«Мэвс» получали первый номер драфта только один раз. Потом были рады от него избавиться

Итоги жеребьевки драфта хоть и стали сенсацией, несмотря на громогласность произведенного эффекта, вызвали споры разве что в области формулировок.

Одни подсчитали, что 1-й пик достался «Мэвс» вследствие Божьего благословения и подарка от нового папы римского (42,2% жителей Далласа – испаноговорящие, а у мамы Папы – испанские корни).

Другие, наоборот, решили, что Нико Харрисон заложил душу дьяволу (лысому такому) и теперь вместе с тренером по вокалу работает над постановкой раскатистого зловещего смеха, чтобы оглушить им критиков во время первого сезона Купера Флэгга.

Обе группы сходятся в одном: приезд сенсационного новичка сиюминутно встряхнет команду и превратит списанную всеми команду травматиков в претендентов на чемпионство.

Может, так, а может, и повторится все как встарь, когда «Даллас» в 1981 году впервые в своей истории выбрал игрока под 1-м пиком. 

«Демонический пожиратель маффинов», мексиканец-полукровка и несостоявшийся олимпийский чемпион 

Как ради такого было не пройти мимо Айзейи Томаса. Тем более что один из самых лучших разыгрывающих в истории НБА и сам был не против, подначивая «Мэвс» в сторону очевидного выбора. 

«Все зависит от их приоритетов. Я хочу лишь играть в баскетбол и не вправе ничего советовать людям, которые работают в клубах лиги. О «Далласе» я знаю только то, что это абсолютно новая команда и в прошлом году они выиграли 15 матчей. НБА – самая конкурентная лига, где играют только высококлассные профессионалы. Здесь необходимо побеждать, а для этого нужно набирать много очков. Этот парень из Депола... он знает, как это делать, и он не нуждается в моих рекомендациях», – Томас обращал внимание на то, о чем все и так догадывались. 

Парня из Депола, о котором витиевато рассуждал Томас, звали Марк Агуайр. Они вместе росли на улицах Чикаго, играли друг против друга еще на уровне школ, но воспринимали баскетбол абсолютно по-разному. 

Томас, начинавший как искусный дриблер и легенда уличных площадок, попав в команду университета Индианы великого Боба Найта, сумел соединить рваный ритм кроссоверов с четкой геометрией розыгрышей строгого тренера.

Агуайр не мог обуздать не только свой стиль игры, но и свой аппетит. Выступая за «Депол Блю Демонс», Агуайр, помимо того что забивал по 24,5 очка в среднем за матч на протяжении трех сезонов, по уверениям Терри Каммингса, уминал по полторы пачки черничных маффинов в ходе игры, за что и получил прозвище «Demon Muffin Eater». 

Тогда подобное пристрастие считалось пагубным, но не критичным, каким виделось бы сейчас.

Нужно понимать, что до прихода Джордана атлетизм котировался не выше габаритов, особенно если речь шла о форварде, а Марк как раз играл на позиции третьего номера. Два метра вкупе с пусть и некоторыми излишками веса позволяли ему чаще ходить под кольцо, получать легкие очки и собирать на себе фолы, при этом он был хорош и на дистанции. В первый же сезон за Депол (1978/1979) Агуайр вывел «демонов» в «Финал четырех» NCAA, где команда уступила только университету штата Индиана, ведомой Лэрри Бердом. 

В следующие два сезона результативность Агуайра росла соразмерно количеству индивидуальных трофеев, среди которых были самые разные вариации наград лучшему баскетболисту страны на уровне университетов. В 1980-м его включили в олимпийскую сборную США, и только бойкот Игр, проводимых в СССР, не позволил Марку показать свои возможности на высшем уровне уже тогда.

И все же кое-какая награда несостоявшемуся олимпийскому чемпиону досталась: Агуайр принял одну из 461 золотых медалей от американского конгресса, наградившего атлетов, которые должны были ехать на Олимпиаду.

