Кристина Хавич: женский футзал, тату, синдром отличницы и лето под бомбежками
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
Кристина Хавич – одна из самых ярких игроков «Кристалла» и женской сборной России по футзалу, с интересным путем и нестандартным контекстом.
«Говорили, что я пушинка, и что тяжело будет играть»
– Каким было твое детство?
– Спортивным. Мне кажется я очень мало гуляла во дворе – в основном ходила на спортивные занятия. С четырех лет начала заниматься гимнастикой, потом плаванием. Еще танцами, каратэ, дзюдо... Всем подряд.
– Обилие спорта в детстве – это твое желание?
– Да, я хотела. Гимнастикой, наверное, не было желания заниматься, я тогда еще не совсем понимала. Мама как-то отвела, но не очень сложилось. На дзюдо я тоже хотела. Сдала на желтый пояс (2-й по значимости после белого) и ушла сразу.
– Во-сколько тебе пришлось переехать в Москву, чтобы попасть в «МосПолитех»?
– В 16 лет. Меня вызвали в сборную, и у нас тогда собиралась закрыться «Виктория» (ЖМФК «Виктория» – команда была распущена в 2014 году из-за отсутствия финансов – @semenikhineugene).
– Сложно в 16 одной переезжать в Москву?
– Нет, мне не было сложно. Для меня это шаг вперед и открытие чего-то нового. И из-за того, что в детстве я много времени уделяла спорту, и мы часто ездили на сборы и соревнования, и не было сильной привязанности к родителям, потребности очень часто видеться.
– Тренеры говорили, что тебе нужно набрать вес?
– Да, у меня с детства такая проблема. Говорили, что я пушинка, и что тяжело будет играть, так как много девушек, с которыми надо будет толкаться. Но что поделать? Вывозила на других качествах.
– Когда-то это было действительно проблемой?
– Всегда! (улыбается) Сейчас, возможно, уже не так серьезно, потому что даже Андрей Владимирович (Соловьев, тренер женского Кристалла – @semenikhineugene) видит во мне именно скоростного игрока. Все равно иногда говорит, что мне надо хотя бы немного прибавить, но мне не то что вес, но и мышцы тяжело набрать. Жира мало, а от этого и вес не поднимается.
– Получается можешь есть все что хочешь в неограниченном количестве?
– Да.
– Пользуешься этим?
– Конечно!
Как жил «МосПолитех» и почему клуб снялся с чемпионата России?
– Александр Плешаков тренирует «МосПолитех» с 2003 года. Есть какая-то история с ним, которую вспоминаешь?
– Когда я с родителями приехала на просмотр в команду, после первой тренировки он сказал: «Девочка хорошая, но она как цветочек. Для футбола очень нежная, ей будет тяжело». А так, я очень благодарна ему, что он открыл мне футзал как профессиональный вид спорта.
– «МосПолитех» – студенческая команда. Насколько чувствовалась разница в подходе и условиях между тем, что предлагают профессиональные команды?
– Я не чувствовала особой разницы. Возможно, она была только в количестве людей в штабе – у нас не было массажистов и других специалистов. Но не скажу, что из-за этого мы хуже играли.
– А с точки зрения подбора игроков и возможных трансферов?
– Все девчонки – профессионалы, которые изначально приходили в команду, а уже потом шли учиться или работать в институте, потому что по-другому в команде ты никак не окажешься. Клуб не покупал игроков, а просто приглашал: «Если хочешь – приходи». У нас не было контрактов – это же студенческая команда, от вуза.
– Какой была твоя самая большая зарплата?
– В последний год было 50 000 ₽. И еще за игры были премиальные.
– Насколько комфортно удавалось жить?
– Не скажу, что очень комфортно. Поначалу было все равно, потому что жили вместе с девочками в общежитии, а в последний год я снимала себе отдельную комнату. В общежитии был один этаж с комнатами повышенной комфортности, там, конечно, было лучше.
– Ты окончила «Политех» по специальности инженер-строитель? И еще недавно рассказывала, что учишься в магистратуре по специальности гоночный инженер. Насколько серьезна это учеба?
– Вообще изначально я поступила с Лерой Хлебосоловой и Сашей Колесовой на биотехнолога, и там было очень тяжело. А нам еще, чтобы получать стипендию, надо было учиться на четверки-пятерки. Мы вместе отучились первый курс, а потом они уехали в «Норманочку» и мне одной уже стало сложно. Решила перевестись к другим девочкам, поэтому и попала в строительный.
