Алексей Спиридонов: «Может, со стороны кажется, что я расп...дяй»
Александр Лютиков поговорил с волейболистом Спиридоновым – о разбитом окне общежития, о черном списке твиттера и о том, что может сыграть в воротах не хуже голкипера российской премьер-лиги. Материал опубликован в номере 224 журнала PROспорт.
Два года назад доигровщик Алексей Спиридонов был отчислен из сборной за нарушение спортивного режима, а теперь выиграл с ней Мировую лигу и чемпионат Европы. Ну, и голым сфотографировался с кубком чемпионов Европы, что не удивило тех, кто подписан на его твиттер.
— У вас две большие победы за два месяца — Мировая лига и чемпионат Европы. Было время прийти в себя?
— Вообще не было. С чемпионата Европы мы прилетели — и через два дня я пришел на тренировку в клубе. После Кубка России мне дали пять дней — это уже какой-то отдых. Я взял семью и поехал к своим родителям в поселок Ревякино, это Тульская область. Я там родился. В Ревякино так-то заняться нечем, приезжаешь туда только родителей увидеть — они в том же доме живут, в котором я вырос. Есть друзья, которые там остались, но, по сути, огромное количество моих одноклассников пошли не той дорогой: кто-то наркоман, кто-то алкоголик, кого-то убили, кто-то убил. Так живет провинция.
«Знаю кое-какие красивые слова. «Грязная свинья», например»
— Если бы у вас был безлимит по времени — что вы сделали бы?
— А улетел бы куда-нибудь очень далеко и телефоны выключил. Вы бы до меня не дозвонились. Потом страшно было бы включать, конечно: не знаю, сколько обнаружил бы пропущенных звонков и SMS, но вот в соцсетях было бы много комментариев, на которые надо ответить.
— Сколько людей в черном списке вашего твиттера?
— Не считал, но периодически забаниваю кого-то. Бывает прям, что очень сильно надоедают. Есть люди, которые могут написать что-то нехорошее и пропасть, — нет проблем. Но есть те, которые настойчиво пишут, засоряют ленту. Кинул его в черный список — и забыл.
— Когда-нибудь жалели, что не то написали в твиттер?
— Нет. Для меня это способ поугорать, подколоть кого-то. Да, я жестко пишу, но пишу ведь людям, которых я знаю. Волейболисту Александру Богомолову, например. Но он крестный моей дочери, мы с ним давно знаем друг друга.
«Без эмоций он умрет на площадке». 13 историй о самом «сумасшедшем» волейболисте мира
— Вы написали, что тренер бразильцев обоссан.
— Ну да. Но я никогда первым не писал ничего плохого про людей. С моей стороны это просто ответ на его интервью.
— Часто говорят, что вы кого-то спровоцировали на площадке. Расскажите, как вы это делаете. Вас ведь там сетка разделяет, толкаться нельзя.
— О, это надо уметь. Вообще в российском и мировом волейболе есть люди, которые мне просто по-человечески не нравятся. И поэтому у меня к ним особое отношение. И если мы пересекаемся у сетки, я могу им что-нибудь очень аккуратно сказать. Вы просто поймите, что те же итальянцы или бразильцы — это не самые приятные люди.
— И что вы можете сказать итальянцу, чтобы он завелся?
— А я работаю уже четвертый год с итальянским тренером. И знаю кое-какие красивые слова. «Грязная свинья», например.
«Пара миллионов — много это или мало? Будем считать, гендиректору клуба Бельмачу на бензин оставил»
— Я в твиттере у вас прочел, что в одинцовской «Искре» вам остались денег должны.
— Да я им простил. Сейчас много ребят, которые вообще остались без денег. И мне еще до моего перехода в Уфу предлагали: «Оставайся, все будет хорошо». Не-не-не, говорю, я за вас 10 лет оттарабанил — хватит.
— Много простили?
— Пару миллионов — много это или мало? Будем считать, гендиректору клуба Бельмачу на бензин оставил.
— В КХЛ вот нет такого: есть профсоюз, хоккеистам гарантированы контракты. Вам нужен такой профсоюз?
— Хорошо было бы. Сейчас много где проблемы с деньгами возникают.
— Я слышал про хорошую посещаемость одной волейбольной команды. Посмотрел — на нее тысячи три человек ходит.
— Это для внутреннего чемпионата очень много. Я вот играл в Одинцово — отличный дворец на 3500 человек. Но если он раз в сезон соберется полный, то это, конечно, уже успех. Людям в Москве неинтересен этот вид спорта. В Кемерове, Новосибирске, Белгороде совершенно другой интерес, там полные дворцы.
— За границу нет смысла ехать?
— Самый сильный и богатый чемпионат — у нас. Так что топовому российскому игроку совершенно точно нет смысла уезжать.
— Ну почему? Уедет — и на его матчи будут ходить не три, а десять тысяч человек.
— Хорошо. Но и на счет будут приходить не шесть нулей, а пять.
— Расскажите про свое детство в Тульской области.
— А что детство… Рос в Ревякино. Там сейчас тысячи три человек живет. В поселке есть школа, детский сад, больница. Уроки в школе заканчивались в час дня — я шел домой, быстро обедал и бежал на электричку в Тулу, чтобы успеть на тренировку по волейболу. Станция минутах в десяти пешком от дома. Возвращался последними электричками — в районе половины двенадцатого ночи. В восемь-девять лет меня возили мама, папа, бабушки, дедушки, а с десяти я уже сам ездил. Ночью через лес ходил, это была самая короткая дорога к дому со станции.
— Страшно было?
