Теория струн. Эссе о физике и метафизике тенниса. Часть III
Дэвид Фостер Уоллес – американский писатель, автор обласканной критиками книги Infinite Jest (на русский не переведена), но, что более важно , прекрасный эссеист. Он написал несколько очерков о теннисе – один из которых посвящен Роджеру Федереру (часть первая, часть вторая, часть третья).
«Теория струн» появилась в журнале Esquire в 1996 году, она описывает физику и метафизику тенниса и до сих пор считается одним из лучших теннисных эссе в истории журналистики (из всего, что читал я – оно лучшее). Уоллес предлагает уникальный взгляд на то, что происходит, когда человек все свое внимание и усердие концентрирует на том, чтобы направлять желтый мячик туда, где нет его соперника. В итоге получилось довольно объемное исследование (и некоторые не самые значительные для общей концепции части я решил опустить), которое остается свежим и по сей день (даже те части, где он описывает устройство тура – изменились только наименования и конкретные имена, но суть осталась прежней).
Фото: Fotobank/Getty Images/Matthew Stockman
«Два профессиональных матча в один день – это что-то неслыханное, но в квале это нормально. Свой второй субботний матч Майкл Джойс начинает в полвосьмого. Он играет с австрийцем по имени Джулиан Ноул – высоким и мертвецки бледным парнем с ушами как у Кафки. Ноул с обеих сторон играет двумя руками и швыряет ракетку, когда злится. Матч проходит на периферийном Stade Jarry’s Grandstand Court. Атмосфера на нем более интимная – трибуны начинаются всего в нескольких метрах от корта, так что прекрасно видно, например, прыщик на щеке Джойса или выступивший на лбу герра Ноула пот. Трибуны вмещают где-то пять тысяч человек, но матч, в котором Майкл Джойс размазывает Ноула по корту тонким слоем, смотрят ровно четыре души. Уже в полвторого ночи Ноул в аэропорту Монраля будет грузиться в самолет до Познани, Польша, где пройдет мелкий грунтовый турнир.
Джойс просто на уровень выше большинства парней из квала
Во время дневного матча Джойс был одет в белую футболку Fila с разноцветными рукавами. На одном из них была нашивка POWERBAR – Джойсу платят тысячу долларов за каждое появление в СМИ с этой нашивкой. На вечерний матч Джойс вышел в футболке модели Джима Курье – она в тонкую полоску, один рукав красный, а второй рукав синий. На голову повязана красная бандана, и когда на жаре он начинает потеть, его лицо становится с ней одного цвета. Трудно не умилиться. Джулиан Ноул одет в футболку пастельного цвета от непонятного бренда. У него очень высокая прическа, у Ноула, и она высится на его голове, как у Бивиса, и когда он потеет, она не теряет своей стойкости и структуры. Рукава футболку Ноула тоже разноцветные. Кажется, в этом сезоне у квалифаев это в моде – цветовая асимметрия рукавов.
