Почему Кубок мира на 24 команды – это очень плохо? Нашли сразу семь причин

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

Идея этого текста пришла при прочтении статьи от Романа Абрамова. И Кубок мира по регби, и чемпионат мира по футболу на этой неделе провели жеребьевки групповых этапов, и оба турнира — расширенные по сравнению с прошлым турниром. 

С учетом одинакового происхождения и похожести двух видов спорта (а также похожести проблем) эти тексты практически идентичны. Чуть-чуть сменились названия стран, личностей, а проблемы остались теми же. Про это и напишем.

24 сборные, 52 матча, шесть групп, плей-офф с 1/8 финала и новый глобальный календарь – скелет следующего Кубка мира по регби. Самого большого в истории. Осталось полтора года. 

Развитие и праздник. Развитие и праздник? А крупнее всегда = лучше?

Критики расширения Кубка мира постоянно лидеры по лайкам под новостями о турнире. И даже если намеренно хочешь заострить, выступить вразрез ради нерва, посмотреть под другим углом – все равно возвращаешься к одному и тому же: схема Кубка мира на 24 команды не нравится.

Давайте сформулируем почему.

Причина №1. Слишком много регби

Посмотреть по три-четыре матча в день (6–8 часов картинки). Пролистать 24 превью каждой сборной. Включаться в каждый из 40 с лишним дней турнира – более изматывающе для организма, чем, например, посмотреть все матчи Магнит Чемпионата России по регби-7 и после этого еще два-три теста, как Вадим Анисимов. 

А что плохого в том, чтобы пропускать неинтересные матчи и команды? В общем-то, ничего. Но одна из нитей, которыми сшита сакральная магия Кубка мира по регби – ты вдруг начинаешь интересоваться всеми, кто туда добрался. Даже если три года подряд не включаешь их матчи в ноябрьские окна и лениво зеваешь, когда видишь в расписании «Уругвай – Намибия».

Теперь интерес ко всем невозможен физически. Ты не просто можешь выбирать – тебе придется выбирать. Кнопка персонификации зажата по умолчанию, поменять настройки нельзя.

Да, потреблять по заголовкам и хайлайтам – базовый паттерн медиа, где информации всегда больше, чем возможностей любого мозга. Но регби вообще не любят в том числе за то, что это спасительно-консервативная среда в мире, который постоянно ускоряют? Переварить Кубок мира из 24 команд по сублимированным нарезкам – это как вместо медитативной рыбалки просто за раз переглушить всю рыбу динамитом с лодки. Ускорить можно все – но не все нужно ускорять.

И с чего вдруг именно здесь World Rugby говорит о «смелом новаторстве»? В виде спорта, где один занос может ожидаться 50 минут, а десятки тысяч человек три минуты тупят в экран, пока TMO ищет, была ли игра вперед или офсайд за две фазы до попытки. Мы еще и поэтому так раздражаемся на все эти новости про 24 команды: потому что подсознательно ощущаем их неорганичность среде.

В общем, в мире почти не останется людей, которые честно посмотрели все 52 матча турнира. Или разобрались в каждой сборной так, как раньше.

Кстати, а какой ценой мы получаем так много регби?

Причина №2: обострение главного конфликта

Про календари регби спорит давно – и все громче. Новый Кубок Наций, расширенные окна тест-матчей, женский ЧМ, клубные сезоны без пауз, лиги, которые идут друг за друга (Топ-14, URC, Кубок чемпионов), – все это в итоге складывается в один простой вопрос: сколько еще матчей выдержит человеческое тело.

Сочувствовать парням, которые зарабатывают сотни тысяч в год и играют на полных стадионах, правда, сложно. Но проблема от этого не исчезает – она системная. Чем больше матчей – тем выше риск травм, тем хуже качество игры, тем меньше психоэмоциональный запас. Об этом говорит главный тренер сборной Англии Стив Бортвик: «Забота об игроках – наш приоритет номер один, номер два и номер три. Эти парни делают нечеловеческую работу, мы обязаны следить за их здоровьем».

Игроки через уже не шепчутся, а говорят вслух: мы на пределе. Для топ-игрока сезон легко расширяется до 35–40 матчей, если сложить клуб, сборную, плей-офф, различные турне и теперь еще Кубок Наций

Регби всегда гордилось тем, что умеет защищать своих. Мы любим рассказывать истории про уважение к арбитру и очереди к пиву с фанатами обоих команд вперемешку. Но в каком-то месте эта идиллия сталкивается с экселевской табличкой, где стоит очень простая цель: еще чуть-чуть подрастить выручку главного продукта.

