«Облажаться сейчас в финале – это как утонуть в ванной». Большой разговор о любви к «Оклахоме»

Никита Белоголовцев – из тех русскоязычных болельщиков, кто болеет за «Тандер» с самого основания клуба. Сейчас, когда «Оклахоме» осталось всего четыре шага до первого чемпионства, мы поговорили о природе любви к команде из американского захолустья и отношении к молодой команде, вписывающей себя в историю.

Ниже:

• ответ, как можно выбрать любимый клуб из-за генменеджера;

• взгляд на Кевина Дюрэнта, Расселла Уэстбрука и Шэя Гилджес-Александера;

• боль поражения в финале Запада 2016 года;

• объяснение, почему Дорт не грязный игрок, а ШГА не продает штрафные;

• ода Стивену Адамсу;

• разница между «Тандер» и московским «Спартаком»;

• и рецепт того, как можно обыграть эту «Оклахому».

Любовь к «Оклахоме» и Сэму Прести

– С чего все начиналось?

– Обычно я с гордостью и при этом с самоиронией говорю, что я первый в мире человек, который полюбил команду из-за генерального менеджера.

Начал смотреть баскет на телеканале «РТР». Мы смотрели вместе с моим папой. И это был прям такой классный семейный ритуал, потому что баскетбол комментировали отец и сын Гомельские, а мы – отец и сын – смотрели и обсуждали.

В этой ситуации не было никаких шансов не болеть за «Чикаго», за Джордана. Поэтому я как бы по умолчанию был не то что болельщиком «Чикаго», но было понятно, что есть Джордан и все остальное. 

«Чикаго» развалился. Я делал вид, что все еще болею за «Чикаго», за эти их странные попытки быть командой с Эдди Карри, но никакой эмоциональной привязки не испытывал.

Потом появился Андрей Кириленко, который в какой-то момент был знакомым семьи.

Как-то раз еще молодой Андрей Кириленко зашел к родителям в гости в Москве, родителей не было. Я сидел за компьютером, играл в «Диабло 2». Подошел Андрей и сказал: «О, тоже любишь?» В общем, у меня любовь закончилась раньше и быстрее. До татуировок не дошла…

Не могу сказать, что «Юта» была любимой командой, потому что я чувствовал некоторый внутренний разрыв. Ты же против них болел за «Чикаго» – ровно против тех людей, которые играли с Андреем, а как это так? Но, разумеется, следил за «Ютой» и за Андреем.

И в какой-то момент я задумался: нужна какая-то команда, за которую ты будешь болеть – так просто веселее следить за чем угодно.

И появился Сэм Прести, тогда еще в «Суперсоникс».

Меня в целом с определенного момента, когда я еще в баскет играл на компьютере, гораздо больше увлекало кого-нибудь менять, побеждать с какой-нибудь странно собранной командой, чем, собственно, играть.

А здесь все то же самое, но в реальной жизни. Человек берет и, как в компьютерном симуляторе, начинает что-то собирать, всех обменивать.

«Оклахома» за эти годы интересно вплелась в мою жизнь. Весь мой опыт как взрослого человека, вся моя профессиональная жизнь, наложились на существование «Оклахомы». 17 лет назад я начал путь в журналистике, у меня началась самостоятельная жизнь. «Оклахома» все время где-то фоном была.

Любовь к «Оклахоме» – одна из черт моей идентичности как человека. Может, это не входит в топ-10, но если бы я перечислял про себя какие-то вещи: муж, христианин, русский, эмигрант, журналист – где-то в этом списке было бы написано: фанат «Оклахомы».

– Не совсем понятно про Прести. Он же сначала просто драфтовал сверхатлетичных людей. Почему он приглянулся?

– Не, там же была история про то, что он стремительно разбирал стареющий «Сиэтл».

Может быть, я что-то додумываю задним умом. Но тогда я увидел историю про то, что у нас есть старая команда, у которой не получилось, у которой был Рэй Аллен и другие ошметки. И мы сейчас прямо все по винтикам разберем и построим с нуля абсолютно новую команду. И называться все это будет по-новому.

Так что у меня появилась эта идея: если уж ты выбираешь команду, у тебя есть классная возможность выбрать, во-первых, совсем новую, во-вторых, следить за ней с самого начала. И плюс такая интересная философия построения новой команды.

Понятно, что по нынешним временам танкингов и перестроек то, что делал Прести в конце нулевых, это детский сад. Но самонадеянно скажу, что я тогда уже предвидел его философию тотальных перестроек… 

– Разочаровал ли тебя Прести в какой-то момент? 

– Конечно, была очень тяжелая, очень грустная история с уходом Хардена.

На самом деле, в моменте уход Хардена как таковой не казался катастрофой, не казался прям ситуацией, что у нас уже все позади. Но потом, когда Кендрик Перкинс стал превращаться в скамейку, поставленную на бок, было грустно. Когда появилась возможность амнистировать этот контракт, а этого не произошло, ты такой: блин, почему это так?

Это был тяжелый момент.

Больше всего я зол на Прести, потому что, как мне кажется, он недостаточно помог команде в 2016 году. 

