«Мои мышцы просто разрывались сами по себе». Загадочная болезнь поставила крест на карьере звезды МЧМ-2009
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
Победитель молодежного чемпионат мира-2009 в составе сборной Канады Коди Ходжсон смог ненадолго вернуться в хоккей после восьмилетнего перерыва, несмотря на редкое заболевание.
Матч был уже фактически выигран, когда шайба оказалась у Коди Ходжсону, который забил последний гол в этой встрече.
«Милуоки Адмиралс» из Американской хоккейной лиги, фарм-клуб «Нэшвилл Предаторз», уверенно вел в счете в матче с «Чикаго Вулвз». На последней минуте, воспользовавшись моментом, форвард «Предаторз» Юусо Пярссинен сделал ловкий финт и начал ждать, когда партнер откроется под передачу. Затем он выдал идеальный пас Ходжсону, которому оставалось только не промахнуться по воротам.
Вратарь «Вулвз» с досады сломал клюшку о штангу, а в этом время почти все товарищи Ходжсона по «Адмиралс» уже окружали автора забитого гола. Капитан команды Кевин Грэвел поспешил к воротам, чтобы поскорее забрать шайбу. Голкипер Ярослав Аскаров проехал почти всю площадку, чтобы отпраздновать это событие вместе с товарищами по команде. И пока разворачивалось это, казалось бы, чрезмерное празднование для шайбы, которая сделала счет в матче 4:0, Ходжсон не думал о 2920 днях, прошедших с тех пор, как он последний раз забивал гол в профессиональном хоккее.
Ходжсон не думал о загадочной болезни, которая заставила его на продолжительное время оставить любимую игру. Или об анализах на рак легких, рак мозга или рак печени, которые он сдавал в тщетных попытках выяснить истоки своего недуга.
Он не думал о месяцах индивидуальной работы на льду, йоге и изнурительной программе похудения, которые привели его к этому дню.
Он даже не чувствовал тупой боли в сломанном ребре. Травма, которую нападающий получил в своем первом же профессиональном матче после долгого перерыва.
Он думал только о пасе, который только что получил.
«Если бы я не забил в тот раз, — пошутил Ходжсон, — мне, возможно, пришлось бы сразу все бросить».
Вернувшись в раздевалку, Грэвел отдал шайбу экипировщику, после чего разгорелась нешуточная дискуссия о том, что написать на ленте, которой обычно обматывают шайбы, приуроченные к юбилейным датам или знаковым моментам в карьере игрока.
«Я предложил «Второй первый гол», но все лишь посмеялись над этим», — сказал Грэвел.
«Первый гол за очень, очень долгое время», — было другое предложение, но это было слишком многословно.
Поэтому на фото после матча Ходжсон позировал с необмотанной шайбой без всяких надписей.
Пусть подпись и не была определена, момент все равно имел большое значение.
В молодости Ходжсон считался одной из самых ярких молодых звезд Канады. Он был выбран в топ-10 драфта-2008 «Ванкувер Кэнакс» и устанавливал рекорды по результативности в звене с Джоном Таваресом на молодежном чемпионате мира-2009. Некоторое время он был одним из самых ярких талантов в этом виде спорта.
Однако с самого начала его профессиональная карьера была испорчена из-за травм, включая грыжу межпозвоночного диска, которую он заработал в сезоне, когда ему только исполнилось 20 лет. В конечном итоге, ему оказалось трудно закрепиться в составе «Ванкувера». В дедлайн НХЛ 2012 года Ходжсон был обменян в «Баффало Сэйбрс» в результате довольно неожиданной сделки.
Зато в «Сэйбрс» Ходжсон быстро превратился в одного из самых результативных нападающих, став лучшим бомбардиром команды в сезоне-2013/14, после чего подписал шестилетний контракт на 25 миллионов долларов.
Однако внезапно карьера Ходжсона пошла под откос. После сезона с 20 голами и 44 очками, который обеспечил форварду такой солидный контракт, в следующем году он набрал всего 13 баллов. Нападающий начал ощущать постоянное напряжение в мышцах, его постоянно мучила одышка. Он боролся за свою карьеру и боролся с болезнью, которая, казалось, только прогрессировала. После того как «Баффало» выкупил его контракт летом 2015-го, Ходжсон оказался в «Нэшвилле». Но симптомы болезни становились только хуже.
«Страшно просыпаться среди ночи, когда легкие не работают, и ты не можешь дышать, — говорит Коди. – Тело трясется, тебе становится очень жарко, ты не можешь встать, не теряя сознания. Мне приходилось принимать около пяти разных лекарств от давления, миорелаксанты — все, что только можно перечислить. Я знал, что больше не смогу играть».