Расширенный Кубок мира – это не просто плюс четыре сборные. Это дополнительные матчи, дополнительные перелеты, плюс две недели турнира и сезон, который после всей этой нагрузки не усохнет ни на один тур: те же лиги, те же кубки, те же европейские турниры по будням. И World Rugby, и лиги, и их партнеры хотят расти. Слотов в календаре – меньше.

Других шаблонов развития, кроме «давайте выжмем календарь по максимуму», никто не предлагает. А потом все удивляются коллективным искам бывших игроков.

Причина №3. Слишком трудная организация

Еще недавно Кубки мира по регби выглядели относительно просто: страна-хозяйка, максимум пара матчей за ее пределами. Франция-2023, Австралия-2027, США-2031 – понятный, линейный ряд.

Но чем больше турнир, тем сложнее его вообще кому-то потянуть. 24 команды – это минимум 52 матча, семь-восемь стадионов, аэропорты в тонусе месяц подряд, городская инфраструктура, фан-зоны, гостиницы, безопасность. Даже для Австралии, где и так есть регбийные и футбольные арены, это нетривиальный проект. Для США в 2031-м – тем более, с разъездами от Сиэтла до Майами и параллельной НФЛ.

Дальше – веселее. На 2035 год уже строятся целые геополитические комбинации: Испания, Италия, Япония, Южная Америка, совместная заявка Катара, ОАЭ и Саудовской Аравии – все это реально возможные варианты.

Тренд очевиден: вытянуть проведение увеличенного турнира. Нужно не только иметь стадионы, но и связать их: железные дороги, внутренние перелеты, работающие визы и границы, систему безопасности, фан-фесты, медицину, волонтеров. То, что Франция и Австралия еще справляются, не значит, что для всех остальных это будет так же просто.

«Ну и что? В футболе же проводят чемпионат мира сразу в трех странах, а то и по двум континентам, и ничего», – скажете вы. Но тут две проблемы.

Первая – прагматичная: тяжесть путешествий. Одно дело – съездить на неделю в одну страну и там кочевать между двумя-тремя городами. Совсем другое – когда матч открытия условно в Дохе, четвертьфинал в Эр-Рияде, полуфинал в Абу-Даби, а между ними еще надо успевать  летать через границы.

Вторая – лирическая, но не менее важная. Кубок мира в разных странах одновременно размывает идентичность турнира: нет единого цветового кода, нет постоянных символов, нет ощущения, что ты нырнул в одну культуру с головой. Япония-2019 чувствовалась целостным опытом: от маскотов до вокзалов и уличной еды. Франция-2023 – тоже, со всеми своими фан-зонами, Эйфелевой башней и бесконечной «Марсельезой».

Попробуйте воспроизвести что-то подобное в турнире, размазанном по трем государствам с разной культурой. В какой-то момент атмосфера начнет испаряться между сегментами.

Причина №4: инфляция радости

У любого масштабирования счастья есть предел – рубеж, после которого событие перестает вызывать трепет. Когда попасть на Кубок мира сложно, это всегда история. Когда попасть чуть проще – за этим стоит гигантский подвиг. Но что происходит, когда это становится более-менее регулярной практикой?

Расширенный формат – мечта десятков стран. Мы все радовались, когда на Кубок мира пробились Чили и Португалия, когда Уругвай обыграл Фиджийцев, когда Тонга или те же Фиджи устраивали безумные матчи в группах. Теперь к ним добавляются Гонконг и Зимбабве, вернулись Испания, США и Канада. Это все будет уже на турнире-2027.

Это круто, это честно. Это развитие – но на длинной дистанции есть подвох. Как будут праздновать Гонконг или Зимбабве, если к 2039-му будут выходить на каждый второй Кубок мира? На какой год интересы улиц в Хахаре сменится легким «ура, снова едем»? Сейчас зимбабвийцы на джерси отображают годы прохода в финальную часть Кубка мира. Через сколько времени они забудут про эту традицию?

Мы любим радоваться за маленькие сборные. На Франции-2023 весь мир смотрел, как Португалия побеждает Фиджи, как сами фиджийцы побеждают Англию в тест-матче и потом чуть не делают то же самое на турнире. Да что далеко ходить? Помните, кто занес первую попытку на Кубке Мира 2019? Кирилл Голосницкий, Россия.

В каждом турнире есть свет прожектора, который делает их еще ярче на фоне «больших» стран типа Новой Зеландии, ЮАР, Франции, Ирландии.

