Иван Поддубный – величайший борец или богатырь-миф?

История большой силы.

Из исторической личности между XIX и XX веками Иван Поддубный превратился в почти сказочного богатыря с чугунной тростью, который не проигрывал и обладал нечеловеческой силой. Про него слагают легенды и анекдоты, а заставших его людей – почти не осталось.

Так кем был Поддубный на самом деле – великим борцом или мифом, в который мы поверили, потому что очень захотели?

«Поддубный отвечал, усмехаясь: «Пусть брешут!» Почему вокруг него столько легенд

Поддубный часто мелькает в мемуарах героев поздней Российской империи, которые знали его лично. В СССР про Поддубного написали много книг, запустив идеализацию борца. Но больше всего мифов родилось в перестройку – из-за тренда на альтернативную историю.

Как представляют Поддубного в источниках? Где-то – героем крестьянской России, символом пролетариата, простым мужиком, колотившим борцов-капиталистов. Где-то – символом русской силы и былинным национальным героем.

Образность началась с середины XX века. Поддубный умер в 1949-м, а уже спустя три года вышла книга журналиста Якова Гринвальда, в которой борца сравнивают с Ильей Муромцем, Добрыней Никитичем и Алешей Поповичем. Автор начал книгу с мысли, которая задает тон всей мифологизации Поддубного: «Издавна зарились на богатства Руси иноземные хищники. Но народ русский грудью вставал на защиту родной земли и враг неизбежно терпел поражение».

Советский публицист Дмитрий Жуков в 1975-м тоже опубликовал книгу о Поддубном. Для материала он приехал в его родное селение. Оказалось, даже земляки пересказывали старую брошюру о Поддубном, «расцвечивая ее плодами крестьянской фантазии».

«Услышал я пересказ фильма «Борец и клоун», который не раз прокручивали перед земляками Поддубного. Реальными были только пеньки старых акаций, некогда осенявших мазанку, в которой родился Иван Поддубный», – писал Жуков. 

Поддубный рано уехал из родного селения, потом – колесил по Союзу и миру. Воспоминания о нем – разбитая мозаика, которую множество авторов пытались склеить в свой узор.

«Легенды и анекдоты, нагромождаясь, все же не заслоняют настоящего Ивана Максимовича Поддубного. Правда, память человеческая устроена странно – легенды она сохраняет прочнее, чем быль», – подытожил Жуков.

Самого Поддубного мифологизация его биографии не смущала. Художник Юрий Коротков, живший с ним в Ейске (борец был его крестным), вспоминал реакцию на выдумки:

«О Поддубном и его родословной еще при его жизни ходило много невероятных легенд, а сейчас выдумывают, кому что придется. Сам Поддубный на вопросы, а было ли с ним то или другое, отвечал, усмехаясь, двумя словами: «Пусть брешут!»

Обычно источники всех культовых историй о его жизни отсутствуют или ограничиваются потешным «говорили, что Поддубный...» Но байка, повторенная десятки раз, в интернете становится фактом.

Яркий пример – история про ожоги на спине Поддубного. По этой легенде, его изуродовали в 1937-м, когда девять месяцев пытали паяльником в НКВД. Легенда гласит: «Через несколько лет Поддубный, показывая знакомому врачу страшные ожоги на спине, горько сказал: «Это так Энгельс учил меня ленизму» (он не выговаривал слово «ленинизм»).

История разлетелась, но первоисточника у нее нет: следы теряются в онлайн-публицистике начала нулевых, где дается ссылка на безымянного врача.

И это системная проблема: после развала СССР за борца велась информационная война. Кто-то уверен, что Поддубный подписывал письма «русский богатырь» – словно это его должность. Другие – что Поддубный перед схватками молился за Украину, в которой родился и вырос, и об этом говорил. Борьба народов за Поддубного привела к экстремальной мифологизации его биографии.

Почти все книги про Поддубного, большие фильмы и биографии жонглируют одними и теми же легендами. Куда делись заработанные в США миллионы, как он ручкой исправил национальность в паспорте, почему большевики довели его до голодной смерти. Мы умышленно отказались от большинства этих историй, потому что это – та обертка, за которой скрывается история Поддубного как борца.

Скандальные факты прилипли к биографии, уводя фокус с главного. Как на самом деле понять масштабы этого человека? Ведь если загуглить фамилию Поддубного на английском, понимаешь: в мире о нем почти не вспоминают. Поддубный много работал цирковым борцом и, например, никогда не выступал на Олимпиаде.

Так был ли он по-настоящему великим атлетом?

Поддубный родился в деревне. Он с юности боролся с отцом, от которого унаследовал силу

Поддубный родился в 1871-м в селе Красеновка Полтавской губернии – ныне Черкасская область Украины. Потом семья переехала в село Богодуховка, где Поддубный с малолетства приучился к крестьянскому труду. 