– А что он мог сделать?

– Он мог не экономить пики, активы и молодых и привести хороших ролевых игроков.

Это главный урок, который сам Прести извлек за свою жизнь. Я прям всерьез поверил, что у этой «Оклахомы» все будет хорошо, когда он привез Карузо. Он просто проанализировал все, что делал до этого не так.

Главное развлечение фанатов «Оклахомы» с 12-го по 16-й год – это фантазировать о том, каких опытных людей на крыло мы можем подписать. Помню, что каждый год обсуждали, приедет или нет Уилсон Чендлер из «Денвера» или Кортни Ли из «Орландо».   

До сих пор возвращаюсь к финалу Запада-2016 во снах и кошмарах. Считаю, что эту самую болезненную серию проиграл не Уэстбрук, не Дюрэнт, а проиграли ролевые, потому что Роберсон и Уэйтерс не попали ни хрена. В 6-й-7-й играх они попали на двоих что-то типа пяти бросков, совершая в основном открытые.

Главная вина Прести, что тому составу он не докинул одного-двух ребят с яйцами и броском.

И в этом смысле показательно, что в серии с «Денвером», которая была самой сложной для «Оклахомы» и – я в этом смысле человек не суеверный – останется самый тяжелой в этом розыгрыше, показал себя Карузо, опытный парень, на которого не поскупились активов.  

Вижу в этом большую работу над ошибками и переосмысление всей карьеры. 

Кевин Дюрэнт, «надежда тощих»

– Что по игрокам?

– Вслед за Прести появился Кевин Дюрэнт, который для меня был олицетворением всех худощавых и, казалось бы, внешне не очень приспособленных к баскетболу людей.

Когда я начал смотреть баскет, под кольцом рубились люди типа Карла Мэлоуна, у которого бицепс был толще, чем ширина плеч у Кевина Дюрэнта, когда тот приходил в НБА.

Это сейчас понятно, что Дюрэнт – это абсолютное чудо природы. Но тогда…

Я, в общем, и сейчас такой достаточно худой человек, а в детском и подростковом возрасте был прям очень тощим. И когда я увидел его первые преддрафтовые фотки, то случилось второе совпадение.

У папы, который меня к баскетболу приучал, была привычка присваивать такое очень уважительное прозвище любимым белым баскетболистам. Когда он называл кого-то «надеждой белых», это значило высшую степень уважения. Крис Маллин был «надеждой белых». В какой-то момент Кукоч и Керр в «Чикаго» делили у папы этот титул.

Так вот Кевин Дюрэнт реально был такой «надеждой тощих», надеждой, что у тощих есть шанс быть успешными в баскетболе людьми.

Затем в эту команду еще и добавился безумный Уэстбрук, заряжавший сразу своей энергией и всем остальным.

В общем, пазл сложился.

Я, конечно же, мечтал, чтобы в этой команде оказался Рикки Рубио. И, наверное, если бы они задрафтовали Рубио, для меня это был бы лучший исход драфта в истории человечества.

– Как сейчас ты относишься к Дюрэнту? 

– Сложно.

Мое отношение к баскетболистам стало попроще, когда я понял, что мне больше лет, чем им. Это для меня многое объясняет и оправдывает.

Вспоминаю себя в 20 с чем-то лет. Сам не знаю, что я бы делал, если бы у меня в 20 с чем-то лет были десятки миллионов долларов.

Мне тоже сносило башню в жизни. У меня звездная болезнь появилась при гораздо менее серьезных достижениях, чем у баскетболистов НБА. Так что в целом я понимаю, как это бывает: я переставал общаться с родителями, расставался со своей нынешней любимой, тогда еще не женой.

Понимаю, как это в голове может работать. Особенно если ты в институтах не учился и в целом был сосредоточен на спортивной карьере. 

При этом, наверное, я бы охарактеризовал Кевина Дюрэнта словом «слабак». По моим понятиям он поступил не по-пацански. Можно принять все: переход в любую другую команду, переход в «Голден Стэйт» через год, куда угодно, кроме перехода в лучшую команду с историческим рекордом, которую ты только что с пацанами чуть не обыграл.

Опять-таки мне очень сложно поставить себя на его место. Сам я только после 30 лет принимал какие-то осознанные решения, сопоставимые с этим по масштабу изменений для себя и семьи. Но все равно это выглядит жалко: так не поступают люди, которые хотят побеждать.

Ну, и то, как это все было обставлено. Дай команде знать заранее, заключи сайн-энд-трейд, поговори с пацанами по душам.   

А там же, кроме ухода, были какие-то дурацкие обстоятельства. Ты встречаешься с Уэстбруком, с парнем, с которым вы выходили плечом к плечу играть, говоришь ему, что все нормально, а потом через несколько дней уходишь в «Голден Стэйт».

Он не украл у меня денег, ничего плохого мне не сделал, войну не поддержал... Он имеет полное право принимать любое решение, но все равно это все неприятно.

Клуб хороших парней

– Кроме нового начала, у «Оклахомы» есть ярко выраженные особенности?

– «Оклахома» – такой очень тихий и очень хороший клуб, очень хорошая организация.