На международном уровне Агуайр так и не сыграл, хотя имел пусть и призрачную, но все же возможность. Отец, которого Марк не видел до того как ему исполнилось 6 лет, был мексиканцем, на что и ткнули пальцем чиновники соответствующей баскетбольной федерации в преддверии Олимпиады-1992. Агуайру тут же было предложено мексиканское гражданство и возможность повести за собой лучших «пистольерос» страны. 33-летний Агуайр посчитал, что для подобных авантюр он староват и, в общем-то, оказался прав. Карьеру Марк закончил в 1994 году сытым и довольным, только одно из этих состояний было при нем в самом ее начале. 

Круговорот Кики в природе и мормон-тиран 

На старте существования у «Мэверикс» было всего два повода для радости, и второй из них далеко не самый однозначный.

Единственной несомненной причиной для ликования основателей «Мэвс» Дона Картера и его партнера Норма Сонджу – он работал генменеджером на подхвате и доработался так до 1996 года – было успешное прохождение лицензирования клуба в НБА.

Но попасть в семью – не значит стать одним из ее любимцев. Точно так же как дети без энтузиазма воспринимают приезд дальних родственников, точно так же игроки относились и к перспективе начать карьеру в «Далласе». 

Кики Вандевей – звезда команды университета Калифорнии, взятый «Мэверикс» на их самом первом драфте в истории, в 1980-м, под 11-м пиком, встал в известную позу, отказался играть за команду из Техаса и потребовал обмена. За подобный демарш Вандевей до конца карьеры удостаивался порицательного гула каждый раз, когда приезжал в Даллас, хотя есть причины думать, что напрасно. «Мэвс» обменяли Кики и пик первого раунда драфта-1986 в «Денвер» на пики первого раунда драфтов-1981 и 1985.

В случае с первым это был джек-пот. На том же драфте, на котором «Мэвс» взяли под своим пиком Марка Агуайра, они использовали пик «Денвера», чтобы выбрать под 9-м пиком одного из лучших игроков в своей истории – Роландо Блэкмэна. 

Роландо, как и Агуайр, не стал олимпийским чемпионом – хотя игрок Канзаса приглашался в ту же сборную, что и Агуайр – зато оказался первым игроком с панамскими корнями в истории НБА.

Но на этом его достижения не ограничились.

За 11 лет в составе «Далласа» Блэкман четырежды участвовал в Матчах звезд, установил рекорд клуба по реализации штрафных в отдельно взятом матче (22 из 23, 17 февраля 1986 года против «Нью-Джерси Нетс»), и на протяжении 18 лет после ухода из «Мэвс» оставался самым результативным игроком в истории клуба. Номер Блэкмана, разумеется, выведен из обращения.

Можно было бы сказать, что судьба таким образом усмирила Вандевея, чьи карьерные достижения исчерпываются двумя Матчами звезд, но кармический твист оказался еще извилистее. После окончания игровой карьеры, в период с 1999 по 2001 год, американец германо-канадского происхождения Эрнест Морис «Кики» Вандевей-третий работал ассистентом в «Далласе», где сыграл важнейшую роль в развитии паренька по имени Дирк, который со временем и побил рекорд Блэкмана по очкам, набранным в составе «Далласа». Так что можно считать, что отказ Кики запустил череду важнейших событий, определивших развитие «Мэвс». И выбор Агуайра с Блэкмоном стал первым из них. 

Правда, на тот момент вряд ли у кого-то повернулся язык сказать, что судьба что-то решает. Все решал главный тренер Дик Мотта, чье появление в «Далласе» вроде как считалось большой удачей (и тем самым вторым поводом для радости). В 1978 году Мотта взял чемпионский титул вместе с «Вашингтоном», благодаря чему убедил многих не только в своей квалификации, но и в действенности собственных методов. А они у него были весьма специфические. 

Родившийся на ферме в Юте Джон Ричард Мотта стал «человеком старой школы» в возрасте 6 лет. 