Родословная Поддубного идет от запорожских казаков, а говорил он, особенно в молодости, на украинском языке. Поддубному нравились Шаляпин, Вертинский и народные песни. Художник Юрий Коротков, его крестник из Ейска, вспоминал, как Поддубный пел их под гитару:

«Иван Максимович любил стихи Тараса Шевченко, с удовольствием слушал украинские и русские народные песни. Особенно любил песню «Дывлюсь я на нэбо» в исполнении маминых подруг, тети Мили и Ирины Петровны, мамы Нонны Викторовны Мордюковой. Им аккомпанировал на гитаре мой отец Петр.

У Георгия Лукича Зозули была модная по тем временам вещь – патефон. И много пластинок с песнями известных певцов, которых любил слушать крестный: Федора Шаляпина, Петра Лещенко, Энрико Карузо. Великого Шаляпина Иван Максимович знал и дружил с ним. Федор Иванович во время совместного выступления на концерте с Карузо познакомил Ивана Максимовича с великим певцом. Друзья-художники Поддубного никогда не рисовали, а вот Шаляпин, увлекавшийся скульптурой, выполнил его бюст. Эта работа очень нравилась Ивану Максимовичу».

В 1955-м на могиле Поддубного поставлено надгробие с надписью «Здесь русский богатырь лежит». Поддубный публично называл себя русским. Прямая речь Поддубного – 28-й выпуск журнала «Огонек» (июль-1947). Там Поддубный коротко рассказал биографию, несколько раз причислив себя к России.

Сначала – о менталитете: «Русский народ отличается силой, ловкостью, неутомимостью, отвагой, умом. Борьба, воля к победе – в крови нашего народа. Вот почему из его рядов выходят мировые чемпионы».

Дальше – о патриотизме: «Меня поддерживали и согревали любовь к России, желание отстоять честь и достоинство русского спорта, чувство национальной гордости».

Это редкий источник слов от первого лица. Из-за недостатка прямых высказываний книги о Поддубном напоминают художественную литературу. Например, описание семьи. «Его предки мужественно сражались в войске Ивана Грозного, защищая Русь от нашествия татар. При Петре I храбро бились со шведами под Полтавой, не раз обороняли русские и украинские земли от турецких завоевателей», – писал в книге «Иван Поддубный» Вениамин Меркурьев.

Гринвальд пошел еще дальше – причислив к родственникам борца Федьку Поддубного из романа Алексея Толстого «Князь Серебряный». И рассказал байку про некого Поддубного, который стал любимцем Петра I и соблазнил знатную даму в Лондоне:

«Когда Мазепа изменил России и восемь тысяч запорожских казаков пошли на объединение с войсками Карла ХІІ, казак Поддубный не захотел стать предателем Родины-матери, веры и казацкой чести и перебежал в лагерь русских. Бесстрашный воин, человек огромной физической силы, он обратил на себя внимание самого Петра, который взял его в личную охрану. После войны Поддубный много лет служил при дворе, дослужился до высоких чинов и был отправлен царем в составе русского посольства в Англию.

В Лондоне красавец-казак увлек одну из самых знатных придворных дам, за что и был, по представлению английского двора, отозван Петром обратно в Россию. Однако домой ему не суждено было вернуться. Вблизи русской границы его подстерегали посланные вслед убийцы. Они пронзили кинжалом сердце казака, а потом повесили его труп на дереве».

Сам Поддубный рассказывал о родословной, но далеко не так ярко. «О предке Поддубном Иван Максимович рассказывал, что тот был участником войны со шведами под Полтавой. Как тогда говорили, взял на штык в бою дюжину шведов и в качестве трофея – вражеский стяг. За это был поощрен самим Петром, после службы остался в Полтавщине на поселении, где и обзавелся семьей», – вспоминал крестник Юрий Коротков.

Легенд много, но подлинно известно лишь, что отец Поддубного был потомственным хлеборобом и отличался физической силой. Сына тоже приучил к крестьянскому труду: с 12 лет Иван становился за плуг, метал сено, возил мешки с зерном на мельницу. В 15 – стал бороться с отцом на кушаках – любимое занятие жителей Богодуховки. Отец – единственный, кого позже Поддубный называл сильнее себя.

Грудь Поддубного в воспоминаниях описывают «широкой, как бочка». Сохранился его спортивный паспорт: рост – 184 см, вес – 118 кг, грудь – 130-134 см, бицепс – 44 см, предплечье – 36 см, запястье – 21 см, шея – 50 см, бедро – 68 см, икра – 47 см. «Неладно скроен, да крепко сшит», – писали про Поддубного современники.

При этом на фоне коллег по борьбе внешне Поддубный не выделялся – вот как он выглядит на архивном видео.

Но неспортивных современников Поддубный все же впечатлял. Скульптор Евгений Вучетич в книге «Художник и жизнь» вспоминал, как в середине 30-х сделал этюдный портрет Поддубного: «Это был громадный человечище, колоссальной физической силы, богатырь воистину. Он меня поразил размерами».

Поддубный провалил первые схватки в цирке, но быстро стал звездой. Отец считал его работу позорной, а боссы просили носить черкеску

В юности Поддубный не мечтал о спортивной карьере. Как и отец, он занимался крестьянским трудом – несколько лет работал батраком у помещика Абеля. Но из-за постоянных придирок управляющего все бросил, в 21 год уехав на заработки. «Может, в Таврии краще? Пошукаю [поищу] счастья. Люди же ходят», – сказал он отцу на прощание. Тому не хотелось отпускать хорошего работника перед посевной. Но отец знал упрямый характер старшего сына, поэтому разрешил.