У меня как-то отрезало с московским «Спартаком», главной командой моего детства, когда Квинси Промеса обвинили уже не только в поножовщине, а еще и в наркотрафике. Я просто подумал: как я смогу моему сыну Тимофею объяснить, что за «Спартак» играет чувак, который наркоту возит тоннами? Наверное, никак, поэтому и не надо объяснять.

В «Оклахоме» же только классные парни. И какой-то момент это стало клубной идентичностью. 

В Оклахоме не приживаются плохие люди. Один из немногих разов, когда «Оклахома» как-то некорректно поступила с человеком – когда отозвали квалификационное предложение Диону Уэйтерсу. Это единственный стремный чувак, что здесь был. Плюс Митч Макгэри.

«Оклахома» любит растить и развивать игроков. Здесь есть эта культура, что мы берем хороших людей, выращиваем их, даем им 169 шансов. Мы выращиваем не только игроков, но и тренеров. У нас в клубе работает такой живой талисман команды Ник Коллисон, который отвечает сейчас за что-то непонятное вроде связи с ветеранами – вероятно, встречается сам с собой.

Это такая классическая в хорошем смысле слова деревня, где своими дорожат, где своих растят, где стараются подписывать каких-то чуваков из штата типа Терренса Фергюсона. Да, у него ни хрена не получилось, но зато он свой. Сюда же история Линдси Уотерса, который тут родился, учился в школе и колледже. А ещё каждый год ездит в резерации, устраивать там турниры, потому что у него есть индейская кровь. Я был абсолютно уверен, что по такому же принципу «Оклахома» заберет Остина Ривза,  который был капитаном в местном колледже, но взяли Аарона Уиггинса тогда.

Здесь вся эта атмосфера семейственности существует изначально. Шэй с этой бандой дружбанов появились не на ровном месте. Это то, что пытались всю дорогу делать, просто, к сожалению, Кевин Дюрэнт – не про это. А когда твоя главная звезда не про это, ты хоть башкой об стенку бейся. Звезды в НБА и в баскетболе, в принципе, выше культуры, потому что они оказывают абсолютно невероятное влияние на результат, несопоставимое с другими командными видами спорта. 

– Не странно ли тебе, болельщику гламурного московского «Спартака», болеть за американское захолустье, что-то очень далекое от нас? 

– «Спартак» был абсолютно неотъемлемой частью моей идентичности с детства, он как бы в мою жизнь прорастал.

Папа за «Спартак» болел. Мы с папой ходили на «Спартак».

Я видел Роналдо на огороде Петровского парка.

Помню, как я читал газету «Спорт-Экспресс»: «Спартак» шел большую часть первого круга без поражений, а потом проиграл один раз, по-моему, «Алании» – и я сидел, два часа в газету смотрел и не мог поверить, что «Спартак» проиграл.

Потом Ярцевская перезагрузка.

Надолго запомнил игру в гостях против «Барселоны», где играли Ромарио, Стоичков, Куман. Мама с папой запрещали мне смотреть Лигу Чемпионов по ночам: папа записывал мне кассету, а смотрел я ее после школы. Помню, что как-то был очень заведен по поводу «Барсы», меня уложили спать, папа сел смотреть футбол, а я лежал и за стеной слушал. «Спартак» забил на третьей минуте в гостях на Камп Ноу, я не сдержался, заорал от радости, услышал, что за стеной притихли. Папа с мамой что-то обсудили, папа зашел в комнату. Думаю, сейчас меня прибьют. А папа говорит: «Что не спишь? «Нет, конечно, не сплю». Он говорит: «Ладно, пойдем смотреть». «Спартак» 5:1 проиграл тогда.

Наверное, какие-то были опции в жизни не болеть за «Спартак», но это передалось от отца к сыну, в семье.

А в Штатах «Лейкерс» с «Кливлендом» или с «Индианой» от меня одинаково далеки.

При этом я себя чувствую такой микрочастичкой оклахомского движа, потому что я писал Покушевски в твиттере: «Поку, привет тебе от русских фанатов, верим, что ты станешь классным игроком «Тандер». Знаю оклахомских ключевых людей в медиа…

Я это делаю в сознательном возрасте, и тут нет такой штуки, что прислонился к чему-то гигантскому и такой: и это мое тоже. При этом вообще не имею как бы никаких прав, никаких оснований. 

А здесь какие-то права на «Тандер» я все-таки могу предъявить, потому что я за вас с самого начала, я видел, как вы были унылыми и в дерьме, я писал заметки на Спортсе’’ о том, какой классный вышел обмен, когда мы получили седьмой пик, под которым взяли Коула Олдрича, и Эрика Мэйнера в довесок.

Условно говоря, я как-то это проживал, я это видел, я – пусть очень отдаленная и заокеанская, но часть этого. А какая я часть «Миннеаполис Лейкерс» и каким боком наследие Майкана ко мне относится?

Даже в теории никакой. 

– Если бы, допустим, я болел за условные «Лейкерс», то Мэджик Джонсон был бы важным человеком для меня. Как болельщик «Оклахомы» относится к «Сиэтлу» и этому наследию? 