– Какой была стипендия?
– Около 13 000 ₽.
– Как ты относилась к этой учебе – как к возможной профессии, или так как это обязательное условие, значит просто «надо»?
– Я могу какие-то легкие здания спроектировать, прям базу-базу. А так, учеба ради учебы.
– А зачем пошла в магистратуру?
– Чтобы можно было играть по вузам. Ну и, конечно, люблю гоночные машины. (улыбается)
– Почему «МосПолитех» с сезона 2024/25 перестал выступать в чемпионате России?
– Финансирование. Я тогда уже перешла в «Кристалл», и летом команде в один день сказали, что сократили финансирование, клуб теперь играет в Первой лиге и среди вузов, где требуется меньше денег. А причину сокращения не знаю.
– Когда ты летом переходила в «Кристалл», ты не знала, что так получится?
– Нет, даже предпосылок не было. Команда отдыхала, у них скоро сборы должны были начаться. И просто в один день всю команду собирают на видеозвонок и объявляют. Когда им это сказали, я сидела рядом с девочкой из клуба. Было очень обидно за них, я чуть ли не плакала, хотя меня это вроде больше никак не касалось, но все же касалось.
Бабушка – главная причина перехода в «Кристалл»
– О причине перехода в «Кристалл» ты говорила: «Главный фактор во всех сферах – это моя семья. Живя здесь, у меня есть возможность быть ближе к ней». Можешь раскрыть подробнее?
– Главное – не заплакать. Главной причиной была моя бабушка. Ее, к сожалению, уже год как нет. Меня еще раньше звали и в «Кристалл», и в «Норманочку», но я даже не думала об этом. Для меня есть один клуб, и все. Ни за деньги, ни даже если команда выше по уровню, я бы не стала переходить. А вот в сезоне 2023/24 начала задумываться, что нужно переезжать ближе к бабушке, поэтому и возникли мысли о переходе.
– Хотела просто насладиться временем с ней?
– Она жила в Чудово (город на севере Новгородской области – @semenikhineugene), и я хотела быть ближе. У нас с бабушкой все родственники живут далеко – кто-то в Нижнем, в Дзержинске, рядом с Чудово еще бабушка и дедушка по папиной линии живут. А я тогда была в Москве.
– Если бы не бабушка, ты бы «перешла в Кристалл»?
Если бы «МосПолитех» снялся с чемпионата и «Кристалл» пригласил меня, то я бы подумала. А так, думаю, нет.
– А если бы «МосПолитех» сейчас снова играл в чемпионате России, ты бы вернулась обратно?
– Мне кажется, нет, не люблю возвращаться к старому. То же самое, когда мне про «Норманочку» говорили: «Почему ты туда не поехала, там же твой родной город?» А мне вот кажется, что я бы ни за какие деньги не переехала. Для меня это как шаг назад. Не знаю почему. И то же самое с «МосПолитехом», если я туда вернусь, то это шаг назад для меня.
– Это была первая потеря из близких людей?
– Да.
– Можешь рассказать как ты проходила через это?
– Тяжело. Хорошо, что каждый день были тренировки, игры, и я от этого отвлекалась. Но до сих пор не отошла.
– Какие действия или мысли помогают проживать потерю?
– Возможно, что нужно просто делать то, что бабушка и желала – хорошо играть. Она очень хотела, чтобы я жила в Питере. Это была ее мечта. А так, думаю, помогает отвлекаться. На тренировках я вообще забывала про все.
– Ты довольна своим первым сезоном в «Кристалле»?
– Не особо, 50 на 50.
– Почувствовала, что за этот год стала лучше как игрок?
– У меня немного изменилась игровая позиция и сама игра, но думаю, что да. Не сильно, но да. Есть еще куда расти.
– Поделись одной историей про Андрея Владимировича.
– Узнала много смешных фраз от него. (улыбается) Когда после перехода в «Кристалл» у нас был разговор тет-а-тет, последнее, что он сказал было: «Ну все, Крис, добро пожаловать в ад!». И тогда я вышла из кабинета.
– Этим летом Лиза Никитина, будучи капитаном «Кристалла», перешла в «Норманочку». Возможно еще рано говорить, как это повлияло на игру, но как это повлияло на команду?