Помимо чрезвычайной чувствительности к температуре и затрудненного дыхания, Ходжсон страдал от постоянных проблем с мышцами.
«Я не мог нормально бросать, моя механика движений стала другой, катание стало жестким. Я не мог нормально поворачиваться, я порвал все мышцы на шее, ниже плеч, по всему телу, и без всякой на то видимой причины. Мои мышцы просто разрывались сами по себе».
«Летом он катался со мной, но ему было очень плохо, — вспоминает Брэд Уилер, давний тренер Ходжсона. – Он жаловался: «Я не могу держать хоккейную клюшку», или «Я не могу кататься на коньках», или «Мне кажется, что я умру».
К декабрю своего шестого профессионального сезона Ходжсон покинул НХЛ. К январю он окончательно оставил профессиональный хоккей.
Ходжсон, при поддержке «Предаторз» в то время, неустанно искал причину своих проблем с мышцами, одышкой и неполадками с печенью. В ходе этого процесса он сдал анализы на рак мозга, рак легких и рак печени.
В конце концов, Ходжсон решил пройти обследование на злокачественную гипертермию — генетическое заболевание, с которым в прошлом боролись некоторые члены семьи Ходжсонов, хотя и не в такой степени.
Для большинства пациентов злокачественная гипертермия представляет собой побочную реакцию на общий наркоз. Однако некоторые страдающим этим недугом также подвержены реакциям, вызванным физической нагрузкой.
Эти реакции могут быть крайне экстремальными, как это оказалось в случае Ходжсона. Проявившиеся симптомы подорвали его способность играть в профессиональный хоккей. В то время он боролся с рабдомиолизом – типом разрушения мышц, при котором поврежденные ткани высвобождают в кровь белки и электролиты, которые атакуют различные внутренние органы.
«В нашей семье всегда существовало понимание, что если я попаду в автомобильную аварию или получу травму на льду и не смогу сам говорить за себя, сразу же надо сообщить окружающим, что мне нельзя использовать общий наркоз, – сказал Ходжсон. – Все тренеры, все мои команды, все в моем окружение знали, что у меня есть эта проблема, которая может иметь значение, если мне придется ложиться на операцию, но мы так и не смогли все это осознать вовремя».
Как только причина болезни Ходжсона была установлена, стало ясно, что ему точно придется завершить карьеру.
Это был тяжелый удар, но и облегчение, учитывая, что многие врачи, лечившие его изначально, подозревали, что причина его недуга может быть смертельной. «Осознание, что я не смогу играть в хоккей, было ужасным, но, по большому счету, я знал, что люди сталкиваются с гораздо более серьезными ситуациями», — сказал Ходжсон.
Восемь лет Коди Ходжсон практически не брал клюшку в руки. Он жил нормальной жизнью, внимательно следя за уровнем своей физической активности, работая с организацией «Предаторз» в их программе «Учись играть» и строя карьеру в сфере недвижимости. Он присоединился к благотворительному фонду RYR-1, чтобы попытаться использовать свою историю для просвещения людей о своей болезни.
Публично Ходжсон изредка давал интервью, в которых называл себя счастливым человеком.
Однако те, кто знал его лучше, понимали, что то, как закончилась его карьера, все еще было для Коди источником настоящей боли. Его желание соревноваться, продолжать играть в хоккей, не угасло.
Иногда Ходжсон все же играл. Благодаря тщательному мониторингу уровня креатинкиназы он мог тренироваться и посещать ледовую тренировку раз в неделю, часто с Уилером и его клиентами из НХЛ — группой, в которую летом входили такие игроки как Дилан и Райан Строумы, а также Марк Джиордано.
Ходжсон иногда перенапрягался. По крайней мере, в одном из таких случаев его симптомы вернулись так резко, что его госпитализировали.
А затем в 2023 году что-то изменилось.
В мае Ходжсон вернулся в Онтарио. В семье его брата только что родился ребенок, а сестра была беременна.
Однако возвращение домой в Канаду также приблизило его к любимой игре.
«Это звучит немного странно, но тем летом все как-то изменилось, — сказал Ходжсон. – Мое тело начало спокойно реагировать на физическую активность. Я гулял с друзьями, играл в хоккей и заметил, что могу продолжать нагружать себя. Обычно, когда я катался на коньках, даже летом просто для удовольствия, у меня проявлялись некоторые симптомы, которые были во время карьеры.
Однако внезапно я ощутил, что могу реагировать гораздо лучше. Мне не нужно было сразу же останавливаться, как раньше».