– Я никак не отношусь к «Сиэтлу».

Для меня тема наследия франшиз кажется странной. Меня, Никиту Белоголовцева, родившегося в Москве и живущего сейчас в Вильнюсе, вообще ничего не связывает ни с «Сиэтлом», ни с «Оклахомой».

Это все интеллектуальные упражнения или случайные совпадения.

Например, мой сын Тимофей болеет за «Барселону». Почему? Потому что алгоритмы ютуба показали ему видео «Барселоны» и показали ему видео с грубыми эпизодами Холанда, так что он теперь считает Холанда одним из самых грубых действующих футболистов.

Меня ничего с «Сиэтлом» не связывает. У «Сиэтла» была классная команда: был Кемп, был Пэйтон, отличные ребята. Для меня как-то будет проще, если официально возродятся «Соникс», очень надеюсь, что это случится в обозримом будущем.

Здесь же нет никакой истории, никакого наследия. Это новое начало – ты видишь самых великих игроков франшизы.

И шутишь, что на встречу с Кевином Дюрэнтом в 2016 году должен был бы прийти самый известный баскетболист в истории «Оклахомы», то есть Кевин Дюрэнт.

Расселл Уэстбрук и ненависть к «Оклахоме»

– Главное поле битвы для болельщика «Тандер» – это Расселл Уэстбрук. Сейчас они его почему-то не защищают…

– Уэстбрук – легенда.

Я активный участник русскоязычного тандер-сообщества и не видел в природе болельщика «Оклахомы», который бы к Уэстбруку относился не то что плохо, а вообще нейтрально. К Уэстбруку гигантская любовь, диапазон отношения от «Я из-за него влюбился в баскетбол или в «Оклахому» до «Классный парень, жалко, что баскетбольного интеллекта ему не выдали».

Анализируя историю франшизы, я считаю, что «Оклахому» от коллапса и, возможно, даже переезда и продажи спасло решение Уэстбрука летом 2016-го сжать булки и доказать всему миру, что, блин, да пошли вы все, я в одно рыло тут всем займусь. 

Это было крутое, мужественное решение. Попроси он тогда трейд, вообще никто бы в него не плюнул. И если так дальше разматывать, то роль лично Расса в продлении Пола Джорджа по факту принесла нам ту команду, которая сейчас вышла в финал.

Никогда о нем плохо не говорил ни один одноклубник, за исключением Леброна Джеймса. 

К Рассу не было никаких вопросов, например, у «больших», за счет которых он якобы читерил подборы. Он всегда был абсолютной душой команды.

Сейчас он хуже играет в баскетбол, чем играл когда-то. Но он незаслуженно огребает хейт и вообще, и конкретно в этом плей-офф. Он оказывается в командах, которые вынужденно дают ему роль, которую он просто не должен играть. Нынешний Уэстбрук, к моему большому сожалению, это игрок дальнего конца лавки, это ментор, душа команды, но не игрок на большие минуты в ротацию.

К сожалению, он занимается не очень своим делом, делом, которое он уже не тянет.

Плюс с НБА же как?  Для русскоязычных фанатов НБА матчи ночью, смотреть их долго. Гигантское количество людей строят свои баскетбольные знания на хайлайтах и бокс-скорах.

Так возникают мифы о каких-то игроках. Это я плавно перекидываю мостик к «продавцу штрафных». Мифы о некоторых игроках оказываются мегаживучими и чувствительными, и во многом через эти мифы об игроках судят.

Уэстбрук – гораздо более качественный игрок, чем о нем принято говорить в русскоязычном баскетбольном комьюнити. Это, во-первых. А во-вторых, он просто обалденный, клевый чувак, одноклубник, франчайз, мужик. 

– «Оклахома» породила самый меметичный хейт: была «Чоклахома» с безголовым Уэстбруком, сейчас «продавец штрафных» и грязный Дорт. Ты это связываешь с тем, что никто просто не смотрит «Оклахому»? 

– Во-первых, никто не смотрит «Оклахому».

Во-вторых,  «Оклахома» – выскочки: за что их любить, за что их уважать?

В-третьих, тебе тупо не прилетит за это.

Мы же все авторы баскетбольного контента на русском языке делаем это частично из-за большой любви к баскетболу, а иногда только из-за нее. Даже те, для кого баскет – это фулл-тайм работа, туда пришли не потому, что в русскоязычной баскетбольной индустрии гора денег.

Все живые люди, все очень через себя пропускают. И если ты пишешь неприятное о «Лейкерс» и это не наигранная позиция, к тебе регулярно приходят люди, которые называют тебя разной степени неприятности словами. Этих людей много, а если ты действительно так считаешь и это не прикол, у тебя подгорает. Нет людей тефлоновых и вообще не реагирующих на негативную обратную связь. 

А если ты будешь писать про «Оклахому», к тебе придут три человека. Одним из них будет Никита Белоголовцев, который вежливо скажет: «Дружище, кажется, ты не совсем прав».

