Признания теннисного отца. Окончание

Вторая часть большого интервью Полу Киммиджу (Times), в которой Роджер Федерер рассказывает о том, как живется рекордсмену, планирует поиграть еще несколько лет, а также сообщает, что ему нравится слово «жена» – в блоге «С миру по Нитке».

– Вы сказали, что любите выигрывать, но обратной стороной победы является боль от поражения. Я читал где-то, что Вы не смотрели финал «Уимблдона»-2008 и никогда не будете смотреть.

– Да.

– Вы действительно не будете смотреть?

– Я смотрел лучшие моменты, но, нет… Не потому, что я хочу убежать от того поражения, ведь в целом и на этот матч можно смотреть позитивно. Я проиграл невероятный матч в пятом сете. Это был неприятный опыт. Это был финал, это была отличная игра, и я знаю, что я сделал неправильно. Я проанализировал матч в ту же секунду, как покинул корт. Так что все в порядке.

– А сколько времени Вам нужно, чтобы восстановиться от подобного поражения?

– Самая сложные минуты – это церемония награждения (смеется). Это труднее всего, потому что когда ты находишься на этой церемонии в качестве победителя – это очень приятно, но когда ты там в качестве проигравшего, то чувство примерно такое: «Пожалуйста, можно я уйду». Потом я иду в раздевалку, принимаю душ, и к тому моменту, как я заканчиваю общение с прессой, я уже в порядке. Потом, конечно, думаю о поражении полдня, может, еще на следующее утро, когда просыпаюсь – что я мог сделать по-другому? Но это проходит довольно быстро – и победы, и поражения.

– В этом году Вы сыграли еще один эпический финал «Уимблдона». Учитывая то, что произошло год назад, насколько тяжело Вам было бы, если бы Вы проиграли Роддику?

– Очень тяжело. Я не знаю, думал ли я о матче с Надалем во время поединка с Роддиком, потому что у меня просто не было на это времени. Понимаете, для победы в пятисетовом матче нужна какая-то доля удачи. Но я всегда верил в то, что можно притянуть удачу на свою сторону. Еще я думаю, что ничего не происходит просто так, и, может быть, мне было просто не суждено выиграть шестой «Уимблдон» подряд. Рафа отлично играл с самого начала, а я играл как-то без веры… Я проиграл первые два сета, а потом был перерыв на дождь, который встряхнул меня.

– Я слышал, что тогда Ваша жена остановила Вас на пути в раздевалку и сказала: «Помни, что ты Роджер Федерер». Это правда?

– Я не помню такого, – он улыбается, – если быть до конца откровенным, я не думаю, что бы она такое сказала.

– Это хорошая история, – говорю я со смехом.

– Ну… а матч с Роддиком… играть с Энди – это совсем не то же самое, что играть с Рафой. У меня во встречах с Роддиком такой отличный баланс, что мои ожидания перед матчем можно сформулировать так: «Это матч, который я просто не могу проиграть». До этого я три раза обыграл его на «Уимблдоне», и я знал, что если сыграю хорошо, то выиграю. Мне и в голову не приходило, что дело дойдет до счета 16:14 в пятом сете, но я был так уверен в победе именно из-за истории наших встреч. И, может быть, то, что произошло в прошлом году, тоже сыграло свою роль – ведь понятно, что в матче с Надалем мне нельзя было с самого начала отдавать психологическое преимущество. Я не позволил ничему подобному случиться в матче с Роддиком, и поэтому выиграл.

– А у кого сейчас психологическое преимущество – у Вас или у Надаля? Вы проиграли ему в Австралии, но потом обыграли в Мадриде.

– Мы не очень много играли в этом году. Мы сыграли в Австралии, мы сыграли в Мадриде, и в этом году это все. Раньше были времена, когда мы играли чуть ли не каждую неделю – Дубай, Монако, Рим, Париж, «Уимблдон» – на каждом турнире. Так что пока этот вопрос открыт.

– Когда Рафа вылетел с «Ролан Гаррос», Вы вроде бы сказали: «Конечно, идеальным вариантом было бы обыграть Рафу в финале». Вы же не ждали, что мы Вам поверим?

– Я никогда не надеюсь на чье-нибудь поражение. Теннис – это спорт, в котором ты должен обыгрывать именно того, кто стоит по ту сторону сетки. Я никогда не играл с Рафой на US Open, но последние шесть турниров я играл в финале, и это не моя проблема, понимаете?

Я годами прикладывал массу усилий, чтобы выиграть «Ролан Гаррос», а тут все вдруг решили: «Он должен обыграть Надаля, чтобы бы быть настоящим чемпионом». Но я с этим не согласен. В теннисе все по-другому. В теннисе нужно обыгрывать того, кто стоит по ту сторону сетки. Конечно, было бы идеально, если бы я обыграл Надаля, потому что он так часто оказывался сильнее меня в Париже, но обыграть его – не основная цель. Я не думаю, что это каким-то образом умаляет то, чего я достиг. Тот настрой и та твердость характера, которые я много лет показывал на «Ролан Гаррос», наконец, окупились, и это, наверное, одно из самых главных достижений моей карьеры.