«Я всегда говорю игрокам: стремитесь к своей мечте, ведь то, что она у вас есть, уже благословение. Окружение влияет на тебя, и некоторым людям просто не дано понять, чего они хотят. Благодаря отцу долгое время я мечтал только о том, чтобы собрать как можно больше редиски или как можно дальше пронести на спине несколько килограммов капусты. Я стабильно ошибался дважды в день. Первый раз, когда не хотел рано ложиться спать, тогда я автоматически становился бездельником. Второй – я не хотел вставать в 4:30, в тот момент я становился лентяем. Он был жестким. И оставался таким до конца», – вспоминал детство Мотта. 

Баскетбол стал спасением для юноши и пыткой практически для всех, кто с ним работал. Посвящая всего себя без остатка освоению новых тактик, схем и новшеств в баскетболе, Мотта требовал еще большей фанатичности от остальных. 

«Он говорил, как тебе нужно играть так, словно ты должен ему деньги. Он был предельно требователен. В старших классах мы не могли выйти на улицу после его тренировок: ноги просто не слушались. При этом он всегда хотел, чтобы мы веселились. Думаю, он использовал это выражение чаще, чем любое другое. У него репутация человека, который кричит на своих игроков, но он сам выбирает моменты, когда резко взвинчивать тон. С ним ты всегда ждешь эмоциональный взрыв, и это держит тебя в тонусе», – Фил Джонсон, бывший ассистент главного тренера «Джаз», игравший за Мотту в школе, колледже, а также работавший его ассистентом в течение шести лет. 

Даже попав в НБА, Мотта не менял тональности обращения со всеми. Он бросал игровые мячи в болельщиков, дрался с игроками, тренерами, судьями, администраторами отелей. Мотта был «старым ворчуном», но в теле деятельного мужчины, чей взрывной характер дополнялся невыносимой мнительностью. 

«Каждый раз, когда я открываю газету, то читаю там «Дик Мотта из Юты, штата мормонов». Я не понимаю, почему подобные предубеждения применимы только ко мне. Я никогда не видел фраз «Билл Фитч, тренер-католик» или «Фрэнк Лэйден, ирландец». Каждый черный игрок, который приходил в мою команду, давал мне понять, что его это беспокоит. Агенты использовали это против меня. Но я не хочу сказать, что меня когда-либо обвиняли в расизме. По крайней мере, если они и делали это, то за моей спиной», – огрызался на пресс-конференциях Мотта. 

В довершение ко всему за пределами баскетбола Мотта не стремился улавливать веяния времени. Сотрудникам фронт-офиса потребовалось изрядное количество времени, чтобы объяснить тренеру, почему игрокам нравятся серьги. 

«Они говорят, что это не ожерелье, что в этом нет ничего такого. Я не понимаю, в чем здесь смысл. Когда парни приходят с серьгой в ухе, я говорю им, чтобы они не носили их при мне. Тренировка не должна превращаться в поход к ювелиру», – сетовал Мотта на модные пристрастия новичков. 

А теперь представьте ехидную радость СМИ, когда те узнали, кого «Даллас» взял на драфте. Будоражащие заголовки начали раздражать Мотту задолго до того, как Агуайр появился на первой тренировке с командой.

Один из них гласил: 

«Брак, заключенный в Лас-Вегасе» 

Искра, буря, безумие, поспешное желание обрести постоянно ускользающее счастье, напомаженный двойник Элвиса в качестве брачного регистратора, медовый месяц, умещающийся в стенах мотеля на ночь. После разочарование, взаимное раздражение, готовность расцарапать друг другу физиономии, а затем и вовсе зарыть в пустыне неподалеку от того же Вегаса. 

И все это действительно было очевидно с самого начала.

Мотта, белый тренер старой закалки, из консервативной сельской Юты, был оскорблен до глубины души, когда Агуайр прибыл на первую тренировку. Он воплощал в себе все, что так отторгало специалиста: Марк был угрюмым, твердолобым черным парнем из сурового Южного Чикаго, но главное – он был толстым. Агуайр обожал пиццу с пастой и не скрывал этого. Когда новичок встал на весы, Мотта нервно поморщился: 109 килограммов не вписывались в его представления о рабочей этики. 