– Любой команде тяжело терять капитана, тем более одного из лидеров. Считаю, что Лиза была очень нужна нам.
– Сколько раз ты обсуждала возможный переход в «Норманочку»?
– Ноль. Напрямую никто не выходил с предложением, все разговоры были через игроков, но мой ответ всегда был «нет».
Сборная России и международные соревнования
– Наша сборная уже больше 3,5 лет отстранена от международных соревнований. Как ты проживаешь это?
– Обидно, если честно. Сейчас очень много различных соревнований, и чем ты старше, тем меньше шансов куда-то попасть. Не знаю, когда нас снова допустят и допустят ли вообще. И если да, будем ли мы еще играть? Буду ли я еще играть? Нет, не планирую долго играть.
– Не смог найти твоей полной статистики за сборную – ты успела застать большие международные турниры?
– Меня вызывали на отборочные матчи чемпионата Европы 2022, но я мало тогда играла. А после уже товарищеские игры пошли. Когда играла за сборную U-18 мы два раза ездили в Испанию.
– Как тебе кажется, почему наша сборная высоко котируется на международном уровне, но при этом сами игроки не интересны зарубежным командам?
– Честно, не знаю. Думаю, дело в уровне игроков, возможно, мы немного слабее. Может им российские команды не интересны. И если, например, рассматривать какие-то большие испанские клубы, то думаю, что у них и так много своих воспитанников.
– Тобой за это время интересовались зарубежные клубы?
– Нет.
– А есть желание поиграть за рубежом?
– Сейчас нет, передо мной другие цели и задачи в нашем чемпионате.
– Как считаешь, кому из девушек удалось бы заиграть за границей?
– Мне почему-то Настя Дурандина и Лера Хлебосова сразу приходят в голову.
Деньги в женском футзале
– Что ты можешь рассказать про деньги в российском женском футзале?
– Не знаю, кто и сколько получает, но далеко не как в мужском футзале и вообще не как в футболе. Но деньги есть, нормальные, приличные. Жить можно.
– Самая большая зарплата в чемпионате, про которую ты слышала?
– Не уверена, что это самая большая зарплата, тут могу ошибаться, но слышала про 200 000 ₽.
– В Москве ты какое-то время тренировала детей. Эта работа больше финансовая необходимость или желание развиваться и чем-то параллельно заниматься?
– Скорее финансовая необходимость. Хотелось зарабатывать больше, а тренировала я где-то 3 месяца.
– Тебе нравилось этим заниматься?
– Если честно, я все время думала, что после карьеры буду детским тренером. Но попробовав, поняла, что мне не хочется этим заниматься. Очень тяжело работать с детьми, наверное, у меня не хватает жесткости, поэтому и не получилось. (улыбается)
– Знаю, что игроки в футзале, из-за совершенно естественного желания жить лучше, заботиться о семье и развиваться, прибегают к различным способам заработка. Про какие сферы ты слышала?
– Знаю очень много девочек, которые тренируют… Такси. (улыбается) Единственное необычное, про которое слышала.
– Самые большие премиальные, которые ты получала?
– Не знаю, можно это говорить или нет, но я скажу про «Политех». За третье место в сезоне 2022/23 нам дали тогда 50 000 ₽. Это были большие деньги.
Что происходит с женским футзалом в России?
– Перед сезоном 2024/25 женский футзал перешел от АМФР к РФС. Как ты считаешь, что сейчас происходит с уровнем чемпионата – он растет, падает или стагнирует?
– Думаю, растет. Я так понимаю, что РФС финансово помогают нескольким командам – в прошлом сезоне зашла «Аксинья», но что-то у них не сложилось. В этом «Спартак» из Брянска. И мы играем каждые 1-2 недели, а раньше были паузы по месяцу между турами.
– Смотри, добавляется «Синара», они приезжают к вам в Питер и вы побеждаете 8-1 и 17-1. Точно ли такие команды нужны и делают наш чемпионат лучше?
– Ну, нужны, конечно. Лучше хотя бы с кем-то играть, чем просто не играть. А в плане развития это помогает именно «Синаре». У нас должна была зайти «Тюмень». Она, я бы сказала, сильнее. Мы играли с ними на вузах. Но этим летом они не зашли в чемпионат. Им вроде не дали финансирование.
