Не унесенные ветром
Уф, как же тяжело с этой ночной Олимпиадой управляться. К ночи все наверстаем поговорим о том, что происходило и будет происходить у парней. Сейчас же для меня в высшей степени важно вернуться к парам, потому что я невероятно счастлив за этих людей Сюэ Шень и Хунбо Чжао. Как же они заслужили это золото, как они его выстрадали. Как же долго от них отворачивались те, в чьи обязанности входило пристально за ними наблюдать.
Помню, это острое, болезненное чувство абсурда, когда в Солт-Лейк-Сити мир раскололся надвое тех, кто за канадцев и тех, кто за русских. На самом деле тех, кто против русских, и тех, кто против Америки. Это не был конфликт двух привязанностей, просто одна волна ненависти схлестнулась с другой. Тогда часто повторяли слово «справедливость», но только не к тому, где справедливость была попрана самым вопиющим образом: китайцы абсолютно лучшая уже к тому моменту пара мира была заведомо исключена из претендентов на победу. Китайцы тогда катались последними.
До сих пор стоит у меня перед глазами этот прекрасный, отчаянный, как крик, их четверной выброс
Помню, как они долго ждали, когда утихнет, уляжется «бу-у» по поводу оценок Сале и Пеллетье. Как накручивали на льду маленькие кружочки, отгоняя от себя мысли о том, что они сейчас оказались на линии фронта, представляя только себя в этой войне лишние, ненужные со своим замечательным искусством. Никуда бы их не пустили, даже если бы они летали в этот вечер, а они летали.
До сих пор стоит у меня перед глазами этот прекрасный, отчаянный, как крик, их четверной выброс вижу, как вздрагивает ее колено при приземлении, как конек уже твердо, устойчиво скользит по льду и вдруг срывается, не выдерживает этой пытки ускорением. Мир должен был перебеситься той Олимпиадой в такой тяжелой, патологической форме, чтобы, наконец, открыть для себя китайцев. Их прием на чемпионате мира в Вашингтоне в 2003-м году был истерическим, полуобморочным. «Эксперты» что-то там лепетали про то, как они прибавили. Но это было настоящим прозрением толпы. И притчей о ее, толпе слепоте.
На самом деле, не «политика» была причиной долгого, глухого, упрямого непризнания искусства Шень и Чжао. Парное катание было и остается бессознательно расистской дисциплиной. Дяди и тети, которые смотрят и судят пары, всегда хотят, чтобы перед ними разыгрывали вариации на тему Мифа о Большой Белой Любви. Не Тристан и Изольда, конечно (хотя Сале и Пеллетье выиграли чемпионат мира в Ванкувере в 2001-м именно с Вагнером). А Тристан и Изольда для миддл-класса «Унесенные ветром».
Как говорит величайший продюсер парного катания всех времен Тамара Николаевна Москвина, «люди приходят на фигурное катание, чтобы увидеть то, чего им не достает в жизни высокие чувства». Отсюда этот замкнутый круг, когда махание ручками, как в детском утреннике, под музыку Лея (Мухортова и Траньков) ПРЕПОДНОСИТСЯ как выразительность и ПОНИМАЕТСЯ как выразительность.
Я люблю китайцев Шень и Чжао за то, что их искусство никогда не подыгрывало этому инстинкту, этой старой слабости белой публики (в то время, как искусство Бережной и Сихарулидзе или Гордеевой и Гриньковой бесконечно подыгрывало этой слабости, распаляло ее). Их величайшая программа «Турандот» была не про высокие шашни сиятельных китайцев, а про судьбу, силу судьбы и противостоянии судьбе. В этом было еще великолепие финального сражение двух китайских пар. Классической, блестяще, технически гениально разыгранной белой мелодраме Пан и Тун противостояло абстрактное, надмирное искусство Шень и Чжао.
Они всегда относятся к своим соперникам, как Бах к Шопену
Они всегда относятся к своим соперникам, как Бах к Шопену, как Пьеро делла Франческа к Ботичелли. То есть в нашем случае речь идет о победе космического, абстрактного, героического и в конечном счете высшего начала. Победе окончательной. Для меня Шень и Чжао уходят не просто олимпийскими чемпионами, а величайшей парой последних 30 лет. О том, что было раньше, судить не берусь.