«Марк хорош, но ему предстоит стать лучше, и даже тогда ему нужно будет подождать, пока доктор Джей, Джамал Уилкс и Маркиз Джонсон не достигнут своего пика и не начнут стареть. Только тогда он сможет претендовать на Матчи звезд и символические сборные сезона. Если, конечно, он хочет быть на этом уровне. Но до того ему предстоит сделать очень много. Прежде всего – похудеть», – Мотта даже не собирался миндальничать. 

Агуайр отвечал на тренировках. Приходил позже всех. Никогда не уходил последним. Игру в защите показательно игнорировал. Быстрые отрывы для него не существовали, он либо ждал партнера, чтобы отдать пас, либо бежал трусцой в сторону кольца. 

«Сейчас я могу сказать, что только присутствовал на тренировках, – признавался позже Агуайр. – Я хорошо тренировался, иногда даже добросовестно, но я не пытался совершенствоваться, не хотел быть сегодня лучше, чем вчера». 

Его дебютный сезон стал слепком с подобного отношения к профессии. 

9 декабря 1981 года, в матче против «Канзас-Сити», Марк сломал небольшую кость в правой ноге и, несмотря на то, что вернулся в строй в этом же сезоне, погрузился в депрессию. Микротравма стоила Агуайру 31 пропущенного матча, но в действительности обошлась дороже. Травма в дебютном сезоне подломила Марка психологически: он стал опаздывать на тренировки и реабилитационные процедуры еще чаще, количество штрафов и потребление пасты росло, а терпения Мотты становилось все меньше. 

А тем временем его коллега по амплуа Джей Винсент и «Мэверикс», если можно так сказать, процветали. При Агуайре в статусе лучшего снайпера баланс команды составил 4-16. При Винсенте на первых ролях «Мэвс» выдали отрезок 13-18. В газетах мелькали заголовки «Агуайр набирает килограммы лучше, чем очки», а в НБА его все чаще сравнивали с Ларю Мартином, центровым из Чикаго, которого «Портленд» взял под 1-м номером на драфте-1972: его профессиональная карьера уместилась в четыре сезона. 

Под конец регулярки у Агуайра и Мотты состоялась встреча, которую тренер охарактеризовал как «потрясающую». 

«Все говорят так, будто я каждую секунду обращаюсь с Агуайром как с псом. На самом деле, я даже не указываю на его ошибки так часто, как он их совершает. Я ни разу не пнул свою собаку, и у меня никогда не было случая, чтобы игрок умирал на полу от переутомления или чрезмерных нагрузок. И, кстати, мой пес любит меня, несмотря ни на что. Знаете, как его зовут? Чемпион. Станет ли Марк Агуайр со временем чемпионом? Мне бы хотелось в это верить», – по-стариковски распекал новичка Мотта. 

Марк решил не поддаваться на провокации. 

«В нашей беседе тренер сказал, что его расстроило мое отношение к работе. Он сказал, что из-за того, в каком состоянии я приехал в лагерь, ему хотелось посадить меня на скамейку на весь год. Он сказал мне, что он неподходящий тренер для таких, как я, и что я необучаем. И еще он сказал много слов, которые я не могу повторить. Когда тренер говорит подобные вещи, ты либо делаешь выводы, либо нет. Я подумал, что если смогу удовлетворить требования тренера Мотты, то смогу играть под руководством любого тренера в НБА. Я не собираюсь сдаваться», – заключил Агуайр. 

Пять месяцев спустя он вышел на беговую дорожку в Далласе для участия в трехкилометровой пробежке, которая открывала каждый тренировочный лагерь Мотты. Он весил 103 килограмма, а его жировая прослойка составляла менее 5%. 

«Мне очень не хватает той еды, к которой я привык и от которой получаю удовольствие. Теперь я в основном питаюсь салатами. Пирог со взбитыми сливками – это праздник. Но он случается очень редко, чуть чаще чем Рождество», – признавался Агуайр. 