Поддубный недолго разгружал пароходы в Одессе, а весной 1891-го перебрался в Севастополь, став грузчиком в местном порту. Через пару лет его перевели в Феодосию и назначили бригадиром отделения фирмы «Ливас». Там он поселился в квартире с двумя учениками мореходных классов – Преображенским и Васильевым. Они подсадили его на модный тогда гиревой спорт.

«Сначала я скептически отнесся к их предложению: ведь я и так силен, без спорта! – писал Поддубный. – Но Преображенский продолжал настаивать, достал мне автобиографию одного атлета и борца, в которой автор рассказывал о достижениях и пользе спорта для человеческого организма. Книга меня заинтересовала. Я прочел ее и понял, что спортом необходимо заниматься не только слабому человеку, но и сильному. И увлекся не на шутку».

В 1897-м в Феодосию приехал цирк Ивана Митрофановича Бескоровайного. Поддубный несколько дней ходил на выступления и восхищался: на арене атлеты ломали подковы, скручивали гвозди, подбрасывали и ловили двухпудовые гири.

А потом началась борьба – людей из зала приглашали испытать профессионалов. Поддубный три дня стеснялся, но все же решился – и без шансов проиграл. Тогда он понял, что на ковре одной физической силы недостаточно.

Через пару дней в цирке началась русско-швейцарская борьба на поясах. Поддубный заметил, что она почти не отличается от состязаний в его родном селе. Только вместо кушаков на борцах – широкие кожаные ремни с двумя ручками.

Зрители посмеивались над Поддубным, припоминая неудачный дебют. Но за несколько дней он переборол всех профессионалов. Понравилось: Поддубный бросил работу и до осени выступал в цирке, став местной знаменитостью. По окончании сезона вернулся в «Ливас», но долго не протянул. Соскучившись по арене, в январе уехал в Севастополь – в цирк итальянца Труцци, где его с радостью приняли.

Поддубный каждый год приезжал домой на Рождество, но в тот раз не смог. Тогда отец занял денег и поехал в Крым его искать. Вернулся мрачный и сказал жене:

«Родила на посмешище. Полюбуйся, кем стал твой сынок. Артистом в цирке, Иванушкою-дурачком. Гири кидает… Силой с такими же лоботрясами меряется. Говорит, такова уж моя доля. Была б под рукой оглобля, я б ему дал долю, трясця его матери».

Цирк Труцци представлял Поддубного как обычного грузчика. Это популярный трюк: профессиональный борец приезжал в город за пару недель до выступления, устраивался грузчиком и впечатлял всех силой. Когда в цирке начиналась борьба, бросал вызов профессионалам и неожиданно всех побеждал. Это тешило самолюбие местных – они считали, что их силач победил столичных профи.

Поддубный устроился грузчиком в порт, носил громадные тюки и ящики, за две недели прослыв силачом. В цирке Поддубный быстро стал звездой, поэтому Труцци придумывал под него художественные хитрости, чтобы впечатлить зрителя. Их в книге «Иван Поддубный» описал советский писатель Дмитрий Жуков:

«Против Поддубного выставили Разумова. Только Иван взялся за ручки и хотел поднять борца, как ручки оторвались от пояса и остались у него в руках. Публика взревела от восторга, все решили, что это случилось из-за непомерной силы Поддубного. На самом деле хитрый Труцци применил старый трюк – подрезал ручки. Арбитр объявил, что борьба откладывается до изготовления особенно прочных поясов. В городе начался ажиотаж».

Успешные выступления сделали Поддубного известным по всей России. В 1900-м он переехал в киевский цирк братьев Никитиных. Раньше цирками в России владели иностранцы, но дельцы Никитины потеснили их, сделав ставку на русский колорит. Лошади в цирке танцевали «Камаринскую», жонглеры выступали в русских кафтанах, а наездницы – в сарафанах и кокошниках.

Поддубный уже говорил по-русски, но иногда переходил на украинский. Никитин посоветовал ему образ казака, чтобы привлечь зрителя: «Иван Максимович, вам непременно нужно носить черкеску. Мы сделаем ваш портрет в черкеске, а на афише будет написано: «Прославленный борец на поясах казак Иван Поддубный».

В Киеве Поддубный знакомился с богемой и осваивался в роли публичной фигуры. «Борцы имели много поклонников среди писателей и артистов. Меня они называли «борцовским Шаляпиным». Помню, как в 1898-м в Киеве, в ресторане, находившемся недалеко от цирка, познакомился с Куприным. Он был большим любителем борьбы и знал меня по цирковой арене», – вспоминал Поддубный.

Молодой Поддубный участвовал в договорняках, но отказывался проигрывать. Его главный бой – с французом, который обмазался маслом

Есть миф, что Поддубный никогда не участвовал в договорных поединках и оскорблялся, если их предлагали. Это правда лишь наполовину: Поддубный отказывался, если просили проиграть, но побеждал – с удовольствием.