Ходжсон проконсультировался со своими врачами, в том числе с доктором Шейлой Риази из Университета Торонто, ведущим ученым-анестезиологом, которая сосредоточила свои исследования на изучении злокачественной гипертермии.
После консультации с врачом Ходжсон получил добро на наблюдение за симптомами и состоянием здоровья, одновременно увеличивая уровень физической активности.
Благодаря осторожности и методу проб и ошибок был найден подходящий рецепт лечения его болезни, хотя он все еще находился под пристальным наблюдением врача и еженедельно сдавал анализы.
«Я немного волновался, — сказал Ходжсон. – Я всегда был осторожен, но всегда говорил себе, что если бы у меня была возможность вернуться в игру, я бы хотя бы попробовал».
Ходжсон начал чаще кататься. Сначала одну тренировку в неделю. Потом две-три. А потом и три-четыре.
Он обратился к бывшим товарищам по команде и игрокам профессионального уровня с просьбой взять его на летние сборы. К началу августа Ходжсон начал думать о возвращении. И тогда он заручился поддержкой Уилера.
«Что нужно, Уилс?» — спросил он. Уилер ответил ему: «Ты сможешь, если захочешь».
Первое, на чем он настаивал, — это сбросить 18 кг.
«В нашем деле очень много зависит от первого впечатления», — пояснил Уилер.
Ходжсон отправился во Флориду для неинвазивной процедуры, называемой герметизацией межпозвоночного диска, чтобы укрепить спину. Эта травма иногда беспокоила его во время игровой карьеры. А затем он начал терять килограммы и за два месяца сбросил вес с 110 кг до 90 кг.
«Как только у меня появилась цель, более масштабная задача, все остальное словно растворилось, — сказал Ходжсон. – Я изменил многие свои привычки в питании и режиме сна, чтобы получить больше энергии».
Несмотря на чувствительность к резким перепадам температур, Ходжсон нашел способ включить восстановление в холодной ванне в свой режим работы. Он углубился в йогу, дыхательные упражнения и различные растяжки для проработки мышц. А в начале осени вернулся в Онтарио, чтобы вновь работать с Уилером.
«Раньше, чем усерднее я работал, тем больше мое тело ломалось, — сказал Ходжсон. – Теперь все изменилось. Чем больше я работал, тем лучше у меня получалось, тем увереннее я становился».
Несмотря на некоторое первоначальное беспокойство семьи, они, в конце концов, поддержали Коди.
А Уилер, отлично знакомый с интенсивностью работы игроков НХЛ, подверг Ходжсона серьезным испытаниям.
«Я так на него давил, что любой другой мог бы бросить хоккей. Но его тело не болело. Он не чувствовал себя плохо. Его мышцы были в отличной форме».
К декабрю Ходжсон был готов выйти на лед по-настоящему. Тогда возникло ощущение, что он уже мало что сможет сделать, просто тренируясь. Ему нужно было найти команду.
Ходжсон спросил бывшего главного тренера НХЛ Терри Криспа, как организовать просмотр в профессиональную лигу, как оправдать свои ожидания и как нацелиться на возвращение в игру?
Ему предложили вариант: оплатить себе тренировки в команде низшей лиги, чтобы получить возможность попасть на просмотр в профессиональную команду. Его знакомые раскрыли эту информацию, и инсайдер Эллиотт Фридман из Sportsnet рассказал о попытке Ходжсона вернуться в профессиональный хоккей в программе «Hockey Night in Canada».
Ходжсон был ошеломлен откликом. Он начал получать советы от старых друзей, бывших генеральных менеджеров и опытных хоккеистов. И, в конце концов, ему позвонили из организации «Предаторз», которую Ходжсон хорошо знал, и предложили место на просмотровом контракте с «Адмиралами».
«Когда я позвонил Скотту Николу (генеральному менеджеру «Адмиралс»), он, кажется, отнесся к этому звонку сперва скептически, — сказал Ходжсон. – Я сказал ему, что уже некоторое время тренируюсь и хотел бы получить шанс, пусть даже просто потренироваться с ними. Если они посчитают, что я могу помочь команде, то могут подписать со мной контракт на тренировочный сбор. То, что он рискнул и все же настоял на моем попадании в команду, — это то, за что я буду вечно ему благодарен».
В первом же периоде своей первой игры после возвращения Ходжсон сломал ребро и повредил легкое.
«Он сказал мне, что чувствует себя на 17», — сказал Брэд Уилер о его возвращении в профессиональный хоккей.
«Да, я надеялся, что все пройдет более гладко», — со смехом добавляет Ходжсон.