Матч Джойса и Ноула длится чуть больше часа. Включая перерывы, связанные с тем, что Ноул швырнул ракетку и должен за ней идти, или же с тем, что он бесцельно бродит кругами и мрачно бормочет что-то на каком-то немецком диалекте. Выходки Ноула кажутся мне немного наигранными и неискренними, потому что он редко проигрывает очки из-за своих очевидных ошибок. Вот сценарий типичного розыгрыша: счет 1:4, 15-30. Ноул выполняет хорошую сильную резаную подачу под форхенд Джойсу. Джойс принимает очень плоско, остро пробивает по линии, и Ноулу приходится тянуться и пробивать форхенд на бегу. Учитывая, что форхенд у него двуручный, сделать это трудно. Ноул добегает, выполняет солидный удар, сильно закрученный и лишь чуть-чуть короткий, и сразу же меняет направление и несется в середину задней линии, чтобы подготовиться к новому удару. Джойс, как и положено, с короткого мяча вошел в корт, и выполнил еще более плоский и сильный бэкхенд в ту же точку, что и предыдущий удар, в ту точку, из которой Ноул убегает. Ноулу приходится снова менять направление и возвращаться. Он это делает и даже достает мяч, но дарит Джойсу слабенькую свечечку, которую тот, находясь недалеко от сетки, легко заколачивает в открытый корт. Четверка на трибунах хлопает, Ноул швыряет ракетку в кроваво-красный фон, а Джойс безо всяких эмоций идет принимать следующую подачу. Ноул чуть мощнее Бракуса, которого Джойс разгромил в первом круге: у него более солидные удары, и они даже бывают убийственными, когда у него есть время подстроиться под мяч. Но Джойс не дает ему этого времени. Позже он признается, что ему не пришлось особо трудиться в этом матче. Он выполнил несколько чудесных ударов навылет и почти не ошибался, каждым ударом заставляя неловкого Ноула двигаться, не давая ему времени и покоя. И Ноул ничего не может поделать с такой тактикой – у него есть мощь, но нет скорости. Наверное, поэтому Джойс и не расстроен тем, что играет квал в Монреале. Если с ним не случится травма или нервный припадок, он не проиграет такому человеку, как Джулиан Ноул – он просто на уровень выше большинства парней из квала.
Идея матча с Джойсом приходила ко мне, но потом показалась настолько неуместной, что я предпочел даже не говорить Джойсу, что когда-то занимался теннисом
Мысль о том, что в профессиональном теннисе существует несколько разных уровней – причем настолько разных, что происходящее на них, это совершенно разная игра – может показаться странной и преувеличенной. Но я поиграл, наверное, достаточно, чтобы понять, насколько это верно. Я играл против людей, которые намного сильнее меня, и на глубинном уровне я понимал, что обыграть их, «подобрать ключ к их игре» никогда не смогу. Ноул достаточно хорошо технически оснащен и может называться профессионалом, но его класс намного ниже класса Джойса, в его игре есть ограничения, которых нет у Джойса. Мне кажется, я мог бы с ним сыграть. Наверное, он был легко меня обыграл, но идея разделить с ним этот небольшой прямоугольник не кажется абсурдной. Идея матча с Джойсом – да и даже легкого спарринга – приходила ко мне по пути в Монреаль, но потом показалась настолько неуместной, что я предпочел даже не говорить Джойсу, что когда-то занимался теннисом и был достаточно (как мне кажется) успешен. От этого мне становится грустно.
*****
Это статья о Майле Джойсе и реалиях тура, а не обо мне. Но поскольку основной эмоционального фона, сопутствовавшего моему знакомству с Canadian Open и игроками, была грусть, может быть полезно дать вам знать, на что я сам способен в теннисе. В молодости я играл в юниорском туре и ездил по Среднему Западу Штатов. Многие мои друзья тоже были теннисистами, и мы добивались успехов на региональном уровне и считали себя очень крутыми. Теннис и наше место в нем были нам очень важны – серьезно настроенный юниор отдает свое время и свободу, чтобы стать лучше, поэтому успех в игре может стать определяющим для его личной самооценки. Я и другие среднезападные выскочки понимали, что наши владения ограничены, что есть еще национальный уровень, где есть свои выскочки и чемпионы. Но уровни выше этого казались абстрактными и даже несуществующими – те, кто были лучшими в регионе, буквально не могли представить, что есть наши сверстники, которые играют значительно лучше.