«Оклахома» своей успешностью видится чем-то аномальным. Если мы посмотрим на команду, которая из ниоткуда возникла и с ней случилось то, что случилось с «Оклахомой» за этот 15-летний отрезок, все скажут: откуда вы вылезли? Почему у вас все хорошо? Вы еще и играете в баскетбол не в стиле Стива Нэша.

Очень понятная мишень для хейта. 

– То есть Дорт не грязный игрок?

– Дорт не входит даже в 50 грязных игроков лиги точно. Если посмотреть нарезку «Дорт – грязный игрок», там примерно 3,5 эпизода в разных последовательностях смонтированы.

Дорт совершенно точно не человек, который будет тебя бить исподтишка, который будет как-то там под тебя подшагивать, махать руками и так далее. Дорт просто здоровый по меркам своей позиции, человек абсолютно невообразимых размеров и физической мощи. Дорт плотный и жесткий, но не грязный.

Сочетание физической силы и жесткости игры, конечно, рождает травмоопасные и прочие моменты.

Возьмем, например, травму Морэнта. Что там сделал Дорт? Дорт здоровый, он доигрывал эпизод до конца. При этом Дорт дико нескладный и нескоординированный, что логично с таким размером тела. Из сочетания этой огромности, некоординированности и искреннего желания сыграть в защите и родилась травма Морэнта.

Выглядело неприятно, но это такая хорошая иллюстрация якобы грязности Дорта, которая не имеет под собой никакого злого намерения. 

Яйца Стивена Адамса

– Как ты думаешь, чего не хватало с 12-го по 16-й? Каждый год неожиданные провалы. 

– В первую очередь травмы. Травмы Уэстбрука, Дюрэнта и Ибаки в плей-офф. В 16-м году двух-трех точных трехочковых не хватило.

Я как-то очень глубоко пропустил через себя мысль важного для Спортса’’человека –  Миши Калашникова, который написал примерно следующее: в какой-то момент я понял, что спорт – гораздо более рандомная вещь, чем мне казалось, и мне стало его чуть менее интересно смотреть, я-то думал, что там столкновение систем, а, на самом деле, костяшки падают, все очень рандомно.

А для меня это мысль наоборот сделала просмотр спорта даже более интересным, потому что ничего не предсказуемо. И современное поколение болельщиков, люди, выращенные во многом на статистике, склонны многое оценивать задним числом. Мы видим систему там, где ее нет. И в баскетболе, где результат сезона часто определяется несколькими точными бросками, особенно в трехочковую эпоху баскетбола, мы много домысливаем задним умом.

Если бы «Оклахома» выиграла бы титул в 2016 году, это бы никак не изменило оценку игроков. Уэстбрук бы от этого не стал умнее. Дюрэнт от этого не стал бы каким-то другим баскетболистом или человеком. Если бы Андре Роберсон в отдельно взятой игре забил две трехи, он бы не перестал быть человеком без броска.

Тебе не хватает двух трехочковых, а вокруг этого потом какие-то строятся легендарные конструкции типа «Чоклахомы». А может быть, там у одного девушка заболела, а у второго собака рожала.  А у третьего с тетей стало плохо, а он был с ней близок и думал об этом весь вечер.

И думаю, что гораздо больше в баскетболе к этому сводится. А потом уже мы вокруг этого какие-то красивые теории придумываем. 

– Были ли у тебя за это время какие-то неочевидные любимчики?

– Невозможно не любить Стивена Адамса. Нет в лиге человека, который к Адамсу относится плохо. Потрясающий чувак, а если там копнуть семейную историю, посмотреть на фотку семьи Адамсов, почитать истории, как он там по новозеландским рецептам у себя закапывал мясо на участке, чтобы оно подгнивало, и потом его ел... 

Я, конечно же, с искренней симпатией относился к Покушевски. Прямо очень за него переживал. Увидел его профайл перед драфтом, подумал: чувак, ты к нам. И мы его выбрали, выменяв этот пик по какой-то мегасложной схеме.

Очень дорожу тем временем, которое Крис Пол провел в «Оклахоме». Он же реально воспитывал Гилджес-Александера, это время очень важное.

Невероятно важные какие-то вещи в «Оклахому» приносили люди, которые пробыли тут недолго. Для меня важный человек в становлении «Оклахомы» – это Эл Хорфорд, хотя не смогу это объяснить рационально.

Ну, и Ник Коллисон, конечно, живой талисман команды, мистер «Тандер».

Если называть одного игрока за всю историю «Тандер», уровень баскетбольных умений которого максимально расходится с любовью к нему, это Стивен Адамс. Будем объективны, довольно средний и переплаченный центровой, но при этом абсолютно потрясающий чувак.

Жаль, о его яйца Дрэймонд Грин когда-то не сломал себе ногу. 

– Все говорят, что нынешняя «Оклахома» – дико скучная команда. Ты что думаешь?

– Это точка зрения логичная, понятная и имеющая право на жизнь. «Оклахома» не была бы в списке моих любимых команд, будь я нейтральным болельщиком. Примерно в 10 случаях из 10, выбирая между «Оклахомой» и «Денвером», я бы посмотрел «Денвер» со здоровым Йокичем. Или даже посмотрел бы на Дончича – за Дончичем сложно наблюдать долго, очень устаешь от его нытья, но в конкретный вечер и за Дончичем интереснее наблюдать, чем за Шэем.  