«Я отыграл остаток того матча, — продолжает Ходжсон. – Но к третьей игре у меня начались проблемы с дыханием. Сначала я подумал, что вернулись старые проблемы, но мы все проверили. Все было в порядке… Просто сломанное ребро».
Ходжсон переживал, что его выведут из состава.
«Адмиралы», однако, были впечатлены его выносливостью и самоотверженностью. Ходжсон был именно тем ветераном, которого они хотели видеть в качестве дополнения к своим молодым игрокам.
Однако пока он залечивал травму, «Милуоки» выдал шикарную победную серию. Так что даже здоровый Ходжсон оставался в запасе.
«Команда играла отлично, все играли шикарно, так что я понимал тренера, — сказал он.- Но я говорил себе, что когда у меня снова появится шанс, я буду готов».
Шанс Ходжсона появился через несколько дней, в игре в пригороде Чикаго, где он забил свой первый профессиональный гол за восемь лет. Два дня спустя он снова вышел в стартовом составе и снова забил — на этот раз гол, который продемонстрировал настоящую скорость и мастерство нападающего.
«Не знаю, как у него это получается, — дивился Грэвел форме своего товарища по команде после стольких лет отсутствия. – Но нам повезло, что он с нами, и он очень нам помог».
На следующий день, в повторном матче, Ходжсон снова вышел на лед и вновь забил, продлив свою результативную серию до трех игр. В следующем матче он отличился дважды.
«Он сказал мне, что чувствует себя на 17, — сказал Уилер. – Он чувствует себя лучше и быстрее, чем когда-либо».
И он вернулся к любимому делу.
По дороге домой после очередной игры Коди Ходжсон позвонил отцу.
Это был один из тех привычных разговоров между хоккеистом любого уровня, от малыша до профессионала, и его отцом. Разговор был сосредоточен на игре.
Ты видел этот голевой момент? Что надо было сделать иначе?
Это был с таким трудом отвоеванный кусочек нормальной жизни для Коди Ходжсона.
Эти моменты в машине после матча, разговор с отцом – именно такими моментами Ходжсон не мог наслаждаться восемь лет, когда не играл. Тот ни с чем не сравнимый кайф, который испытываешь, когда соревнуешься, общаешься на льду с партнером по звену и просто играешь в хоккей. В тот вечер Ходжсон был полон решимости впитать все до последней капли. Он уже принял решение.
За тринадцать игр АХЛ и после невероятной истории возвращения, которая длилась восемь лет, Ходжсон увидел то, что ему нужно было увидеть. Он доказал то, что ему нужно было доказать, по крайней мере, самому себе, и это единственное, что имело значение.
А симптомы злокачественной гипертермии, тем временем, вернулись. Вдали от привычного распорядка дня, в неструктурированной обстановке жизни профессионального игрока на выезде, микроразрывы мышц спины и шеи снова начали накапливаться. Чувствительность к жаре усугубляла положение. В какой-то момент он вернулся домой с тренировки и обнаружил, что не может выйти из машины.
Но в этот момент все это было второстепенным. В этот момент он был спокоен и умиротворен.
«Мы говорили об игре, и я сказал себе: «С меня хватит», — сказал Ходжсон. – Я просто понял, что что-то не так. Мне было плохо, когда я каталась, и у меня появились все эти симптомы.
«И мой отец сказал: «Ладно, ну… тогда не обращай внимания на советы!»
Для Ходжсона невероятное продолжение профессиональной карьеры закончилось, потому что симптомы болезни снова дали о себе знать. Тесно консультируясь со специалистами из Университета Торонто, Ходжсон разработал уникальный путь к преодолению болезни в правильных условиях.
Благодаря дыхательным упражнениям и ледяным ваннам он смог поддерживать выдающийся для такого состояния уровень спортивных результатов около восьми месяцев. Он привел себя в форму, позволяющую спортсмену играть в профессиональный хоккей высокого уровня.
Ходжсон вносил существенный вклад в игру «Милуоки», но, что еще важнее, команда видела в нем хороший пример для подражания для молодых игроков. В более контролируемой домашней обстановке режим Ходжсона позволял ему придерживаться плана — он не принимал слишком много лекарств, чтобы вызвать побочные эффекты, но при этом не испытывал обычных изнуряющих симптомов злокачественной гипертермии, — но симптомы начали возвращаться, когда «Адмиралы» отправились на выезд, чтобы сыграть с командами из мест с более теплым климатом, такими как «Сан-Диего» и «Денвер».
В первой игре Ходжсон продолжил свой стремительный темп, забив гол и отдав результативную передачу в Сан-Диего. Затем симптомы вернулись.