Сезон подтвердил серьезность настроя Марка и обескуражил тех, кто списал форварда. 

«Настроение этого парня меняется с такой же частотой, с какой он финтит и делает обманные движения», – пожимали плечами злопыхатели. 

Но главное – Агуайру удалось зацепить Мотту. 

«Он принес огромную жертву в межсезонье. Это был первый шаг. И сейчас я должен сказать: «Этот парень был прав, его слова не разошлись с делом». Я говорил вещи, которые стеснялся произносить на публике. Я наговорил ему такого, чего не сказал бы своей собаке», – Мотта вновь о домашних питомцах, но уже в ином контексте. 

Прогресс тоже был налицо. В первом сезоне в истории «Даллас» одержал 15 побед, с одноногим Агуайром в его дебютном сезоне – 28, с ним же, но готовым доказывать свою состоятельность тренеру – 38 побед. Во втором сезоне Марк набирал в среднем 24,4 очка за игру и стал шестым среди лучших снайперов лиги. Уже в следующем сезоне его результативность подскочила до 29,5 очка, он дебютировал на Матче звезд, а «Даллас» впервые в своей истории вышел в плей-офф. 

И все же для «Мэверикс» главным прорывом стало то, как Агуайр выдержал психологическую атаку Мотты. 

«Это было сложно. Но это помогло. Это помогло мне узнать Дика. Если мы хотим, чтобы все здесь работало, нам придется поработать. Иногда я бываю немного необузданным, и это помогло мне успокоиться. Я смирился со всем этим – со всей этой болтовней о порке, псах и лени», – признал Марк. 

Напряжение между двумя окончательно спало перед началом сезона-1983/1984. Агуайр был приглашенным инструктором в межсезонном баскетбольном лагере Мотты в Диллоне, штат Монтана, где произвел на Мотту впечатление работой с детьми. 

«Считаю, что нам повезло друг с другом. Мне приходилось работать со многими игроками, но ни один не обладал уровнем таланта, как у него. Что касается Марка, то «Даллас» – лучшая из команд, в которую он мог попасть. Если бы он играл за «Лос-Анджелес», «Филадельфию» или «Бостон», они, вероятно, не требовали бы от него так много, и ему не пришлось бы так сильно отдаваться. Он мог бы стать классным бомбардиром, а кто-то другой делал бы подборы и прикрывал его в защите. Но нам было нужно все. И поэтому он раскрылся в полной мере», – комментировал прогресс Агуайра тренер. 

Прорыв, обманчивость радушия и предательство 

Сезон-1983/1984 стал прорывным для «Далласа» и лучшим для Агуайра со статистической точки зрения. Марк набирал по 29,5 очка, 5,9 подбора, 4,5 передачи при 52% реализации с игры и 74% штрафных.

Но форвард был не главной причиной первого в истории «Мэвс» выхода в плей-офф, а катализатором. Глядя на его рост и нормализацию взаимоотношений с Моттой, подтянулись и другие.

Роландо Блэкмэн улучшил свою игру и стал действовать более результативно (22,4 очка в среднем за игру).

Джей Винсент слегка сдал, но по-прежнему давал двузначные цифры со скамейки. Разыгрывающий-ветеран Брэд Дэвис не играл так же задорно, как раньше, зато подталкивал прогресс двух новичков: Дерека Харпера и Дэйла Эллиса.

С 43 победами команда вышла в плей-офф, где выбила более чем добротный «Сиэтл» (3-2). Ну а дальше «бродяг» ждало многолетнее препятствие для большинства команд Западной конференции. Единственная победа в серии с «Лейкерс» стала своеобразным обещанием последующей борьбы, и в общем-то не пустым и напрасным. 

В 1985 году «Даллас» не дожил до реванша, уступив в первом раунде «Портленду» (1-3), в 1986-м «Лейкерс» вновь обыграли «Мэверикс», но для этого им уже потребовалось шесть матчей (4-2).