– У тебя есть понимание, что нужно сделать, чтобы улучшить ситуацию?
– Привлекать больше молодежи и заниматься развитием своей школы. Все говорят, что молодежь лучше и проще взращивать. Есть же опыт большого футбола, например, Чертаново. Нам бы не помешали такие школы.
– Я в прошлом сезоне включил трансляцию вашего выездного матча с Аксиньей, и насколько понял, в зале не был включен свет?
– Потому что мы играли рано – то ли в 11:00, то ли в 14:00. И мы выходим и играем с естественным дневным светом. Было сложно, потому что на каких-то участках площадки было темно, а где-то слепило солнце и было светло. Пока вроде не привыкали к таким условиям. Просили включить свет.
– А что вам говорили?
– Ничего. И так светло.
Татуировки и синдром отличницы
– Как ты пришла к тому, что начала сама делать татуировки?
– Скорее всего из-за денег. Ты играешь в футбол, но это же не вечно – ты все равно должен дальше куда-то идти, чем-то зарабатывать. Возможно, эта мысль появилась у меня в «Политехе», незадолго до момента, когда девочкам условно сказали: «Все, команды больше нет, зарплат нет, живите как хотите». Начала задумываться, что нужно искать какое-то хобби – не хотела искать работу и ходить в офис, предпочла бы работать на себя. Сначала начала вязать игрушки и пыталась их продавать. Ну, вроде как, получалось, но потом поняла, что это не мое.
– Можешь подробнее рассказать про вязание?
– Я как-то к приехала к бабушке, а она у меня очень инициативный человек и тогда ходила на какие-то кружки для пенсионеров, где был курс вязания. Я как-то говорю: «Тоже хочу». Пошла с ней, мне тогда показали какие-то азы, и все, так у меня появилась первая игрушка. Такая, конечно, очень смешная, но все же первая. И я подумала, что можно этому как-то учиться и начала по картинкам, по видео их делать.
– Тебе прям понравилось?
– Очень! У меня был целый шкаф ниток. Все спрашивали: «Что тебе подарить на день рождения?», отвечала: «Нитки, или сертификаты в эти магазины». Когда начала вязать, мне девочки сказали: «Блин, у тебя хорошо получается, почему ты не продаешь их?». И тогда я завела аккаунт в Instagram с игрушками и начала их выкладывать. Думала, что может быть получится, попробую! Начала, у меня даже несколько заказов было, сделала их, отправляла по почте, и все.
– Почему перестала?
– Как-то перегорела. У меня так со многим еще с 14 лет, когда я пошла на курсы по маникюру, отучилась, начала делать и … все, перехотела. Может быть из-за того, что что-то не получалось, и я сразу бросала. То есть не думала: «Может получиться, если постараться». Вот. Так и с игрушками произошло.
– А как с татуировками?
– С татуировками тоже. У меня папа – художник, пошел отучился на тату-мастера, а его первые татуировки были на мне. А я тоже люблю творчество, рисовать. И он отдал мне свою первую машинку, сказал: «Попробуй». Я в Москве нашла какие-то курсы за 15 000 ₽ и пошла учиться. У нас было несколько теоретических занятий, во время которых рассказали и показали азы. Дальше ты тренируешься на искусственной коже, а потом приглашают 2-3 модели, и ты делаешь им татуировки, для них это бесплатно.
Я сделала, и все говорили, что все хорошо получается. А у меня в голове, видимо, синдром отличницы – не нравится и хочется лучше. Мне говорили: «Просто набей руку, просто делай», а отвечала, что не хочу просто делать какие-то плохие татуировки.
– То есть ты делаешь татуировку, клиент доволен, а тебе кажется, что не получилось?
– Да, смотрю фотографии, и мне не нравится. И такое было почти после каждого клиента. И тогда мне все девочки говорили: «Пробуй, просто бей, делай». А я в такие моменты думала: «Ну, значит не мое, если не получается и не нравится». Около года ничего не делала. Мне в аккаунт писали: «Давай сделаем тату», а я отвечала, что не делаю. Только потому, что мне не нравятся результаты. То есть я не хотела ничего предпринимать.