Очень хорошо понимаю нейтральных болельщиков, которым не нравится «Оклахома», роботизированный защитный баскетбол. Как написал Рахон, «они все одинаковые»: черные парни с косичками и повязками на лбу. Я посмотрел на это такими глазами, и действительно шайбу не видно, а баскетболистов «Оклахомы» – невозможно различить между собой.

Людей, которые находят кайф в защитном баскетболе и быстрых отрывах, меньше, чем людей, которые находят кайф в Луке-Мэджике. «Индиана» – точно более зрелищная команда, чем «Оклахома».

Так устроен баскетбол, что не всегда самая зрелищная команда становится лучшей в конкретном сезоне.

Хотел бы, чтобы, вырастая и развиваясь, «Оклахома» становилась более зрелищной: чтобы Чет забил не только с получения, чтобы Топич объявился совсем другой…

Сам с удовольствием подпишу петицию за большую зрелищность «Оклахомы». Подскажите, где подписать.

Как обыграть эту «Оклахому»

– В какой момент ты поверил, что эта молодая команда будет в финале? 

– Если брать совсем последний, то когда они забрали пятую игру у «Денвера».

Для меня было очевидно, что пятая игра против «Денвера» – это ключевая игра плей-офф.  Скажу честно, почти не было сомнений, что после «Денвера» будет сильно проще.

Глобально же «Оклахома» невероятно сильной заходила в этот сезон. От того, как мы отработали в межсезонье, у меня просто глаза на лоб. Что же получается, мы выиграли регулярку в прошлом году, а теперь получаем Хартенштайна и Карузо?

Охренеть.

– Все время твердили, что Уильямс не тянет на вторую звезду, Холмгрен не тянет на третью звезду… 

– Это полная хрень, по-моему.

Разговор про Джей-Даба для меня вообще невалидный, потому что я сравниваю его лоб в лоб с Джейленом Брауном и не понимаю, а чем он хуже? Для меня ровно ничем, кроме того, что Браун провел больше времени в лиге. При этом Браун был MVP финальной серии.

В какой-то момент мы собрали эту мемную картинку сравнения с «Бостоном». Там есть франчайз, есть парень, которого зовут Джейлен, есть тощий белый, есть защитный специалист… И я подумал: прикольно, мы очень крутые. 

Я очень поверил в эту команду, когда выпали Хартенштайн и Чет и мы проводили отрезок с Джей-Дабом в роли центрового. Когда Джей-Даб долбил в грудину Нуркича так, что тот убежал из-под кольца и начал бросать трехочковые, тогда я понял, что у этой команды невероятный запас глубины и прочности. Когда вернулся Чет, и они с Хартенштайном поначалу притирались друг к другу, был даже такой страх, что так много хороших баскетболистов. Может быть, нам столько и не нужно.

– Что думаешь про Шэя? 

– Шэй – один из самых невероятных и вдохновляющих примеров работы над собой чуть ли не за весь период, когда я следил за баскетболом. Он сделал себя сам, невероятно вырос, преодолел скепсис в отношении себя, в общем, сделал себя как баскетболиста, как атлета.

Очень мало говорится о том, как «Оклахома» раскачала Шэя: много шуток про Покушевски, ха-ха, у вас есть Чет, накормите Чета. Если посмотреть, как за три года «Оклахома» накормила Шэя, это невероятное впечатление производит: худощавый тощий чувак на 1-2 стал по габаритам третьим номером, посмотри на плечи, посмотри на эти банки.

Там не было какого-то невероятного атлетизма, там не было какого-то невероятного чувства игры, там не было ни одного хотя бы околоэлитного навыка. Это был старательный работоспособный неглупый гард, который последовательно сезон за сезоном из себя сделал MVP. 

Невероятное уважение. Не помню примеров настолько мощного пути.

Все-таки обычно история, когда тебя Господь поцеловал, как Дончича, ты рождаешься и понятно, что ты великий баскетболист. И дальше ты можешь с разной степенью успешности профукать свой талант.

А Шэй – трудяга. Даже не скажу, к чему у него в баскетболе какой-то невероятный талант. Просто чувак пашет и лучше и лучше становится.

При этом я хорошо понимаю людей, для которых Шэй – это скучный баскетболист, для которых Шэй – это однообразный баскетболист...

Если б не любимая команда, то не думаю, что Шэй бы входил в топ-10 моих любимых игроков, в топ-10 самых зрелищных игроков...

Йокич лучше играет в баскетбол, Йокич ярче играет в баскетбол, Йокич интереснее играет в баскетбол, чем Шэй.

Просто Шэй умеет выигрывать по текущим правилам в текущих условиях со своим текущим ростером. 

– А что по штрафным? 

– Мне кажется, дико раздутая тема. И как раз это ровно та же история – про наблюдение за баскетболом по хайлайтам и бокс-скорам.

Услышал что-то – увидел подтверждение.

Шэй чаще всех в лиге ходит под щит. Эффективнее всех в лиге ходит под щит. Офигенно меняет траекторию движения.