Для цирковой борьбы начала XX века договорняки считались нормой. Это не олимпийский спорт (хотя греко-римцы уже выступали с 1896-го), с федерациями и четкими правилами. А цирковое шоу, которое разделялось на два типа. Первый – шике, где заранее прописывали сценарий и победителя. По сути – современный рестлинг, где зрителей развлекают красотой приемов, трюками и драматургией.

Второй тип борьбы – бур: настоящая схватка, в которой чемпионы выясняли, кто из них сильнее. Если в шике схватки были динамичными и не очень длинными, то в буре борцы могли часами возиться на ковре. Это сильно изматывало, а зритель не получал шоу. Поэтому цирки почти всегда устраивали шике, чтобы повысить зрелищность.

Поддубный еще в Феодосии понял законы этой индустрии. «Борьба есть борьба, – говорил ученик Поддубного Иван Заикин. – Она может быть разной. Нельзя заставить борца каждый день выдерживать серьезные «буровые» схватки. Он просто не выдержит чрезмерного напряжения. Да и публике это не доставит удовольствия».

В цирках процветали интриги – организаторы соревновались в суммах, за которые борец в определенную минуту ляжет на ковер. Молодой Поддубный участвовал в таких постановках, но соглашался лишь на роль победителя.

«Сохранять спортивную честь, не ложиться по приказу организатора чемпионата на определенной минуте могли лишь выдающиеся атлеты, как Иван Поддубный, Иван Шемякин, Николай Вахтуров», – вспоминал Иван Заикин.

Подобные «турниры-шике» наплодили сотни чемпионов мира, которые хвастались громким титулом на афишах. Никакой системы не существовало – турниры были коммерческими, а победителем становился тот, кто нравился владельцу и болельщикам.

Но это не значит, что Поддубный не спортивный борец. Хотя он охотно выступал в шике, в буре – покорил Европу. В 1903-м Поддубного пригласили выступить за Россию на чемпионате мира по борьбе в «Казино де Пари» в Париже. Это первый турнир Поддубного за рубежом – он сильно нервничал, ведь до этого больше боролся на поясах.

Поддубный три месяца изучал французскую (греко-римскую) борьбу у борца Эжена де Пари в Санкт-Петербурге. Из разных стран в Париж приехали 130 лучших борцов мира – Поддубный победил в 11 схватках в тяжелом весе. Но оступился против 20-летней французской звезды Рауля ле Буше – тот перехитрил Поддубного, обмазавшись маслом.

Схватка с ле Буше длилась целый час, француз выскальзывал из захватов и победил спорным судейским решением. В итоге Иесс Педерсен взял золото турнира, ле Буше – серебро, Збышко Цыганевич – бронзу. Поддубный так вспоминал схватку:

«Мои подозрения подтвердились сразу же после ухода с манежа. За кулисами я узнал, что Рауль целый месяц смазывался прованским маслом. Однако это не помешало присудить ему победу по очкам. Казалось, за такой поступок нужно было исключить Рауля из состава чемпионата. Но сделать это, по-видимому, не позволила французская гордость».

Поддубный так расстроился из-за судейского решения и подлости соперника, что хотел бросить борьбу. Но в следующем году взял реванш и победил ле Буше на международном чемпионате в цирке Чинизелли в Санкт-Петербурге. Поддубный хотел наказать не только ле Буше, но и столичную публику, которая восхищалась французами, а русских борцов – высмеивала.

Поддубный слышал, как зрители называли его корявым, восхищаясь мускулатурой ле Буше: «Поддубный не спортсмен, а медведь. Напорется на хорошего борца и все. Неуклюж, куда ему против французов».

В итоге Поддубный так затаскал ле Буше по ковру, что тот сдался. Когда в финале Поддубный победил другого француза Поля Понса, ле Буше выбежал на арену, сорвал с себя одежду и потребовал реванш. Он кричал, что не проиграл, а схватка остановлена по ошибке.

«Говорили, что моя встреча с Раулем ле Буше была одной из интересных, – вспоминал Поддубный. – Рауль начал борьбу чрезвычайно резво. Один классический прием следовал за другим. Затем энергия Рауля начала ослабевать, я перешел в наступление. 27 минут я держал Рауля в партере, причем во время борьбы несколько раз напомнил ему шепотом про Париж и прованское масло.

Лежа в партере, на 42-й минуте Рауль обратился к жюри с просьбой, чтобы я его освободил, так как ему нужно сказать что-то очень важное. Сначала я отказывался отпустить Рауля и объяснил это тем, что он может убежать с манежа. Так оно и получилось. Рауль отказался бороться со мной даже после того, когда ему предложили тысячу франков за продолжение борьбы. Я был признан победителем».

После победы Поддубного в Санкт-Петербурге культура борьбы захватила общество:

«То, что происходило в цирке, не поддавалось описанию. Вся публика вскочила с мест, сверху на арену летели шапки. Шум стоял такой, что, наверное, было слышно на Невском. Я был возведен в ранг национальных героев. Возвращаясь в два часа ночи на извозчике из цирка, я проезжал по Литейному между двумя рядами публики. Меня сопровождали два адмирала, стоявшие на подножках пролетки. Таким образом я завоевал первый приз на Петербургском чемпионате».