В 1987 уже сами «Мэвс» стали жертвами реванша, проиграв в первом раунде «Соникс» (1-3). Наконец, в 1988 «Лейкерс» понадобилось семь матчей, чтобы выиграть у техасцев в финале Западной конференции. Это был, вероятно, лучший состав «Далласа» 80-х, сочетавший в себе опыт еще не окончательно сдавших ветеранов и игроков абсолютно нового поколения: Марк Агуайр, Роландо Блэкмэн, Дерек Харпер, Брэд Дэвис, Сэм Перкинс, Джеймс Дональдсон, Рой Тарпли и Детлеф Шремпф. 

Странным во всем этом было только одно. На скамейке «Далласа» впервые не присутствовал Дик Мотта. Нет, он не закончил карьеру, более того, это был не последний его заход в «Мэвс»: тренер провел в НБА 25 лет и здравствует поныне. Просто поражение от «Сиэтла» в первом раунде, а также возросшее влияние молодежи, с которой он не мог найти контакт, подтолкнуло руководство к решению, о котором поговаривали давно.

Новым главным был назначен Джон Маклеод, он обладал широкой улыбкой продавца автомобилей и расточал комплименты игрокам. Те отвечали ему взаимностью. 

«Мне пришлось нелегко в течение многих лет работы с тренером Моттой. Вероятно, другим игрокам было не так тяжело, как мне. Несколько раз я просил об обмене и был настроен серьезно. Думаю, руководству уже просто надоело, что я прихожу к ним в офис. Дик был хорошим тренером, он многому нас научил, и лично я многому ему обязан, но он относился к нам как к баскетболистам. Тренер Маклеод относится к нам как к личностям», – высказал свое мнение Агуайр. 

Высказывание Марка не звучало ни как предательство, ни как что-то неожиданное. Ведь, несмотря на взаимное профессиональное уважение, Агуайр и Мотта так и остались абсолютно разными людьми, чья разность характеров периодически давала о себе знать.

В сезоне-1984/1985 парочка устроила далласский-драматический прямо в раздевалке на глазах у игроков и журналистов. Мотта назвал Агуайра трусом, тот ответил, что намерен требовать обмена. «Ты на хрен никому не нужен», – театрально расхохотался тренер. Уже в следующем сезоне Мотта снял с игры Марка за то, что он осведомился о здоровье рухнувшего на паркет Доминика Уилкинса, вместо того чтобы побежать защищаться. Агуайр понуро сел на лавку и отказался играть во втором четверти. Итог оказался плачевен для обоих: «Даллас» разгромно проиграл, а Агуайра отстранили на два матча. Позже тренер и игрок помирились, как водится, до следующей семейной ссоры. 

Поэтому приход Маклеода был своеобразной перезагрузкой для Агуайра, чья роль в команде изменилась. 

«Теперь он уже не в том положении, чтобы тыкать пальцем в сторону Мотты. Мы ждем ответственности от Марка», – вполне четко сформулировал генменеджер Норм Сонджу. 

Марк демонстрировал, что готов к новому вызову. В том же году 28-летний Агуайр женился на своей подруге Анджеле Боумен, что стало началом своеобразного рекрутинга со стороны старого знакомого. 

«Думаю, он уже все понял. Женитьба окажет стабилизирующее влияние на Марка. Клоунада закончилась. Он знает, что стареет. Ну, а если серьезно, то теперь он мужчина, и у него есть четкий курс. Он понимает, ради кого и ради чего он все это делает. Другие парни в этой лиге просто играют. Если они выигрывают, это нормально. Если они проигрывают, это тоже нормально. Они просто хотят попасть в плей-офф. Теперь это не цель Марка. Он знает, что ему есть что доказывать», – аккуратно подводил к неизбежному Айзейя Томас. 