Прошлой зимой пошла еще на один курс, уже за 70 000 ₽. Все то же самое: теория, практика на коже, потом практика на трех моделях, одной из них была Лера Хлебосолова. И хотя мой уровень после этого курса сильно вырос, но все равно – смотрю на результат, вроде нравится, но вижу, где я могу лучше сделать. И опять нет желания ничего делать из-за того, что мне кажется, что все не так. Хотя есть хорошие, которые мне чуть-чуть нравились.
– Хочешь с этим как-то поработать?
– Хочу. Потому что так у меня во всем, есть этот синдром отличницы. Мне все кажется, что я делаю не на полную, что недостаточно хорошо. И возможно, из-за этого у меня много проблем. Хочу еще раз пойти на обучение и начать пробовать. Возможно, дело в том, что несколько татуировок я делала друзьям. А мне не хочется именно знакомым делать, потому что потом ты каждый раз видишь эти татуировки, и кто-то другой может их оценить.
Возможно, причина моей проблемы в голове и установках, потому что мне изначально говорили, что коррекция (когда ты перебиваешь татуировку) – это всегда плохо. Но после каждой моей татуировки требуется коррекция, потому что я боюсь сделать партак. Даже когда я Лере Хлебосоловой сейчас набивала, ей после заживления тоже нужна коррекция, и это нормально. Но у меня в голове это все равно воспринимается как что-то ненормальное.
– Насколько для тебя это серьезное увлечение?
– Очень серьезное. Если не футбол, то тату. В дальнейшем хочу поменять профессию футболиста на профессию тату-мастера, а сейчас хочу совмещать.
– К тебе сейчас можно записаться?
– Ну, в данный момент нет. Когда начну делать, тогда конечно.
– А когда?
– Как только, так сразу. (улыбается)
– Кому из игроков ты делала татуировки?
– Лере Хлебосоловой, Яне Шабалиной, Алине Ефиповой, Ане Жигулиной и Ксюше Мартьяновой.
– Большинство татуировок на твоем теле тебе набил папа?
– 50 на 50.
– У вас есть парная татуировка в виде сердец. Он набил тебе, а ты ему?
– Это было летом 2023, тогда еще не было предпосылок к занятию татуировками, я просто хотела. Взяла машинку в руки, папа дал мне апельсин и говорит: «Кожура более-менее похожа на кожу. Ну давай, пробуй». И на апельсине я тогда впервые что-то набила. В тот раз со мной ездила подруга, я тогда ей сделала свою первую татуировку, хотя еще не обучалась. Потом маме на шее сделала сердечко.
После папа набил мне два сердечка, и говорит: «Давай мне тоже!». А папа у меня настолько дотошный, что, чтобы к кому-то пойти что-то делать, он должен на 100% быть уверенным в этом человеке. И когда он мне это сказал, я в таком шоке была! Раз 200 у него спросила: «Ты точно уверен? Это твоя первая татуировка». Для меня, наверное, это была самая ответственная. Конечно, у меня там рука дрожала, все волнисто, но папе очень понравилось.
– Хочу спросить про смысл некоторых твоих татуировок.
Самая большая композиция на руке. Это дракон. Я родилась в год дракона, это можно сказать мой символ. Очень давно хотела набить что-то на всю руку, но женственное. И вот на ум пришел дракон, увидела что-то похожее и решила сделать его.
Татуировка на запястье. У меня с подругой был одинаковый черный браслет, который очень много значил для меня. Он уже долго был со мной, и его нельзя было развязать – только если обрезать. Перед матчами я обычно обматывала его пластырем, но в какой-то момент у нас была игра с «Лагуной-УОР», где попались судьи, которые сказали снять браслет, а как это сделать – только обрезать. Помню вообще не могла начать играть, минут 5 плакала.
Потом мне захотелось, чтобы на руке была какая-то красная ниточка, как оберег. Но я не хотела просто ниточку, так как где-то читала, что нельзя делать татуировки, которые полностью замыкаются с двух сторон. И решила сделать в виде надписи. Тут написано: «Люби то, что делаешь. Делай то, что любишь».
Татуировка вокруг руки. Там даты рождения – папина, мамина и двух братьев. Это была вторая моя татуировка.
Первая была на ребре. Мне было 16-17 лет, говорю маме: «Хочу татуировку сделать». А она: «Я тоже, пойдем сделаем?» Мы думали какую, не знали что хотели, но что-то хотели. Не помню, кому пришла идея сделать общую надпись. Мама нашла красивую цитату, которая очень запомнилась ей. Я предложила разделить ее пополам – у меня будет одна половина, а у нее вторая. И мы пошли сделали. Там написано: «Я люблю этот мир, потому что ты в нем. Я люблю тебя, потому что ты в мире моем».
Знак 👌 Ее мы сделали с моей подругой Алиной. У нее такая же на этом же месте. Знак того, что бы ни случилось в жизни, все будет хорошо.
– Ты планируешь еще забиваться?
– Пару татуировок еще хочу.
Фамилия, Израиль и лето под ударами Ирана
– У тебя достаточно редкая фамилия. Что ты знаешь о ее происхождении?
– Мы с родителями всегда интересовались нашими корнями. Исследовали архивы и обнаружили, что у папы есть еврейские корни и еще какие-то в Польше. Мой прадед, Хавич Ефим Самсонович, родился в 1905 году в Белой церкви под Киевом. Он был известным хирургом и капитаном медицинской службы. В 1935 году его осудили по политическим мотивам, и в 1945 реабилитировали. На этом наши поиски пока приостановились, выше прадеда мы не смогли найти никакой информации.
– Можешь рассказать когда и почему твои родители приняли решение переехать в Израиль?
– Это было 5 лет назад. Раньше они жили в Дзержинске, наш дом был был практически ближайшим к заводу «Свердлова» – дальше уже военная часть и сам завод. И тогда взорвался какой-то цех – был грохот, все стекла повыбивало. Мама тогда находилась в центре города, а бабушка была дома и рассказывала, как по-пластунски поползла вдоль грядок. (речь про ЧП , которое произошло 1 июня 2019 на территории ГосНИИ «Кристалл», в результате которого пострадали 42 человека – @semenikhineugene) Вообще мама всегда не любила долго жить на одном месте, и мы часто переезжали. Но этот случай, возможно, стал ключевым в их желании переехать.
А почему Израиль? У мамы там живет подруга, которая пригласила ее в гости. Маме там очень понравилось, и мы стали задумываться, что, возможно, с такой фамилией у нас есть какие-то связи или родственники там. Начали изучать родословную, было сложно, но обнаружили, что по папиной линии были евреи, и родители начали с этим работать. В Израиле есть специальная программа репатриации, по ней родители собрали документы и уехали.
– На тебя эта программа не распространяется?
– На меня, к сожалению, нет. Только на родителей и детей младше 18 лет. Раньше было только 2 варианта: либо замуж, либо по рабочей визе. Сейчас мама нашла для меня какую-то программу, но для этого мне нужно будет прожить в Израиле 3 года, не выезжая из страны.
– Был ли какой-то момент или ситуация в Израиле, которая тебя удивила?
В Израиле люди живут как в одной большой семье – они относятся к незнакомым людям как к своим родственникам: всегда со всеми здороваются, во всем помогают. Если кому-то скажут, что ты приехал в Израиль в гости, то тебе устроят полноценный отдых – везде свозят, покажут все самое интересное.
У меня был такой случай. У родителей есть знакомый, который меня совсем не знал. После нашей первой встречи, когда я сказала, что имею образование инженера-строителя, он сразу предложил помочь мне пробиться в профессии, найти мне курсы, чтобы я смогла работать удаленно. Наверное, это запомнилось больше всего.
– Летом этого года Иран атаковал Израиль, и в частности Хайфу, где ты была. Как ты прожила это время?
– Вообще Израиль считается военной страной – у них постоянно происходят военные конфликты, и израильтяне к этому привыкли. Я 4 года подряд ездила туда летом, но меня ни разу это не коснулось. Возможно, что-то происходило до или после моих поездок, но в моменты, когда я там была – ничего.
В этот раз были предпосылки, что что-то, возможно, будет, а потом началось. И ты просыпаешься в 3-4 утра от громкого звука сирены, бежишь в бомбоубежище и сидишь там. Первые дни было тяжело, сердце колотилось. Страшно, но я переживала от внезапности, а не от мысли, что что-то произойдет. По этому поводу почему-то не беспокоилась. Возможно, потому что всегда говорила: «Если будет, то будет, и не важно в каком месте».