Он, с одной стороны, очень резкий, с другой, удивительно плавный, гибкий и текучий. Он очень длинный для своей позиции. В отличие не знаю, от условного Брансона, там просто есть куда вытянуть руку, есть за что этой рукой зацепиться.

При этом он мощный, раскачанный и большой, не боится контакта.

Эти вводные говорят, что мало штрафных на нем не может быть. Просто если ты большой, крепкий, любишь контакт, рвешь темп и очень часто ходишь под щит, у тебя будет много штрафных.

Какое-то количество этих штрафных Шэй добирает за счет баскетбольного IQ и за счет того, что понимает, за что зацепиться, где подставиться, где ускориться, где замедлиться. В отличие от Хардена или Трэя Янга, для меня это не выглядит как абьюз правил. Считаю признаком просмотра маленького количества баскетбола, когда мне говорят, что Шэй в людей врезается или что-то делает. Я этого не вижу.

Заставляет ли он противников получать на нем персональные замечания? Да, заставляет. Был бы я рад, если бы в баскетболе было сложнее это делать? Или чтобы как-то искусственный интеллект будущего учился отличать такие нарушения от реальных игровых нарушений? Конечно.

Претензии понимаю. Нейтральных болельщиков отлично понимаю. При этом, если вести взрослый разговор про баскетбол и немножечко его посмотреть, все становится не так очевидно.

Мы же живем в мире быстрого контента – мы общаемся мемами. И поэтому, конечно же, гораздо более убедительным выглядит скриншот с перекошенным лицом Шэя или какой-нибудь забавный тикток про превью финала, где Шэй и Брансон по очереди штрафные бросают.

Это выглядит гораздо более привлекательно, чем вставать ночью, смотреть три часа игру, где Шэй бросает 12 штрафных и сказать: из них восемь вообще по делу, два – спорные, два – лажа какая-то.

Это сложный уровень, особенно когда мы живем в небаскетбольной стране в другом часовом поясе. Поэтому 100% понимания, 0% осуждения, как говорит моя старшая дочь. 

– Моя любимая аналитика этого сезона, что у «Оклахомы» тупой тренер, который все сольет. Что ты видишь? 

– Короткий ответ: это полная тупость. Марк Дэйгнолт – потрясающий тренер, который с суповым набором из Покушевски на пятерке выстраивал классную команду.

История чуть более развернутая. Мы глобально переоцениваем значимость опыта. Это, безусловно, штука не бесполезная и при прочих равных важная. Но эта зацикленность на опыте – эти более опытные, а эти менее – это опять-таки некоторое упрощение.

Опыт мы же видим, да? Ты просто посмотрел на стаж: столько сезонов, столько игр, эти более опытные, эти менее опытные. Это же проще приводить в качестве аргументов, чем моя любимая аналитика, когда употребляют слово «менталка»: у этого «менталка» не очень, так что без вариантов. 

Молодой тренер, мало сезонов, понятные опасения.

Но Дэйгнолт – это одна из лучших вещей, которые случались с «Оклахомой».

Если бы нужно было одной картинкой ответить на то, что такое мы как организация, это Дэйгнолт, разговаривающий с еще волосатым Карузо,  когда один тренировал наш фарм, а другой за него играл. Два чувака, у которых не было каких-то особенных талантов, но «Оклахома» их заметила, выбрала их вместе с несколькими десятками других людей, которым не так повезло, дала им время, шансы, терпела, когда что-то не получалось. Дала Дэйгнолту попробовать безнадежную команду. Не паниковала, когда эта команда проигрывала по 73 очка. Понимала, почему она проигрывает. Смотрела на какие-то содержательные вещи, не на мемчики, а на содержательные вещи. 

И в итоге получился тренер из топ-5 НБА. Топ-5 может быть спорно. Хотя, если титул выиграет, конечно, будет топ-5 или топ-7, топ-8.

Вообще без вопросов. 

Финал-2025

– Как вообще можно обыграть эту «Оклахому»? 

– «Оклахому» можно обыграть, когда ты прямо зубами цепляешься за каждую возможность.

Эта «Оклахома» не даст тебе много возможностей себя обыграть. Поэтому все, что даст, нужно использовать по полной.

Ровно это сделал «Денвер». Разница между «Денвером» и «Миннесотой» в том, что «Денвер» забрал игру, где Портер забил 7 из 8 (и понятно, что другой такой в серии бы не было). А «Миннесота» игру, где Рэндл забил 5 из 6 за половину, не забрала. И тоже было очевидно, что такой игры больше не будет. Короче, если Несмит, Нембхард, Матурин или кто-нибудь будут что-то аномальное попадать, в эти игры нужно вгрызаться зубами. 

Невероятно много будет зависеть от того, насколько Халибертон сможет играть с контактом в тело и терпеть постоянное физическое давление на себя. Одно из немногих слабых мест в защите «Оклахомы» – это защита против высоких плеймейкеров. Ребята типа Тейтума и даже Ингрэма для нас по умолчанию создают проблемы, потому что Джей-Даб против них на постоянной основе не защищается, а Дорт и Кэйсон для них маловаты. Высокие плеймейкеры с другими линиями передач, с другой длиной шага – это проблема. Халибертон так нечасто играет, но вообще-то он большой плеймейкер. И на бумаге это шанс.