Но что будет, когда «чудес» станет слишком много? Если почти каждая вторая команда – сказочная, они перестают быть исключением, вокруг которого строится история. Чем шире Кубок мира по составу участников, тем ближе он по ощущению к обычному отборочному циклу.

Иногда именно недоступность делает награду наградой. Бренд Кубка мира работает не сам по себе, а потому что подпитывается обновляемой ценностью. На автоматизме инерции не хватит надолго. Делать сериал все сложнее и многолюднее – путь роста? Ага, вроде так нас учили сценаристы Lost.

Как-то по-дурацки писать такое в неделю жеребьевки. Мы увидели новые сочетания пар, и по затылку сразу поползли мурашки любопытства и азарта: Новая Зеландия против Австралии, Аргентина против Испании, Рис-Заммит против всех англичан. Скорее бы. Какая разница, 6  команд или 24 – все равно же интересно.

Бесспорно. Но вот что еще мы видим в жеребьевке. Просто посмотрите на список ниже и сфокусируйтесь на первых эмоциях:

Тонга — Зимбабве

Чили — Гонконг

Фиджи — Канада

США — Самоа

Тоже матчи главного турнира четырехлетия.

Кстати, а давайте чуть остановимся на отборочном этапе.

Причина №5: нескладный отборочный турнир

Вообще, это общая проблема, она тянется еще со времен 20 команд в турнире. Но новая схема только усугубила сложность.

В World Rugby сейчас более сотни членов – ассоциированных и полноправных союзов. В квалификации на Австралию-2027 участвовали 44 сборные: 12 команд отобрались автоматически по итогам Франции-2023, еще 12 – через региональные турниры, перекрестные стыки и финальный мини-турнир в Дубае. Всего – 95 матчей отбора за два года.

Формально кажется логичным: у каждого региона есть квоты, у всех – понятные турнирные пути. На деле же это часто выглядит как набор странных задачек.

В Европе путевки завязаны на Чемпионат Европы: четыре лучших туда выходят напрямую, пятое место пробует забронировать билеты через финальный турнир в Дубае.

В Африке на кону одна прямая путевка: чемпионы континента едут на Кубок мира, вторая команда уходит в стыки с Азией, а дальше – в тот же финальный турнир.

В Тихом океане и Америке все смешалось: путь на Кубок мира теперь проходит через возрожденный Кубок Тихоокеанских наций и перекрестный плей-офф Южная Америка – Тихий океан.

С стороны это выглядит так: в одних регионах «не попасть сложнее, чем попасть» – если ты уже более-менее в топ-уровне. В других – наоборот, драматургия в том, чтобы хоть как-то выбраться на поверхность из бесконечной сетки стыков.

Добавим сюда экономику. Чем беднее союз, тем сложнее ему протащить свою команду через длинный, многоступенчатый отбор – тупо потому, что нет денег на перелеты, сборы и подготовку. В теории формат расширения призван поддержать именно их. На практике же самые маленькие получают не только шанс, но и дополнительный финансовый пресс.

Увеличив КМ, World Rugby не реформировала систему отбора, чтобы сделать ее более простой, складной или однородной. И не сделает. Хотя бы потому что каждый отбор перемешивает все заново. Например, в этот раз в Европейской зоне, если бы Бельгия набрала на одно очко больше в матче с Самоа, вышли бы пять из восьми сборных чемпионата Европы. А в следующий раз у Кубка мира будет сразу хозяином сборная США, и на турнир точно выйдут все команды, которые мало-мальски играют в регби в регионе. 

Причина №6: деньги

Если расширенный Кубок мира – это грузно, дорого, длинно, истощающе и логистически тяжело, то зачем вообще все это делать?

О да. Вы знаете.

Погодите: не будем скатываться в ханжество. Мы тут все взрослые люди. Зарабатывать много и искать пути зарабатывать больше – это нормально. Тем более, когда Кубок мира – официальный «финансовый двигатель» всего мирового регби, который за один турнир приносит сотни миллионов фунтов прибыли, а экономический эффект для принимающей страны измеряется миллиардами. Франция-2023, например, дала World Rugby рекордный профицит около £472 млн, а французской экономике – около €1,8 млрд совокупных расходов и €871 млн чистого эффекта.

Часть этих денег действительно уходит в регионы, где регби только пытается пробиться на поверхность. И если страны-гиганты тратят эти деньги на канцелярию и бутсы для Эллиса Генджа, то для тихоокеанских островов каждый дополнительный миллион эпохален.

Но грустно и как-то – фальшиво, что ли, – когда продукт создается и отстаивается только ради коммерции. Можно делать что-то для денег. Грустно делать что-то только для денег.