— Сейчас, наверное, мне страшно было бы. А тогда об этом не думал. С 14 лет уже самостоятельной жизнью начал жить — попал в Калугу, в спортшколу. Они в то время были вроде как селекционерами для одинцовской «Искры». Мы жили в студенческом общежитии. Оно стояло в поле, продувалось всеми ветрами насквозь. Обогреватели запрещены, а у нас еще окно в комнате было разбито — мы его одеялами заткнули. Пробыл там год. Сам готовить начал, мой папа это предсказывал: «С голоду научишься».
«Меня ни разу не удаляли с тренировки. И я не слышал ни одного крика в свой адрес от тренера»
— Кто ваши родители?
— Мама была инженером на машиностроительном заводе в Туле, папа — рабочий. Они все старались делать для меня, в чем-то себя ущемляя. И я все делаю, чтобы они хотя бы теперь пожили хорошо. Купил им машину, техники всякой, квадроцикл, ремонт сделали в доме.
— Чем вы еще занимались, кроме волейбола?
— В Ревякино-то? Картошку копал — и копал много, поверьте мне. У нас ведь свое хозяйство. Еще пробовал, не бросая волейбол, дзюдо заниматься — на пару тренировок сходил. Однажды пошел на легкую атлетику: на первой тренировке побежали восьмикилометровый кросс — на вторую уже не пришел. В футбольную секцию ходил — в ворота там вставал.
— В воротах волейболисты в большом порядке.
— Конечно. Я думаю, волейболист не хуже какого-нибудь вратаря российской премьер-лиги сыграет. У меня вот получалось. И сейчас меня поставь — результат будет неплохой. Движения-то в волейболе похожи. Единственное различие: нам нужно обработать мяч так, чтобы он отскочил в определенную точку, а вратарю — отбить куда угодно. Я игровые виды спорта люблю. В Уфе ходил на «Салават» — Никита Филатов сделал мне годовой абонемент. Хоккей — это очень хорошо. Сейчас Сергей Моня дал мне пропуск на баскетбол — две недели назад ходил, понравилось. А если нет абонемента — телевизор включаю и смотрю что-нибудь. Вот вместо интервью я бы, конечно, посмотрел, как «кони» с «Манчестер Сити» играют.
— Вы ленивый?
— Ни один тренер, с которым я работал, вам так не скажет. По поводу работы ко мне никогда не было претензий. Меня ни разу не удаляли с тренировки. И я не слышал ни одного крика в свой адрес от тренера.
— Как вам кажется, что вы будете делать через 15 лет? Вы могли бы тренировать?
— Я в волейболе немало понимаю — и теоретически, думаю, смогу тренировать. Но хватит ли моих нервов, понимаете? Я не могу смотреть со стороны на людей, которые не работают. А сейчас растут такие волейболисты — вы не представляете. Когда у меня была дисквалификация в 2011 году, меня направили во вторую команду. И я видел, как тренируется молодежь. Боже мой, ребята по 14–15 лет ходят на такой вальяжности, которой нет у трехкратных олимпийских чемпионов. И ладно бы они что-то умели. Я посмотрел — они не умеют элементарного. Я подошел к тренеру второй команды: «Тренажерный зал, побегать на стадионе — все что угодно, только бы этого не видеть».
— Вы про дисквалификацию вспомнили. Жестко тогда с вами поступили — полгода сначала дали.
— Я переживал тогда. По сути, дисквалификация была ни за что.
— А как это вообще возможно — дисквалифицировать игрока в клубе из-за случившегося в сборной?
— Я вот тоже над этим думал, но ладно — уже не хочу это трогать, задевать федерацию. Просто ни один волейболист не прошел то, через что я прошел с этой дисквалификацией. Меня дисквалифицировали и в сборной, и в клубе, но я вернулся в сборную и всем доказал.
«Ни один волейболист не прошел то, через что я прошел с этой дисквалификацией»
— Когда вам волейбол станет скучен?
— Есть опасение, что никогда. Я фанат волейбола, люблю этот вид спорта — и постоянно думаю об игре. Может, со стороны кажется по моему поведению, что я расп…дяй, но я просто живу в игре и не могу быть к ней равнодушным. Когда не брали в сборную, я каждый день проводил в Серебряном Бору, играл там в пляжный волейбол. Очень интересный вид спорта, четыре года в него играю. И зимой в выходные езжу к своим друзьям, у которых есть закрытая площадка для пляжного волейбола. Песок там с подогревом. Таких площадок две: одна в Тверской области, другая в Подмосковье — в Истре. И так хорошо, знаете, — приехал, поиграл, сделал ужин на мангале, сходил в баню, поплавал в бассейне — и отдохнувший едешь домой.
— Давно был последний момент, когда вы оставались без денег?
— Первые годы в Одинцово. Зарплата была небольшая, а вроде отбился уже от родителей — и деньги улетали мгновенно: одежда, рестораны. Но вообще я раньше не верил, а теперь понял: потребности растут вместе с зарплатой.
— Вы лишнего себе позволяете в покупках?
— Ну как лишнего... Поехать в выходной купить новую (не стиральную) машину жене — это лишнее?
Жена футболиста Воронина в купальнике
Девушки в теле - чтобы увидеть Ирину Шадрину в купальнике, не надо дожидаться, пока Бухаров забьет пять голов.
История и фотосессия новой Шараповой – 13-летней теннисистки Сони Жук
Юрий Лодыгин: путь из второй греческой лиги до первой российской сборной
Брат у ворот. История вратаря Кержакова
Подпишитесь на PROспорт бесплатно: