Джо Познански «Почему мы любим футбол: 100 моментов истории». #30. Джим Браун

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

#30. Джим Браун

Вопрос: «Каково это — пытаться захватить Джима Брауна?»

Сэм Хафф: «Не знаю. Я проснулся уже на тренировочном столе».

———

22 сентября 1963 г.

Никто не возвышался над игрой так, как Джим Браун. Его называли Суперменом. Его называли несокрушимым. Его называли богом. К концу второго профессионального сезона его называли величайшим игроком всех времен. Ростом 6 футов 2 дюйма и весом 230 фунтов он был словно ракета в эпоху, когда практически все остальные были «Фольксвагенами-Жуками».

«Пытаться его захватить - все равно что остановить поезд на полном ходу», — сказал Гленн Хольцман из «Рэмс», нарисовав самый яркий образ, который он мог сформировать в 1950-х годах.

Есть множество потрясающих цифр Джима Брауна, которые можно было бы использовать, чтобы численно продемонстрировать его доминирование... но Джим Браун ненавидел  статистику. «Каждый раз, когда я бью очередной рекорд», — с несчастьем говорил он, — «Я становлюсь всё больше статистикой, а не человеком».

Поэтому вместо этого мы говорим о Джиме Брауне как о титанической силе. Его до сих пор многие считают величайшим игроком в лакросс всех времён. В выпускном классе он набирал в среднем 38 очков за игру в баскетболе. (Возможно, он простит ему это краткое упоминание цифр.) Ему предложил бейсбольный контракт сам легендарный менеджер Кейси Стенгель. Обучаясь в Университете Сиракьюз, он присутствовал в национальном рейтинге десятиборцев. В спортивном плане для него не было ничего недостижимого.

Футбол звучал для него ярче всего, потому что больше, чем любой другой вид спорта, позволял ему соперничать со своими чувствами. И он никогда не сомневался в том, что у него самое большое сердце. Он никогда не сомневался, что чем значительнее момент, тем больше оно станет.

«Я бог», — говорил он товарищам по команде. «Мне нельзя причинить боль». Конечно, он не имел это в буквальном смысле; дело не в том, что Джим Браун считал своё тело каким-то образом неуязвимым к травмам. Он имел в виду - ментально. Он имел в виду - эмоционально. Он никому не позволял причинять ему боль. Он не терпел боли, которую кто-либо пытался ему причинить. Он никогда не пропускал ни одной игры. Он оставался на земле на несколько секунд после каждого выноса, оставляя недоумевающих гадать, сможет ли он продолжить.

«Эй, ты встанешь?» — якобы сказал ему однажды какой-то наглый лайнбекер.

Браун посмотрел на него и тихо, но с угрозой сказал: «Да, я-то встану. Но в следующем розыгрыше ты ляжешь». И, как гласит легенда, в следующем розыгрыше лайнбекер почувствовал на себе весь гнев Джима Брауна и сам нуждался в помощи, чтобы добраться до боковой линии.

«Вы могли устраивать ему групповой захват, показывать ему настоящую школу защиты», — сказал Чак Беднарик, один из самых крутых игроков в истории. «Мы пинали его. Мы кусали его. Мы кричали всё, что могли, когда он был на земле... Он медленно поднимался, смотрел на тебя и возвращался в хаддл. Он не говорил ни слова. И просто снова нападал».

Нет, Джим Браун никогда, никогда не собирался оставаться на земле.

«Когда приходило время розыгрыша», — сказал он, — «Я был готов».

Он бежал с той же яростью, с которой жил. У Брауна была скорость, чтобы убегать от защитников. Иногда он так и делал. Но чаще он предпочитал врезаться в них, заставить их почувствовать свою волю, дать им понять, насколько сложно захватить Джима Брауна.

«Он сказал мне: «Убедись, что если тебя кто-то захватил, он запомнит, как это больно»», — сказал тайт-энд из Зала Славы Джон Макки. «Он жил этим».

Джим Браун всегда был недоволен. Но время от времени кто-нибудь бросал ему вызов или проявлял неуважение, и тогда его ярость только усиливалась. 

Однажды, еще во время учебы в Сиракьюз, тренер «Корнелла» заметил, что его звёздный игрок, Джордж Пфанн-младший [*], покажет Джиму Брауну пару трюков на поле для лакросса.

«Я обвел цитату, приклеил ее к его шкафчику и наблюдал, чтобы увидеть его выражение лица», — рассказал тренер Брауна по лакроссу Рой Симмонс газете New York Times. «Он прочитал ее, скомкал и забил семь голов. Мне пришлось снять его с игры, он был просто неудержим».

Что ж, в 1962 году «Кливленд Браунс» были разгромлены выскочками Тома Лэндри «Даллас Каубойз» со счетом 45–21. «Ковбои» ограничили Брауна всего 29 ярдами на выносе и форсировали фамбл. Не хочу вдаваться в цифры, но даже этот низкий показатель был обманчивым; «Ковбои» удерживали его на отметке «-1 ярд» до последних восьми минут, когда они дали отдохнуть многим своим стартовым игрокам.

Возможно, это был худший матч, который Джим Браун когда-либо играл как профессионал. Весь 1962 год был для Брауна тяжелым испытанием: он играл с растяжением запястья; он столкнулся с легендарным тренером Полом Брауном (которого уволили в конце года). Это был единственный сезон в его карьере, когда он не лидировал в лиге по выносу. Игра с «Ковбоями» стала худшей точкой.

На второй неделе сезона 1963 года «Браунс» снова встретились с «Ковбоями» Лэндри.

И Браун был ещё более неудержим, чем обычно. В первой четверти он убежал от правого тэкла и в какой-то момент оказался посреди четырёх защитников «Ковбоев» и двух своих блокирующих. У Брауна было так много замечательных талантов, но, пожалуй, самым выдающимся из них был его баланс. Его просто невозможно было сбить с ног. Он просто продолжал бежать, пока все вокруг него не упали на землю, и он пробежал в общей сложности 71 ярд, второй по длине забег в тачдаун в своей карьере. Чуть позже он вынес в тачдаун на 61 ярд. Всего он набрал 232 ярда, что на пять меньше его рекорда в НФЛ на тот момент, и когда игра закончилась, разгневанный Том Лэндри захотел порассуждать о том, что Браун не очень хорошо блокирует.

Это прозвучало как заявление о том, что Арета Франклин не очень хорошо играет на скрипке.

«А как насчет выноса?» — спросили Лэндри.

«Нет сомнений, — признал Лэндри, — «Браун — лучший раннер за всю историю футбола».

* - Джордж Пфанн, звезда лакросса из Корнелла, был сыном Джорджа Пфанна, футбольной звезды Корнелла в 1920-х годах и включённого в Зал Славы студенческого футбола. «Мой отец не хотел, чтобы я играл в футбол», — сказал Джордж-младший. «Он не хотел, чтобы я получил травму».