем кроме себя собой (по кличке Хиросима).

Я русскую девушку могу безошибочно узнать по глазам хоть в Чили, хоть в Манхэттене, да и не я один такой проницательный

О нашей первой золотой медали Ванкувера (и о первой серебряной тоже) я узнал случайно, вернее не узнал, а догадался по одному из самых употребляемых в русской действительности междометий. Я шел по улице в сторону пресс-центра по тихому переулку. Вдруг откуда-то сверху, из жилого дома раздался стон, крик, торжествующий возглас: «А-а-а! А-а-а!». С хрипом, с воодушевлением. Потом повторилось с добавлением: «А-а-а! Бл!…» Что бы это могло значить?

Я вспомнил, что в эти примерно минуты должна финишировать лыжная мужская гонка, спринт. Скорее всего, кто-то из наших победил, это отчаянно-радостное эмигрантское «бл!» не оставляло сомнений. Я поспешил в пресс-центр, точно: Никита Крюков – первое место, Александр Панжинский – второе.