– А каково это – достичь всего? Ведь теперь Вы побили все рекорды.

– С меня как будто спало огромное напряжение – выиграть первый «Ролан Гаррос», а потом 15-й турнир «Большого шлема», и все в течение одного месяца. Я был даже слегка ошеломлен, потому что все произошло так быстро. Еще в начале года после Australian Open меня критиковали и говорили, что я уже не тот, а теперь стали называть величайшим игроком всех времен – такой резкий поворот.

– Этот год был особенным еще и по другим причинам. В апреле Вы женились. Вы встречались девять лет. Почему так долго ждали?

Он улыбается.

– Я начал встречаться с Миркой, когда был еще совсем молодым. Я был просто подростком. Но года три-четыре назад мы с ней серьезно заговорили о браке. Я знал, что в 2008-м это будет невозможно из-за Олимпиады, поэтому сказал: «Начиная с 2009-го года, я готов ко всему, чего ты хочешь – свадьба, дети, что угодно». А потом это пришло все сразу, и теперь я очень счастлив. У нас была красивая свадьба, и дети здоровы. О большем я не мог и мечтать.

– Когда Вы узнали, что Мирка ждет двойняшек?

– В Австралии, перед матчем с Дель Потро. Тогда я обыграл его 6:3, 6:0, 6:0. Так что можно сказать, что эта новость окрылила меня.

– А в Вашей жизни что-нибудь изменилось? Свадьба и отцовство что-нибудь поменяли?

– Да. Я горжусь, когда Мирка произносит слово «муж». И мне гораздо больше нравится, что я могу сказать «моя жена». Мне всегда казалось, что слово «девушка» звучит мило, и мне оно нравилось, но «жена» звучит как-то серьезней и лучше. Моя нынешняя жизнь превосходит все то, чего я ожидал от брака, будучи подростком. А дети… уффф (выдыхает) они как будто внесли в мой мир еще одно измерение. Видеть огонь в глазах моей жены, когда она по пятнадцать раз за ночь встает – бывает, ей приходится… видеть это и знать, на что она готова ради меня, знать, на что она готова ради детей – все это вызывает во мне очень сильные эмоции.

– А Вы встаете по ночам?

– Иногда, но Мирка слишком быстро оказывает на ногах. Ей нравится, когда я тоже занят с детьми, тем более, что когда их двое, у тебя нет особого выбора, но мне и самому хочется участвовать в их жизни. Я пока что ни дня не провел вдали от детей, и мне очень повезло, что у меня есть такая возможность.

– Иван Лендл не выиграл ни одного турнира «Большого шлема» после того, как стал отцом. И Вы уже проиграли один финал Дель Потро после того, как родились девочки.

– Да… Но это такая статистика – я не понимаю, к чему она.

– Я просто пошутил, – настаиваю я.

– Нет, Вы правы. Такая статистика существует, но дело в том, что обычно у мужчин-теннисистов дети появляются, когда они уже становятся старше, так что в этих цифрах есть определенный смысл. Но я-то все еще довольно молод, так что все в порядке.

– А как Вы думаете, на каком этапе карьеры Вы сейчас находитесь? Вы уже на спуске?

– Я в середине. Мне кажется, что сейчас начинается вторая часть моей карьеры, но я избегаю разговоров об этом, потому что «вторая часть» звучит как «вжжжииууу» (изображает движение вниз). Безусловно, можно великолепно играть до 32-33 лет, все зависит только от того, как ты к этому относишься. Я всегда считал, что надо смотреть на вещи масштабно, для меня не стоит вопрос «Что мы будем делать завтра?», для меня стоит вопрос «Какими будут моя жизнь и карьера в ближайшие пять лет?». И сейчас я смотрю на жизнь так же, так что, надеюсь, мне это поможет.

– А Вы уже обозначили дату ухода? Вы как-то обмолвились, что Олимпиада-2012, которая пройдет в Уимблдоне, была бы хорошим финальным аккордом.

– Нет, я не имел в виду, что это будет конец.

– А что? Это Ваша цель?

– Меня часто спрашивали, когда я собираюсь уйти. И я отвечал: «После Олимпиады-2012», – но на самом деле я говорил так, только чтобы что-то ответить. Конечно, все зависит от того, в какой форме я буду, но я бы хотел играть и после Олимпиады, да и Мирка говорит, что ей хотелось бы, чтобы наши дочки посмотрели, как я играю. Поэтому им надо подрасти, а мне надо еще поиграть, и посмотрим, куда нас это приведет.