Боб Проберт: Тафгай: Моя жизнь на грани. Часть 22
"На выездах мы жили вместе с Проби. Он всегда прикрывал мой зад. Пару раз было так — я получал от кого-нибудь люлей, так Боб мстил за меня, как только тот отбывал свою пятиминутку. Мой старший братишка, не иначе", - Райан Ванденбуш.
Весной 1998 года "Чикаго" выменяло к нам Райана ВанденБуша. Мы с ним стали хорошими друзьями. Габаритами он не отличался, но драться умел будь здоров. Он уже провёл 5 сезонов в АХЛ в системе "Рейнджерс" и "Торонто". Даже после его обмена в "Чикаго" он провел полтора года в нашем фарме, в "Индианаполисе". Лишь в 1999 году он смог завоевать себе место в составе. Мы делили с ним одни и те же обязанности. Он играл на правом, а я на левом краю. Мы сыграли множество игр с ним в одной тройке и стали соседями по номеру на три года. Когда ты живёшь с кем-то в одном номере, ты по-настоящему узнаешь его. Я не пил и не делал ничего противозаконного в то время, однако, мы порой неплохо проводили время. Мы засиживались допоздна, перетирая за жизнь.
Лето 1998 года стало четвертым, которые я проводил, тренируясь в Калифорнии. И в том году я занимался даже более усердно. Тафгаи типа Джорджа Ларака и Дональда Брашира становились всё габаритнее и их всё больше и больше появлялось в лиге. Моими мыслями были примерно такие: "Чёрт меня дери, я должен набирать форму". Дэни приехала ко мне в Калифорнию на восемь недель и это одним из самых лучших лет в моей жизни. Мы катались на катере, у нас был замечательный дом на Странде, с отличным окружением в Марина Дель Рей.
Подъём в пять утра, в шесть уже в тренировочном зале, два часа занятий, а затем в ресторан Файерхаус, который был в здании бывшей пожарной части. Только здоровый завтрак: яичница из страусиных яиц, брокколи со сладким картофелем. Затем домой, играть с детьми. Я играл с ними дома или же брал с собой на пляж. В пять вечера снова тренироваться, бег по лестницам в Санта-Монике или бокс в спортивном зале Боба Дилана с тренером Дэвидом Полом. Мы занимались плайометрией на парковке. Плайометрия – это такой вид тренировок, при котором мышцы учатся развивать максимальное усилие за кратчайшее время. Прыжки, отжимания, подтягивания и т.д. и т.п. Отличные тренировки для хоккея. Я выпивал уйму протеиновых коктейлей и ложился спать в одиннадцать. Я даже бросил курить, набрав лучшую форму в моей жизни.
Я познакомился с Дагом Гилмором летом 1998. Он подписался с "Чикаго" и вместе с женой, Эмми, переехал в дом неподалёку от нашего. Мы отлично проводили время вместе. Мы вместе ездили на стадион, тусовались, ужинали. Как-то мы вчетвером забурились в супер-пупер пятизвёздочный ресторан Чарли Троттер на Эрмитаж Авеню – всемирно знаменитый. Он был настолько пафосный, что мы возненавидели его с первой минуты. Мы все четверо курили, так что нам пришлось сесть на террасе. Обслуживали там очень долго, а порции были меньше некуда.
Каждый раз, когда мимо проходил официант, мы заказывали корзину с хлебом. Мы потратили восемь сотен баксов на четверых и всё равно остались голодными. Когда мы ушли оттуда, я тут же отправился в греческий ресторан на Линкольн авеню и наелся шаурмы.
Мы не рассказывали Дэни и Эми многого о хоккее. Когда парни отдыхают со своими жёнами, никто не говорит о хоккее. Что случается в раздевалке, то там и остаётся. Зачем поносить кого-то после игры?
Но некоторые чересчур многое доверяют своим жёнам. Так что приходится быть осторожными, потому что женщины обожают делиться секретами. Одна тут всё встречалась с игроком, потом с другим. Она рассказала Дэни, что её новый парень плох в постели, потому что у него маленький член. А потом он подписал многомиллионный контракт и внезапно он стал хорош в постели и член не таким уж и маленьким. Забавно, что иногда могут сделать деньги, не так ли?
Дэни, бывало, приходилось выслушивать некоторые нелицеприятные вещи из комнаты жён. Как-то она зашла туда и одна что-то втирала о факторе игроков-тупоголовых отбойщиках. Несла какую-то хрень о том, что не хочет, чтобы её дети дрались на льду и что драки это инородная часть хоккея. Дэни вступила с ней в спор: "Что ты несёшь про моего мужа? Он — силовик, но, если ты называешь его отбойщиком, то ты не знаешь ни черта, ни о нём, ни о хоккее. Я вот что тебе скажу – он может быть хоккейной суперзвездой, а твой муж где-то на уровне его задницы". Порой, женщины могут быть чересчур экспрессивными.
Дуги менял тачки, как я трусы. Он ездил на каждой по паре месяцев, затем находил что-то лучшее. У него было несколько улётных машин, и он всегда давал мне прокатиться на них, даже на "Феррари". Как-то он сказал мне, что я могу взять "Мазерати", ну там, забрать Дэни, в общем, ехать куда хочу. Я сказал, что я съезжу за Броган, заберу её из подготовительной группы. Мы заехали за ней, я усадил её в откидное кресло, но вот её трицикл никак нельзя было засунуть в машину, без того, чтобы не повредить краску. В конце концов, её учитель забросил трицикл в свой фургон.