Мое пребывание на корте с этими безвестными и голодными игроками не имело бы никакого смысла
Детский мир обычно очень мал. Если бы я был чуть лучше и действительно стал региональным чемпионом, я бы увидел, что в Штатах есть 14-летние, играющие на том уровне, который я даже представить не мог. Юниором я играл в классическом защитном стиле, игроков которого Мартин Эмис назвал «малодушными тащилами». Я пробивал не особо сильно, но редко ошибался и был быстр, так что в основном старался держать мяч в игре, пока мой соперник не накосячит – не ошибется или не ударит так коротко, что даже я смогу пробить навылет. Сейчас, оглядывая все циничным взором в прошлое, я понимаю, что моя игра не была блестящей или даже интересной, но мне было интересно, и вы удивитесь, насколько такой теннис эффективен (по крайней мере, на том уровне, где соревновался я). В 12 лет хороший игрок обычно все равно ошибается после четырех или пяти ударов (чаще всего из-за собственного нетерпения и претенциозности). В 16 хороший игрок может не ошибаться где-то семь-восемь ударов. На университетском уровне соперники были сильнее, чем на юниорском, но ненамного стабильнее, так что если я держал мяч семь-восемь ударов, то обычно выигрывал за счет ошибки соперника. Я по-прежнему играю – не на соревнованиях, но очень серьезно – и должен признаться, что в глубине душе все равно считаю себя очень классным игроком, которого трудно победить. До того, как я приехал в Монреаль, я видел профессиональный теннис только по телевизору, а это, как уже было сказано, не показывает, насколько профессионалы действительно хороши. Так что признаюсь, что я приехал в Монреаль со смутным подсознательным ожиданием, что эти профи – по крайней мере, не звездные середняки – окажутся ненамного лучше меня. Я не намекаю на свое сумасшествие: я был готов признать, что возраст, страшная травма голени в 1988 и пристрастие к никотину (и вещам похуже) не позволят мне соревноваться с молодыми и здоровыми профи. Но когда я смотрел телевизор (набивая рот всяким мусором и куря), я видел, что удары профессионалов не кажутся значительно более сильными моих. Другими словами, я приехал на свой первый профессиональный турнир, полный необоснованной гордости, которая сопутствует глупости. Но меня быстро осадили. Я не играю и никогда не играл на том же уровне, что эти квалифаеры.
Малодушная игра, которую я полировал в юности, не поможет против этих ребят. Начнем с того, что профессионалы просто не ошибаются – они не сделают четыре ошибки в семи розыгрышах, что позволило бы мне выиграть гейм. К тому же они забьют любой мяч, если он не будет безумно сильным и глубоким. К тому же их удары обладают безумной силой и глубиной, так что я никогда не смогу отбить их больше двух раз подряд. Мое пребывание на корте с этими безвестными и голодными игроками не имело бы никакого смысла. Как и ваше. И дело не только в таланте и тренировках. Есть что-то еще.
*****
Доминирование Агасси пугает – как будто я наблюдаю за демоном
С началом матчей основной сетки появляется возможность вживую посмотреть на игроков, которые раньше существовали только в форме мириад пикселей. Одним из главных матчей второго круга стала встреча Агасси и Маливая Вашингтоне. Вашингтон, самый успешный черный теннисист после Артура Эша, не попал в посев, но раньше он был 11-й ракеткой мира. Он опасен, а поскольку я страстно презираю Агасси, матч обещает стать интересным. Агасси немного похож на костлявого гомсексуалиста, но его клочковатая бороденка, бритый череп, похожая на беретик кепка, черные кроссовки и носки придают ему вид подростка, вышедшего из исправительной колонии (и можно с уверенностью сказать, что этот облик он тщательно выбирал при помощи высокооплачиваемых имиджмейкров). Вашингтон, одетый в темно-зеленые шорты и футболку с такими же рукавами, несколько лет назад вошел в список самых красивых людей журнала People. По телевизору он кажется красавчиком, но в реальной жизни он просто великолепен. С двадцати метров он начинает казаться не человеком, а зарисовкой Микеланджело – вырезанный серьезным трудом в зале V-образный торс, рельефные даже в покое мышцы ног, небольшие ядра бицепсов, испещренные устрашающими венами. Он прекрасен и обречен, потому что на медленном корте только первоклассный сеточник может успешно противостоять Агасси. А Вашингтон не сеточник, он силовой бейслайнер. Он остается сзади и обменивается с Агасси ударами, и несмотря на то, что первый сет закончился тай-брейком, видно, что матч неравный. Агасси не такой сильный и скоростной, как Вашингтон, но его реакция и зрение позволяют ему пробивать мощнее. Он может оставаясь на задней линии забрасывать Вашингтона ядерными бомбами, пока тот не совершит фатальную ошибку. Против Агасси можно ошибиться двумя способами – можно просто пробить в аут или в сетку, а можно не попасть в зону примерно в метре от задней линии и дать Агасси возможность пробить навылет. На лице Агасси высокомерное выражение осознания собственного уровня. У него лицо человека, который привык, что на него смотрят, и который автоматически предполагает, что где бы он ни появился, на него будут смотреть все. Смотреть, как он играет, невероятно, но его доминирование не заставляет меня полюбить его. Оно, скорее, пугает – как будто я наблюдаю за демоном.