Та семиматчевая серия против «Лейкерс» в финале Запада стала пиком для «Далласа» 80-х и точкой невозврата для Агуайра. По ходу серии Марк в среднем набирал по 24,7 очка при 51,8% реализации, при этом в напряженных моментах многие игроки сетовали, что лидер чересчур сильно поддушивает их психологически (не иначе давали о себе знать замашки, приобретенные у старого тренера). После первой половины седьмого матча «Мэвс» опережали «Лейкерс», но после перерыва «озерники» вернулись и одержали победу со счетом 117:102. 

На следующий день Митч Лоуренс из Dallas Morning News сообщил: 

«Источники утверждают, что тренер «Мэверикс» Джон Маклеод в частном порядке уведомил нескольких руководителей клуба, что ради командной гармонии и хорошего психологического настроя клуб должен расстаться с Агуайром в межсезонье, если они рассчитывают выйти в финал НБА». 

Сезон-1988/89 начался с того, что на матче против «Сакраменто» Агуайра начали освистывать домашние трибуны. Даласская периодика лишь подогревала ситуацию, публикуя сводки о скандалах в раздевалке, среди которых сложно было разобраться, где ложь, а где правда.

И все же, даже с учетом непростого характера Марка, реакция одноклубников на обмен Агуайра в «Пистонс» была более чем специфической. 

Сэм Перкинс: «Вчера был настоящий День Святого Валентина. Это должна быть вечеринка на весь день. Я счастлив или что? Можете в это поверить?» 

Джеймс Дональдсон: «Мы усердно работаем всю игру, чтобы не допустить этих парней к щитам. Пашут все, а что же делает Марк? Он просто бездельничает. Если ты не хочешь играть, просто попроси у тренера замену». 

Роландо Блэкмэн: «Я не буду скучать по Марку. Чего мне будет не хватать, так это осознания того, что он мог быть тем, кто способен был сделать тебя лучше. Это большой позор... Он был тем, кто манипулировал всеми, чтобы убедиться, что его обменяют. Он сам хотел этого. Мы не имеем к этому никакого отношения». 

Дерек Харпер: «Это хороший обмен для «Далласа». Мы получаем Эдриана Дэнтли, он отличный снайпер. Что касается остального... кого волнует Марк Агуайр?» 

В «Детройте» Агуайр перестал быть «тем самым бомбардиром», а закрепился в статусе одного из многих форвардов. Впервые со времен дебюта в НБА он стал выходить со скамейки. За четыре с лишним сезона в «Детройте» Агуайр набирал в среднем базовые для себя 13 очков за игру.

По меркам Марка это существенные уступки, на которые он пошел сразу по нескольким причинам.

Первая – его давний друг и земляк Айзейя Томас.

Вторая – главный тренер Чак Дэйли, который в отличие от Мотты умел сочетать в себе неукоснительную требовательность и дипломатию с человеческим лицом. При непосредственном влиянии этих двух Агуайр абсолютно точно утерял флер капризной звезды-одиночки, зато приобрел два чемпионских титула в составе пролетарского «Детройта». 

«Чтобы понять его, нужно приложить все усилия. Марк, если начистоту, ребенок. Ему просто нужно правильное окружение, чтобы быть счастливым. А когда он несчастлив, то первым даст вам об этом знать и просто не будет играть. Марк не любит, когда на него кричат. Это его главное условие. Он знает, когда делает что-то не так, но вы должны сказать ему об этом вежливо и спокойно. Эффект такой же, как если бы вы ударили его кувалдой. Он все исполнит как надо. Но когда на него кричат, он начинает бунтовать», – разъяснял бывший тренер Депола Рэй Мейер. 

Возможно, именно из-за характера вопрос включения одного из лучших снайперов в истории НБА в Зал славы баскетбола остается открытым, а майка с его номером увековечена только в команде университета Депол. В других командах Марк Агуайр был своеобразным игроком полумер: в «Мэвс» – классным снайпером, но плохим психологом и лидером, а в «Пистонс» – покладистым запасным, но не более.

Радует то, что в обоих этих модификациях Марка Агуайра будут помнить. 

Фото: East News/AP Photo/Dave Pickoff, AP Photo/Lennox McLendon, AP Photo/David Breslauer; Gettyimages/Stephen Dunn