На день рождения Дэни я хотел подарить её новую машину. Дуги продал мне его нулёвый "Бумер", 540i. Отдал просто за копейки. Это многое значило для меня. Чели с его женой также замечательно относились к нам. Он позволяли нам жить в их доме, в Блумфилд Хиллс, Мичиган, пока они отдыхали летом на Малибу. Три года подряд мы жили там, никакой платы, ничего. Просто по дружески. Однажды, когда мы были с Чели в баре какой-то мудила прицепился ко мне. Всегда находится какой-то ушлёпок, который не даёт мне нормально отдохнуть. Я по-прежнему оставался "чистым", просто сказал: "Все нормально, приятель. Мы отдыхаем".
Этот всё выделывался, предлагал выйти, поговорить. Чели не вытерпел, взял пластиковую бутыль с горчицей, подошёл к нему и выдавил всё ему в лицо и на футболку, после чего вернулся за стол. Посмотрев на меня, он тряхнул головой и сказал: "Ты не можешь больше бить кого-либо. Так принято в нашем обществе. Но я нашёл другой способ успокоить выскочку".
Пулли был вице-президентом "Блэкхокс", а также генеральным менеджером "Чикаго" почти двадцать лет. У нас с ним было много общего. Нам обоим нравились мускулистые машины – двухдверные "американцы" поздних 60-х с мощными движками и уймой лошадей под капотом. Нам было всё равно: стоковая или оригинальная тачка, главное, чтоб не слишком убитая. Мои машины всегда были легальными, с улучшенными движками. Назад на свой черно-белый "Шевроле" я поставил такие узкие колеса, что еще чуть-чуть и они не были бы разрешены к эксплуатации. С первой-второй передачи ты улетаешь со свистом на такой тачке. Я приехал на ней как-то на Гранд Бенд Спидвей, посмотреть, на что она была способна и это было впечатляюще. Пулли тоже был в восторге. Он относился ко мне совсем по-отечески. Он не был простофилей, но относился ко мне с уважением. Думаю, будет честно сказать, что я любил его.
В июле 1997 ГМом стал Боб Мюррей. Мы не попали в плэй-офф в том сезоне, так что он уволил нашего тренера. Я никогда не звонил тренерам после их отставки, но Хартси я набрал, сказать ему, что мне жаль, что его уволили. Он был отличным парнем. После этого нашим тренером стал Дирк Грэм. Это было что-то. Он никогда не тренировал до этого команду НХЛ. Шесть лет он был капитаном в "Чикаго", весьма неплохо играя. Последним его сезоном стал 1994-95. Он играл под руководством Майка Кинена и Дэррила Ситтлера, и я не думаю, что есть тренеры более жёсткие чем эти. Однажды он и Джереми Рёник серьёзно повредили колени перед плэй-офф 1995. Но Дирк играл с этой травмой, что побудило и Рёника выйти на лёд.
Дирк прошёл путь от тихого лидера до довольно голосистого тренера. Он очень жестко обращался с игроками, в большинстве своём по правильному поводу, но, хотелось бы думать, что как бывшему игроку, ему стоило бы лучше наладить контакты с ребятами. Вместо этого, он напрягал игроков. Он высмеивал игроков, получивших травму. Тренером он любил нам устраивать выматывающие тренировки без шайбы. Он относился к нам как к детишкам из детского сада.
Мы проиграли игру перед Рождественской вечеринкой 1998. Так что, когда мы привели свои семьи на стадион, на семейное катание, Дирк продержал нас на льду часа два и задрочил так, что паре игроков потребовалось капельница из-за сильной дегидратации. Семьи сидели в вестибюле и ждали нас. По-блядски получилось – наказывай нас, но зачем наших жён и детей.
Его работа у нас закончилась после ужасной тренировки в феврале. М-р Виртц обменял Рёника на Алексея Жамнова. У Алекса были проблемы со спиной. Дирк наплевал на это и не делал ему никаких скидок на травму. Потом ещё выбыл один из наших лучших игроков, Тони Амонте. Мы проиграли 10 из 12 игр, после чего Грэма отправили восвояси.
У нас был Дуг Гилмор, но он пропустил 10 игр из-за травм и до конца так от них и не оправился. Пол Коффи пропустил почти весь сезон. За нас в том сезоне отыграло 47 игроков – просто вращающаяся дверь какая-то. Руководство считало, что у нас переходный год, в котором необходим было решить, делать ставку на ветеранов или же на молодёжь. В итоге, команда взяла курс на омоложение. Боб Мюррей сказал, что от большинства из нас избавятся, однако, обменяли только Челиоса – в "Детройт", 23-го марта.
Я случайно встретился с Чели, когда он собирался уже улетать в Детройт. Он сказал мне: "Не удивляйся, если ты увидишь меня с номером 24". Я особо не задумывался об этом, решил, что он шутит. Никто не брал мой номер в Детройте со времен моего ухода и, я уверен, что, если бы кто-то захотел его взять, он бы позвонил мне и мы бы обсудили это. В "Чикаго" Челиос носил номер 7, но в "Детройте" "семёрка" была закреплена за Тедом Линдсеем. А потом я увидел Челиоса в 24 номером. И он имел все права на это, ведь под этим номером он выигрывал Кубок Стэнли за "Монреаль". Да, собственно, какого хера, я рад, что номер взял Челиос, а не какой-нибудь европеец.
Материал из книги Tough Guy: My Life on the Edge. Перевод Святослав Панов.