Историк цирка Кузнецов считает, что победа Поддубного дала огромный толчок популяризации борьбы в России. Но тогда же она стала все больше превращаться шоу:

«Успех таких чемпионатов возрос с чудовищной силой. Тысячные толпы проявляли лихорадочный интерес к борцам, заполняя цирки к 10 часам вечера, когда куцая программа заканчивалась и начинался чемпионат. Чемпионаты растягивались до трех недель, до полутора месяцев, до трех месяцев. Они переезжали из города в город, выделяли любимцев публики, обеспечивали им громадные гонорары и повышенное внимание бульварной прессы.

Цирк без весеннего чемпионата стал одинаково немыслим и в столице, и в провинции, где, окончательно утрачивая спортивный характер, борьба принимала грубые, шантажные формы».

Хотя Поддубный участвовал в таких шоу, он не забывал про спорт. Почти каждый год приезжал в Париж, откуда возвращался с новым титулом чемпиона мира. Чемпионаты в Париже и Гамбурге считались самыми статусными и проводились по правилам бура. Туда приезжали лучшие борцы, но Поддубный среди них становился первым. Это принесло ему славу в Европе – он охотно ездил в гастроли по зарубежным городам.

Считается, что много лет никто не мог превзойти Поддубного, заслужившего звание «Чемпиона чемпионов». Хотя достоверно утверждать трудно: у Поддубного нет официального рекорда, а многие схватки не сохранились в истории. В 1910-м 39-летний Поддубный оставил соревнования, женился на актрисе Квитко-Фоменко и вместе с ней уехал в родную Красеновку, желая стать землевладельцем.

Борьба времен Поддубного напоминала поп-ММА. Циркачи использовали трэшток, обливались бутафорской кровью и носили патриотичные прозвища

Насколько великим борцом был Поддубный на пике – с 1903-го по 1910-й? Тогда он проводил сотни схваток в год, большая часть – по правилам шике. Поэтому слава о Поддубном опережала его достижения. Зритель не знал о характере схваток и верил во все, что происходит на манеже.

Важно понимать, что Поддубный не был Карелиным или Садулаевым своего времени. Борьба была искусством, в котором Поддубный показывал себя не только борцом, но и шоуменом. Он не выступал в образе атлета-молчуна, который собирает медали и рассуждает о наследии. Поддубный был нашим Броком Леснаром – топовым рестлером, который стал чемпионом UFC: он и гнул прутья на потеху аудитории, и разносил всех в буровых схватках.

В начале века в цирковой борьбе главенствовал Иван Лебедев (по прозвищу Дядя Ваня) – несостоявшийся юрист и театральный актер с еврейскими корнями. В школе он увлекался тяжелой атлетикой, а с 1905-го – судил чемпионаты по борьбе, подмяв под себя индустрию. Насколько артистичным был Лебедев, настолько же и хитрым. Он знал, чего хотят люди, а сам – сиял на манеже, одеваясь в необычные наряды.

Как и в цирке Никитиных, Лебедев использовал патриотизм зрителей, окончательно вытеснив из России иностранных промоутеров, которые до этого хозяйничали в борьбе. Лебедев дружил с Куприным, Шаляпиным, художниками Мясоедовым и Серовым. Выпускал популярный спортивный журнал «Геркулес», издавал книги, писал статьи. Широкоплечего промоутера знал почти каждый житель Санкт-Петербурга.

Лебедев ввел в моду русский облик арбитра – широкий картуз и сапоги «голенища-бутылками». На арене он кланялся на четыре стороны и объявлял парад борцов, которым давал патриотичные ярлыки: «волжский богатырь», «русский силач-самородок», «Святогор», «неизвестный борец из народа».

Чемпионаты Лебедева проводились под музыку, а песни подбирали под образ борца. Великану Святогору включали «Среди долины ровныя», нижегородцу Вахтурову – «Эй, ухнем». Чемпионаты были так популярны, что Лебедев проводил их по несколько параллельно. Почти все бойцы прошли через его руки, не стал исключением и Поддубный.

Как и прежние боссы, Лебедев уговаривал Поддубного проигрывать в шике – зрителям надоело, что он всегда побеждает. Он объяснял, какой ажиотаж будет перед реваншем, если тот проиграет первый бой. Советский клоун Рудольф Славский вспоминал такую сцену:

«Мне однажды пришлось присутствовать при крупном разговоре Поддубного и Лебедева. Выведенный из себя, чемпион закричал:

– Да ты пойми, я – Поддубный!

– А ты пойми, что я – Лебедев. Понял? Ле-бе-дев! Тебе я плохо-плохо, а замену найду. А вот найди ты другого дядю Ваню!»

В 1905-м Лебедев открыл в Санкт-Петербурге школу физического развития, которая подготовила много талантливых борцов. Он обкатывал их в шоу, где придумал борцам разные амплуа. На арене выступали «звери» – косматые и нарушающие правила дикари, «благородные красавцы» – джентльмены, побеждающие злодеев, «апостолы» – большие, но слабые великаны. Еще борцы-комики, устраивающие пародийные схватки, загадочные борцы в масках и иностранцы из экзотических стран.