Нужно попасть все из углов. Думаю, мы продолжим давать трехи из углов. Я не очень пока думал честно, за счет кого Чет будет страховать. На Халибертоне мы будем часто достаточно агрессивно сдваиваться. И нам физически будет не хватать людей в углах, из углов абсолютно все надо попасть, если хочешь нас обыграть.

Нужно придумать, как защищаться против Шэя. У «Миннесоты» же местами получалось защищаться против Шэя. У «Миннесоты» не получалось защищаться против Шэя, который понял, как против него сегодня вечером защищаются. Очень важно, чтобы против него был не только план «А», но и план «Б».

Ну, и надеяться, что Джей-Даб и Чет киксанут в финале, не сыграют как вторая и третья звезды.

«Оклахома» – очевидный фаворит. Букмекеры дают какие-то неприличные вещи, в футбольной терминологии словно «Манчестер Сити» играет против «Ипсвича».

И это может стать неожиданным фактором.

Не люблю разговоры про спортивную психологию: почему вы проиграли? Недонастроились. А почему в этот раз проиграли? Перенастроились.

Если Халибертону с его улыбающимся лицом после поражения в 5-м матче от «Никс», Карлайлу с его опытом удастся воспользоваться этим давлением на фаворита в одной из двух домашних игр «Оклахомы», у «Индианы» могут появиться шансы.

Я вообще не верю, что будут шансы при 2-0. Но если будет сочетание этих факторов: злость, абсолютная уверенность в себе и отсутствие давления, потому что мы и так аутсайдеры, полетят трехи из угла, Халибертон со сжатыми булками, план защиты против Шэя – если это в одной из домашних игр сойдется, то может появиться какая-то интрига.

– Можешь сравнить ожидания от финала-2012 с тем, что происходит сейчас?

–  У меня не было каких-то ожиданий от финала-2012. Я охреневал просто от того, что мы в него вышли, и у меня было ощущение, что мы к этому не готовы. Я был внутренне готов к тому, что мы его проиграем.

У меня было ощущение, что мы сейчас прыгнули выше головы – вернемся через год и всем наваляем.

И тем больнее было то, что мы туда так и не вернулись.

Гораздо более эмоциональным переживанием был 2016-й год. Я ее воспринимал как главную серию дюрэнто-уэстбруковской «Оклахомы».

Сейчас странные ощущения – эмоций гораздо меньше, чем перед той зарубой с «Голден Стэйт». Такое чувство, что просто нужно прийти и взять то, что лежит на столе, и от этого чуть-чуть страшновато, потому что, если сейчас облажаться, это как утонуть в собственной ванной. Это будет настолько нелогично: у франшиз бывает один шанс на титул, и его нужно хватать. Надеюсь, что какой-то невероятный эмоциональный цунами меня накроет к четвертой четверти четвертой победной игры.

Пока ощущения пугающе рутинные. Денис Чужой* так описывал айтишников, переехавших в Европу: ну да, переехал в Европу, что такого. Ну да, обыграли «Миннесоту» 4-1 в финале Запада. Надеюсь, что потом эмоций будет больше.

– Ты, наверное, уже думаешь, что будет не один, не два…

– Для меня очень мощной прививкой стал первый заход, когда тут сломался один, там сломался второй. Как можно смотреть на ахилл Тейтума и что-то планировать на долгое время? Одна травма рушит судьбу миллиардной франшизы.

Я очень люблю платежки, это математическая отдушина для гуманитария. И меня успокаивает, когда я смотрю на нашу платежку и вижу, что никаких признаков бостонской катастрофы там нет. Даже с максималками Джей-Дабу, Чету, супермаксималкой ШГА у нас довольно долгое время будет все хорошо в платежке. И это завораживает – то, что «Оклахома» может стать чемпионом в этом году и в следующем году, не только сохранив команду, но и добавить новичка, все равно не попасть в налог.

Закольцовывая разговор Сэмом Прести, пожелал бы себе такого: когда ты свою работу сделал не просто на пять с плюсом, а сделал на 17 из 10 – ты предусмотрел новичка с драфта так, чтобы не попасть в налог, ты подписал Хартенштайна, Уиггинса и Джо с уменьшением, чтобы не оказаться в налоге.

Ты не просто гений, это просто абсолютно недопустимая степень гениальности в профессии. При этом дальше от тебя не зависит вообще ничего, все зависит от 20-летних пацанов, которые должны все делать на площадке. Наверное, это очень интересное чувство. Очень болею, чтобы у этого парня сердце не разорвалось в груди.

*Признан Минюстом РФ иноагентом

Фото: East News/AP Photo/Elaine Thompson; Gettyimages/Jonathan Ferrey, David Berding, Tim Warner, Luke Hales, Matthew Stockman, David Berding, Joshua Gateley, Streeter Lecka, Thearon W. Henderson; Edgar Breshchano/Global Look Press