У родителей квартира с выходом в сад, и все время войны, когда запрещалось куда-либо выходить, мы просто сидели там, можно сказать на улице. Чем-то напоминает времена ковида, когда ты не мог выйти из дома. Но мы были в саду и все вместе, поэтому для нас это легче прошло.
Конечно, это очень страшно. Я ездила с тетей, она сидела с сумкой в руках, тряслась – было тяжело. Возможно, я просто легче к этому относилась. Мне писали: «Как ты там?» и советовали уехать, но куда ты уедешь? Во-первых, тут родители, во-вторых, все закрыто.
На территории всего Израиля работает специальная система – если ракета летит в определенный город, то именно его жителей предупреждают по SMS за 10-15 минут до возможной тревоги, чтобы они могли подготовиться. А сирены звучат как только сбивают ракету, и у тебя есть около 30 секунд, чтобы добежать в бомбоубежище и отсидеться там.
Самое страшное, конечно, это ракеты, но большинство из них сбивают. А выходить из бомбоубежища можно только после SMS, не раньше, чем через 30 минут после того, как ракету сбили – потому что могут летать обломки. Через полчаса приходит SMS, что можно выйти, и ты выходишь. Это как у нас приходят сообщения: «Вы въехали в Новгородскую область», то же самое, только: «Вы можете выйти из убежища».
Я не придавала этому очень большого значения. Возможно, я просто так переживала это. Старалась не думать. Война закончилась, и у меня было около недели-полторы еще нормально отдохнуть.
– Где сейчас чувствуешь себя дома?
– Сложный вопрос. Наверное, в Израиле, рядом с родителями. Там именно душевный дом. А так Питер, потому что я там живу и все уже устроено. Но если я приеду в Дзержинск, где я жила раньше, то не буду чувствовать себя там дома. И в Москве тоже. Поэтому именно физический дом в Питере, моральный – в Израиле.
Будущее
– Тебе недавно исполнилось 25. Какой ты представляешь свою жизнь в 30?
– У меня уже будет семья, дети. Буду заниматься своим любимым делом
– До скольки хочешь играть в футзал?
– Годика 3 наверное еще. До 28 планирую законить. Но это я сейчас так говорю, а что будет дальше – не знаю.
– Ты чувствуешь где твой «потолок» как игрока и насколько лучше можешь стать?
– В данный момент я понимаю, что у меня еще не пик, могу больше и лучше, но пока не получается.
– Что тебе хотелось бы улучшить?
– Личные качества. Ну и командные взаимодействия – в защите сейчас все очень плохо, все-таки игра «МосПолитеха» и «Кристалла» сильно отличается друг от друга.
– У тебя еще год контракта. Хотела бы продлить его в конце сезона?
– Думаю, да.
– Есть мечта связанная с футзалом?
– Была одна – занять первое место в чемпионате, и в прошлом сезоне было мое первое чемпионство. Вторая – скорее поиграть на уровне какого-нибудь чемпионата мира, где команды выше уровнем. В российском чемпионате мечта – то как девочки выигрывали – взять трэбл. Ну и для себя, конечно, хочется завоевать личную за сезон.
– А вне футзала?
– Хочу увидеть китов.
– Откуда она?
– Очень много всяких роликов видела. Ну и вообще, кит – это такое животное, как будто бы недосягаемое. Очень хочется.
БЛИЦ
– Лучшая футзалистка нашего чемпионата прямо сейчас?
– Настя Дурандина.
– Если бы у тебя было неограниченное количество денег, чем бы ты занималась?
– Наверное, тем же самым – играла бы в футбол и искала хобби по душе.
– Место на планете, которое ты хочешь посетить?
– Африку. Хотела бы съездить на Сафари, где много животных.
– Любимая песни прямо сейчас?
– Miyagi, Enschpil – I Got Love.
– Какие у тебя guilty pleasure?
– Я фанатею от Губка Боба и до сих пор его смотрю. Вечерами, когда мне грустно, или просто хочется, я включаю Губку Боба.
– Ты веришь в судьбу?
– Да. Считаю все предначертано судьбой, и если судьба – значит так будет. Говорила про Израиль, что я не боялась, потому что если судьба – значит так будет. И в плане людей – если какой-то человек или команда тебе попались судьбой, значит так должно и быть.
– Что ты сейчас считаешь самым важным в жизни?
– Семья, родители.
– Что будет после смерти?
– Жизнь.