Лебедев придумывал борцам говорящие фамилии и раздавал титулы – иногда в одном чемпионате собиралось по 15 чемпионов мира. Но все понимали, кто есть кто: борцы участвовали в буровых схватках и знали свой уровень. Считается, что выражение «по гамбургскому счету» зародилось в среде циркачей. Вот как его описывал писатель Виктор Шкловский:

«Гамбургский счет – чрезвычайно важное понятие. Все борцы, когда борются, жулят и ложатся на лопатки по приказанию антрепренера. Раз в году в гамбургском трактире собираются борцы. Они борются при закрытых дверях и завешанных окнах. Долго, некрасиво и тяжело. Здесь устанавливаются истинные классы борцов, чтобы не исхалтуриться».

Лебедев делил бойцов на группы по уровню мастерства и популярности. «На самой высокой ступени борцовской иерархии стояли «техники» или, как их еще называли, «пируэтники» – борцы, в совершенстве владевшие техникой борьбы [получали 100 и более рублей]. Ниже их стояли «брусовозы» или «яшки». На самой низкой ступени находились борцы, которых презрительно именовали «подкладкой», те, которые по приказу директора чемпионата проигрывали на туше [получали за это 5 рублей]», – приводил Жуков слова Поддубного.

Борцы почти за век до появления ММА использовали трэшток, чтобы привлечь зрителя: устраивали постановочные драки, искусно бранились, грозили друг другу расправой. Были даже специальные трюки: борцы прятали за щеку рыбий пузырь с красной краской, которая потом заливала лицо, чтобы казалось, будто в потасовке пустили кровь.

Борцы притворялись дикарями из Африки и обмазывались черной краской. А китайский бизнесмен-неудачник стал звездой, хотя вообще не умел бороться

Особенно зритель Лебедева любил борцов из далеких стран. Найти настоящих африканцев получалось не всегда, поэтому за них выдавали русских борцов, которые красили тело в черный и изображали дикарей.

Жуков в книге «Чемпион чемпионов» пересказал забавный случай: борца Осипова выкрасили в коричневый и назвали вождем вымирающего индейского племени. Перед схваткой он испускал воинственный клич и притворялся, что не понимает по-русски. Но обман вскрылся из-за глупой случайности. Зрители услышали, как Осипов после схватки обратился к товарищам: «Ну и упрел я, братцы, нынче!»

Но больше всего в труппе Лебедева пользовались популярностью люди с необычной внешностью. Выделялся Федор Климов – великан ростом 223 см по прозвищу «Святогор». Другой персонаж – Ванька-Каин, громила с огромными руками и лицом, будто высеченным из камня.

Оно было таким большим, что Ванька напоминал больного акромегалией. А публике рассказывал страшные истории – например, как съел медведя: «Как-то раз я встретился с медведем. Как с человеком боролся. И смешно вспомнить – животное, а подножку так и норовит. Медведя-то я, поборовши, скушал».

Самым популярным толстяком в цирке был Всеволод Авдеев (он же – Дядя Пуд), весивший 219 кг. Он выходил в клетку к дрессированным зверям, которые падали в обморок от его вида. Зрителю, который завертит его мельницей с верхнего обратного пояса, предлагали 500 рублей. Позднее Дядя Пуд стал арбитром и комедийным актером.

Но самым дерзким проектом Лебедева стал Саракики, представляемый как японский гений джиу-джитсу. Самозванец стал звездой после поражения России в войне с Японией. Лебедев инсценировал победы щуплого «японца» над русскими великанами.

Позже оказалось, что Саракики играл обрусевший китаец, работавший в петербургской прачечной. Он пытался строить бизнес, но открыл пивную и прогорел. В итоге его подобрал Лебедев – их переговоры стали мемом в цирковой публицистике:

– Как зовут?

– Борис Иванович Жандорфу.

– Китаец?

– Да.

– Согласен быть японцем?

– Мне все равно, моя пивная прогорела.

Низкорослый китаец выглядел хилым, а бороться совсем не умел. Тогда Лебедев придумал, что у него будет один трюк – захват запястья, которым он будет побеждать всех.

«Вот так ты с каждым будешь бороться: минуты две держи его за руку, затем бери в обхват подмышки, подними и сразу на пол. Не бойся, борец сам постарается упасть на обе лопатки», – откровенничал Лебедев в журнале «Геркулес».

Саракики побеждал всех захватом запястья. Болельщики хлынули в цирк смотреть на японского борца и его чудо-прием. «Весь 1907 год прошел у меня под знаком Саракики», – вспоминал довольный Дядя Ваня.

Лебедев долго обманывал зрителя, но Саракики стал проигрывать. После этого китаец еще долго гастролировал по провинции, где не знали о его неудачах. О выступлениях Саракики в гражданскую войну упоминает Павел Нилин в рассказе «Модистка из Красноярска». Замерзающие партизаны в сибирской тайге делились воспоминаниями. Один из них заговорил о цирке: «А в Иркутске в цирке Изако борются сейчас Иван Яго с японцем Саракики. Интересно: кто кого?»