«Чувствительность к жаре перегрузила меня, — сказал Ходжсон. – Даже сейчас, в такую жару, я чувствую, как сжимается шея».
Во время обратного пути в Милуоки Ходжсон почувствовал, что что-то действительно не так. Он испытывал дискомфорт и ощущал некоторые знакомые симптомы, которые подорвали его способность играть восемь лет назад.
В первом периоде своей следующей игры Ходжсон принял решение.
«В первом периоде я понял, что это будет моя последняя игра, — сказал Ходжсон. – Я знал, что с меня хватит. Я знал, что не смогу продолжать.
Было приятно провести хорошую игру, но у меня затекла спина, мне было очень жарко, шея сковывала, голова начала кружиться. Это не лучший рецепт для профессионального хоккея».
В тот вечер для Ходжсона настал конец, и он спокойно принял это.
Несмотря на строгую диету, после игры он с удовольствием съел кусочек пиццы. В автобусе по дороге в Милуоки он поблагодарил генерального менеджера «Адмиралов» Скотта Никола за предоставленную возможность. По дороге домой он позвонил отцу, чтобы обсудить игру.
«Я просто хотел получить удовольствие, — сказал Ходжсон. – Потому что в первый раз у меня не было такой возможности.
Многие ребята выходят на свой последний матч, зная, что это их последний матч, а я тогда этого не понял. У меня не было того ощущения, что я действительно могу в последний раз наслаждаться профессиональным хоккеем.
В прошлый раз, когда мне пришлось остановиться, мне пришлось остановиться резко. Я не понимал, что происходит в тот момент. Я испытывал гораздо больший стресс, давление, которое сам на себя взвалил, давление со стороны болельщиков и тренеров. На этот раз я все четко понимал и смог по-настоящему это принять».
Для Ходжсона есть некое утешение в том, что он смог уйти на своих условиях. В конечном итоге его судьба была предопределена расстройством, которое он не мог контролировать, а не его волей, уровнем мастерства или способностями хоккеиста.
«Я пообещал себе, что если когда-нибудь почувствую себя достаточно здоровым, то попробую, неважно, когда это произойдет, даже если это произойдет через восемь лет, — сказал Ходжсон. – Теперь я знаю. Я просто не могу этого сделать, так что все хорошо. Я спокоен, как никогда за последние годы.
Я ответил себе на вопрос, что могу играть снова. Возможно, кто-то другой взглянет на это иначе и придет к иному выводу, но я думаю, что смог добиться своего».
Размышляя о своих дальнейших планах, он смирился с окончанием хоккейной карьеры. И он был воодушевлен тем, чему научился, и тем, как это повлияет на его дальнейший образ жизни.
«Это позволяет мне не бояться, — сказал Ходжсон. – Когда я только закончил, мне сказали не бегать, избегать длительных интенсивных нагрузок и высокой температуры. Теперь я знаю, что могу делать все это и все будет в порядке.
Мой образ жизни стал намного лучше. У меня есть распорядок дня: я могу просыпаться утром, делать дыхательные упражнения, принимать холодную ванну, заниматься пилатесом и бегать. Раньше я очень боялся. Старался оставаться максимально здоровым, но не думал, что мне удастся поддерживать форму и наслаждаться физической активностью так же, как в детстве».
Ходжсон также гордится реакцией семей и других людей, борющихся со злокачественной гипертермией (синдромом RYR-1), от которых он слышал, что освещение его попытки вернуться в спорт способствовало повышению осведомленности об этом заболевании.
«Я вернулся, потому что хотел играть, — сказал Ходжсон, — но было приятно, что, когда я рассказал об этом, мне позвонили семьи и спросили, как мне удается справляться с этим расстройством и держать его под контролем. Я считаю это очень позитивным моментом.
Когда мне звонят и просят совета, я просто говорю: «Не переставайте думать, что можно вернуться к нормальной жизни». Возможно, все будет не совсем так, как это делаю я – с дыхательными упражнениями, ледяными ваннами или разными лекарствами, – но найдите то, что подходит именно вам, и не смиряйтесь с мыслью, что так будет всегда. Продолжайте работать, пока не найдете решение».
Другие материалы:
«Я стал бледной тенью самого себя». К чему может привести попытка хоккеиста играть через травму
«Там, где он находился, даже «задворки» хоккейного мира были не видны». История Скотта Дарлинга
«Для меня нормальное состояние лишь одно: играть в хоккей». Брайан Бикелл – о своей болезни
«Единственным другом оставался алкоголь». Экс-защитник «Чикаго» и «Салавата» – откровенно о себе