Я не сильно разбираюсь в маркетинге, но: кажется, реклама хорошо работает, когда обернута в нарратив, созданный в первую очередь не для рекламы. Людям все еще важно, чтобы песня отражала творчество, а не только алгоритмы чартов. Еще один парадокс: делая нечто для удобства коммерции, мы в какой-то момент делаем это нечто непригодным для коммерции.

И это только промежуточный этап. Даже при схеме в 24 команды на Кубок мира-2027 не попали Китай, Нидерланды, Бразилия, ни одна скандинавская страна, да и Россия по понятным причинам – огромные и потенциально интересные рынки. Как скоро возникнет дискуссия «а давайте еще расширим, чтобы охватить их тоже»?

Идею Кубка мира на 32 команды пока что никто не предлагал. Но это только пока. Сейчас World Rugby проведет турнир на 24 команды, в своих метриках посчитает его экономически успешным (а так, скорее всего, и будет) и, может, задумается. 

Хорошо, что у нас в регби нет соперничества между World Rugby и Шестью нациями. Впрочем, это все может начаться в один момент. 

Причина №7: популизм

Продолжение прошлого пункта. Любая огромная спортивная федерация живет не только в мире штрафных, попыток и реализаций, но и в мире бюллетеней, выборов и красивых обещаний.

World Rugby регулярно переизбирает руководство – и каждый раз кампании идут под похожими лозунгами: больше денег регионам, больше внимания странам второго эшелона, глобальный календарь, который никого не обидит, реформы управления, «игра для всех» и так далее. В 2020-м Билл Бомонт и Агустин Пишо спорили о том, как сделать голос «малых» стран весомее и как делиться доходами честнее. В итоге победил более традиционный подход, а самое главное — как победил. 

Напомню, Пишо активно поддерживали союзы Южного полушария, Азия, Румыния и Грузия. И вот когда казалось, что Аугустин сумеет выбить власть из рук «ирландской мафии», Самоа и Южная Африка отдали свои голоса Бомонту. Причем, все произошло в лучших традициях Старого света – Пишо узнал об «измене» в день голосования. Разумеется, аргентинец оскорбился таким отношением к себе и ушел из World Rugby, хотя ему предлагали остаться.

Важно помнить, как устроено голосование: у каждой страны – свой голос или несколько, и каждый из них равен на конгрессе. Условный союз из островного государства весит формально столько же, сколько один голос из какой-нибудь топ-шестерки. И если ты хочешь выигрывать выборы, логично, в том числе, ехать по миру, встречаться с делегатами и говорить им то, что они хотят слышать: «деньги World Rugby – это ваши деньги», «Кубок мира – ваш шанс быть замеченными», «расширение – это возможность для вас».

Расширенный турнир в этом смысле – идеальный популистский инструмент. Ты обещаешь целому десятку стран: у вас появился реальный путь на главный турнир. Одновременно ты обещаешь спонсорам и телеканалам новые рынки. Еще – правительствам стран-хозяев: мы привезем вам туристов, налоговые поступления и телекартинку.

Система получается замкнутой. Мы не обязаны видеть в ней злой умысел – но стоит хотя бы честно признавать: решения о расширении Кубка мира принимаются не только ради фанатов или регби в чистом виде, а еще и ради электората внутри самой организации.

***

Может быть, шипение на ЧМ с КМ командами – это просто брюзжание на неуютность любых перемен? Возможно. Не факт, что даже половина из сказанного выше когда-нибудь получит цифры, которые поставят точку в споре.

Я точно знаю другое: мне интересно смотреть на новый формат. Я понимаю логику расширения – особенно если ты любишь сюжеты про Уругвай, Португалию или Зимбабве. Я не против экспериментов вроде Кубка наций и переезда ЮАР в Европу.

Но Кубок мира – чуть другая история. Раздуть континентальное первенство до половины стран – одно. Раздуть глобальный турнир до четверти регбийной планеты – совсем другое. Даже если один конкретный цикл принесет рекордные деньги и классные матчи, это не снимет вопросы про статус, престиж, атмосферу и будущее.

Конечно, с Кубком мира-2027 все будет хорошо. Мы с радостью провалимся в новости, истории, сумасшедшие разъезды по Австралии, в попытки ЮАР взять очередной титул, в противостояние Англии и Уэльса в одной группе, в новую сборную Гонконга, в географию от Перта до Сиднея, в подсчет очков и бонусов.

Волнение не помешает восторгу. Но восторг не подменит волнение.

Фото: Gettyimages/Федерация регби России.