*****
Смотреть профессиональный теннис вживую – само по себе откровение, но еще больший эффект дает просмотр в компании Сэма Апарисио. Это примерно то же самое, что смотреть фильм с человеком, который разбирается в технических аспектах кино – он помогает увидеть то, что сам ты не заметишь. Оказывается, например, в силовой игре на задней линии появляются целые геометрические подуровни, в зависимости от сильных и слабых сторон игроков. Силовой бейслайнер зависит от способности пробить навылет с задней линии. Но, как меня научил подмечать Сэм, Майкл Чанг может пробить навылет только с острого угла. А такие игроки, как Джим Курье, пробивают навылет только с тупого угла из центра. Поэтому подготовленный соперник пробивает Чангу в центр корта, а Курье гоняет по углам. Агасси потому так и хорош, что он может пробивать навылет откуда угодно – у него нет геометрических ограничений. У Джойса, по словам Сэма, тоже. Он просто не пробивает навылет так хорошо и так часто, как Агасси.
*****
Радикальная концентрация Джойса на себе позволила ему стать мастером искусства – а на это мало кто способен
Майкл Джойс в обычной жизни – за обедом или в турнирной машине – выглядит меньше и моложе, чем на корте. Он выглядит на свой возраст – который для меня примерно равен возрасту младенца. Его интересы за пределами корта ограничиваются кино-блокбастерами и романами в мягких обложках, которые он читает в самолетах. В Лос-Анджелесе у него есть дружная компания старых знакомы, но можно понять, что большую часть знакомств он завел через теннис. У него была девушка. Невозможно сказать, девственник ли он. Это удивительно и невероятно, но мне кажется, что он может быть. Правда, я постоянно идеализирую и искажаю его – всему виной то, что он умеет на корте. Самый откровенный комментарий на личную тему он дал, когда объяснял странную уверенность, которая позволяет ему не зажиматься перед полными трибунами и не ломаться в решающий момент, когда на кону большие деньги. Джойс, которому обычно надо секунд пять, чтобы подумать над ответом, считает, что уверенность – это комбинация темперамента и упорной работы.
– Если я, например, в баре вижу симпатичную девушку, то я могу занервничать. Но если на мой матч придут тысячи красавиц, все будет иначе. Я не буду нервничать, потому что знаю, что делаю. Я знаю, что должен делать, – и пусть это будет его последняя цитата.
Попадет ли он в Топ-10, удастся ли ему прославиться, Майкл Джойс все равно останется парадоксом. Ограничения, наложенные на него просто гротескны. В каком-то смысле он сам – гротеск. Но его радикальная концентрация на себе позволила ему стать мастером искусства – а на это мало кто способен. Благодаря этому, он открывал в себе такие психологические резервы, в существовании которых многие из нас не уверены (мужество продолжать матч, несмотря на безумную боль и так далее).
Другими словами, Джойс целостный персонаж, пусть и удивительно ограниченный. Но он хочет большего. Он хочет стать лучшим, хочет стать известным, хочет с поднятым над головой трофеем терпеливо позировать камерам. Он хочет этого и он готов платить за это. Он заплатит за это жизнерадостностью без сожалений, которая свойственна людям, давным-давно сделавшим свой выбор. Джойсу двадцать два, но ему уже поздно что-то менять – он слишком сильно вложился. Он одновременно счастливчик и неудачник. Но он скажет, что он счастлив, и будет верить в это. Пусть у него все будет хорошо».