В 1920-м про популярность Лебедева написал Маяковский – в пьесе «Чемпионат всемирной классовой борьбы». Арбитру Лебедеву отведена главная роль в схватках между представителями капиталистического мира.

А вот,
а вот,
народ, подходи,
слушай, народ.
Смотрите все, кто падки, –
Лазаренко в роли дяди Вани
любого борца положит на лопатки,
конечно, ежели он на диване.

Со временем зрителю надоел цирк Лебедева, потому что режиссерские трюки приелись из-за переизбытка и повторяемости. Газеты публиковали расследования, что все схватки – мастерски срежиссированный обман. Хотя к тому моменту Лебедев успел хорошо заработать, купить недвижимость и вложиться в бизнес. Он продолжал гастролировать с цирковой борьбой в СССР, в том числе с Поддубным, но прежнего ажиотажа уже не вызывал.

Поддубный остался в СССР после революции, выступал до 70 лет, но проигрывал молодым. Его смерть до сих пор вызывает споры

После завершения карьеры в 1910-м Поддубный недолго жил в родном селе, после чего вернулся к Дяде Ване и гастролям. Но Петр Ярославцев, который с конца 1909-го по середину 1913-го судил большинство схваток Поддубного, ни разу не видел, чтобы тот боролся в соревновательной схватке. В таком режиме Поддубный успешно выступал до 70 лет. Звучит немыслимо, но он был не только спортсменом, а еще большим артистом, умевшим впечатлить зрителя.

После революции отношение к цирковой борьбе стало смешанным. С одной стороны, ее считали пошлой буржуазной потехой, с другой – пропагандой спорта и здорового образа жизни. Газеты писали: «Дикая, перенесенная в наше время из Средневековья, борьба – кому это нужно?»

Лебедев продолжал гастролировать с борцами, но изменил подход. Чемпионаты отдали под контроль физкультурных организаций. Борцы снова появлялись в масках и носили прозвища, но в духе эпохи – Металлист или Инженер. Иван Чуфистов, новая звезда Лебедева, боролся с быком, сам Дядя Ваня руками удерживал на месте автомобиль с пассажирами. Поддубный же появлялся на арене, разгибая железные прутья и доставая оттуда красный флаг.

В 1920-м Поддубного ограбила и бросила жена, сбежав с любовником. Он пережил депрессию, но спустя два года вернулся на арену – сначала в московский, а потом в петроградский Госцирк. Поддубный продолжал триумфально побеждать, гастролируя по Союзу. Это были постановочные схватки шике, ведь Поддубному тогда было за 50.

Но борцы с именем отказывались ложиться под Поддубного – старику приходилось бороться всерьез. Так случилось с грузином Коло Квариани, который на чемпионате 1924-го в Харькове прочувствовал на себе его силу.

«Когда пришла очередь бороться с Поддубным, Ква­риани никак не соглашался с предложением Поддубного: «Бороться минут 18, а потом Квариани должен был лечь. Лечь? Под старика? О нет!»

«Ну что ж, сынок, пойдем в «бур», – сказал миролюбиво Под­дубный. Он уже не был неповорот­ливым медведем. Как неопытного мальчишку, сбивал он Ква­риани с ног, даже не стараясь класть. Ква­риани был ловок как кошка, но она попала в лапы тигра. Через три-четыре минуты Поддубный встряхнул его и резким движением бросил, как мешок, на зем­лю. Ква­риани унесли с манежа без сознания», – вспоминал цирковой артист Александр Ширай в журнале «Советский цирк» в 1960-м.

В том же году 53-летний Поддубный проиграл Ивану Чуфистову. После схватки сказал: «Эх, Ванька, не тебе я проиграл, а старости своей». Несмотря на возраст, Поддубный отправился в Европу, а через год – успешно выступал на гастролях в США, где стал большой звездой. Получить разрешение на зарубежные гастроли помог Нарком просвещения РСФСР Анатолий Луначарский, считавший их отличной рекламой СССР на Западе.

«В 1924-м опять выехал за границу, побывал в Германии, а затем отправился в Америку, – вспоминал Поддубный. – Было мне в то время уже 54 года. Должен сказать, что мой приезд в Америку вызвал большой интерес. Газеты поместили специальные статьи, портреты, биографию. Как только меня здесь не величали: «Иван Страшный», «Иван Великий», «Иван Непобедимый» и даже «Иван Грозный».

Через менеджера я вызвал на борьбу американских знаменитостей и королей ковра. Согласно спортивным правилам США, борцы-противники должны быть равными в весе. Пришлось и мне изрядно похудеть, согнать вес».

Подробности весогонки Поддубного сохранились в газете «Рассвет» (Нью-Йорк) от 7 декабря 1925 года: «Знаменитый чемпион Иван Поддубный усиленно тренируется, он согласен бороться с любым борцом, назначенным атлетической комиссией. Главным пунктом договора является то, что Поддубный должен похудеть на 20 фунтов [около 10 кг] тяжелого веса. Так как первая борьба назначена на 14 декабря, по условиям договора Поддубный должен весить в день борьбы не более 260 фунтов [почти 118 кг]».

В США Поддубный столкнулся с проблемами. Во-первых, до соревнований допускали атлетов не старше 38 лет. Но промоутеры схитрили и провели специальную медкомиссию, подтвердившую, что тело Поддубного в 54 года соответствует 40-летнему. Во-вторых, Поддубному пришлось адаптироваться к вольной борьбе, которой он не знал (американцы душили друг друга и проводили болевые). Он возмущался «дикими» правилами и с трудом осваивал новые приемы:

«У греческой борьбы 60 приемов, а здесь их – великое множество. Хватают за ноги и улаживают, человеческий организм приводят в тигровое состояние – в быстроту всего тела. Надо быть быстрым и упругим. Надо все предупреждать и предвидеть... Американцы бьют, когда не ожидаешь. 20 минут равняются часу французской борьбы. Надо бороться не только телом, но и головой».

В Америке Поддубный много побеждал, но были и поражения: Джо Стечеру (дважды), Томи Драаку. К концу гастролей Поддубный не впечатлял: вничью поборолся против Кальца, Збышко-Цыганевича и Штейнке. Ореол безупречности вокруг богатыря исчез – Поддубный вернулся на родину. Потом его снова пригласили в США, но он отказался.

В СССР Поддубный продолжил гастролировать, иногда проигрывая. Он так описывал этот период: «Мне надоело скитаться за границей, я вернулся домой, в Советский Союз. Я объездил всю страну, выступал в цирках, клубах, передавал опыт молодежи».

В конце сентября-1928 Поддубный участвовал в чемпионате цирка братьев Таити в Курске. Там победил многих борцов, но проиграл Климентию Булю. При этом в газетах писали, что Поддубный проигрывал ему и в 1916-м:

«Французская борьба, 83-й день чемпионата. На долю тифлисцев выпало быть свидетелями крупного события в спортивном мире. Непобедимый «король русского спорта», приводивший в восторг не только русских, но и наших друзей французов и англичан за границей, Поддубный был плотно прижат лопатками к ковру. Победа над ним досталась молодому русскому атлету Клементию Булю. Побежден Поддубный был приемом суплекс на 26-й минуте».

В 1937-м Поддубный проиграл молодому Мише Борову на арене самарского цирка. Но это была постановка – с ней борцы объездят почти весь Советский Союз. Если в молодости Поддубный отказывался ложиться под соперников, то с возрастом смягчил позицию.

Против мифа о непобедимости Поддубного высказывался еще писатель Петр Жеребцов, который описывал в повести цикла «Цирковые огни», как Поддубный проиграл Григорию Кащееву (хотя других свидетельств об этом бое не сохранилось):

«Поддубный начал дышать тяжело. Заикин дал знак. Гриша понял и снова начал бросать Поддубного по мане­жу, как мячик. Несчастный король борцов потерял всю уверенность и хладнокровие... Почти задыхаясь, Поддубный сказал: «От борьбы отказываюсь!» И, продолжая ша­таться, с трудом поднялся к себе в уборную».

При Сталине Поддубный получил награды: в 1939-м – Орден Трудового Красного Знамени и Заслуженного артиста РСФСР, в 1945-м – Заслуженного мастера спорта СССР. Поддубный совершенствовался в борьбе всю жизнь: изучил десятки приемов, изобрел свои и преподавал их молодым. Но всегда обижался, что его считают феноменом в силе, а не мастерстве борьбы.

Поддубный провел последнюю схватку, когда ему было 70 лет. Он остался в борцовском сообществе: ездил по стране, читал лекции, делился мастерством. В августе-1949 Поддубный умер от инфаркта в Ейске – в 77 лет. Его похоронили в городском парке рядом с могилами воинов, погибших в Великую Отечественную. Поддубный, хоть и не воевал из-за возраста, но гастролировал по фронту, поднимая боевой дух солдат.

Крестник Поддубного из Ейска Юрий Коротков, опровергая миф о голодной смерти, заверял: «Иван Максимович получал неплохой паек. Я сам ходил за ним на мясокомбинат и на склад, где выдавали пайки военным. У Поддубного для этого была вместительная сумка, которую он называл «кишкой».

Коротков вспоминал, что Поддубный после войны бесплатно получал мясные продукты, а на потеху местных – плел косы из гвоздей. Силы у Поддубного были, он не голодал, но организм привык есть много. Иногда Коротков приносил крестному деликатесы, на которые тот набрасывался:

«В то голодное время вареные початки молодой кукурузы были лакомством. Помню, тетя Аня послала меня угостить Поддубных кукурузой. С каким наслаждением крестный, посыпая солью кочаны, проворачивал их в мощных челюстях!»

Заведующая домом-музеем Поддубного в Ейске Наталья Гинкул тоже не считала, что Поддубного морили голодом. По ее словам, «могучий организм профессионального борца требовал одних калорий, а карточная система предлагала совсем другие».

Бас Руттен – любимый боец ваших любимых бойцов

Фото: РИА Новости/Н. Волков, STR; Gettyimages.ru/ullstein bild, HUM Images / Contributor, Universal History Archive / Contributor; commons.wikimedia.org