Фотоувеличение. Сергей Тараканов
Это с «Барселоной» игра. В ответном матче Кубка чемпионов нам нужно было отыграть разницу около 20 очков, чтобы пройти дальше. Народу полный зал собрался – ажиотаж сумасшедший был. И вот мы практически подобрались к сопернику – оставалось каких-то 2-3 очка. Как сейчас помню, среди шума прозвучал истошный крик-требование одного из болельщиков: «Чуууудааа!». Но в итоге мы немножко не дотянули. Проиграли тогда «Барселоне» по сумме двух встреч.
Странное совпадение – снова «Барселона» и снова я бью сверху. С удовольствием бы этот матч пересмотрел – тогда я очков 25 забил. Вообще, в свое время меня отучили бить сверху. Когда играли с динамовцами из Тбилиси, соперник часто «подставлялся», имитируя фол в нападении, а ты летел кубарем через голову. Все желание отбивали. Еще и фол судьи давали. Два раза упал головой в пол – и все. В следующий раз подумаешь – лучше от щита забить, «по-крестьянски».
Есть еще другая история. Я тогда еще в Питере за «Спартак» играл. Приехал только из Америки – у сборной было турне. Насмотрелся я там всего. И вот, убегаю в отрыв на площадке «Юбилейного» и забиваю сверху за голову спиной вперед. Легкий тогда был, прыгучий, молодой – нравились такие трюки. Кондрашин меня сразу же посадил на скамейку и говорит так презрительно: «Американец в лаптях ты!». У меня еще тогда были длинные носки – как у профессионалов. Дефицит! Так Кондрашин меня добил: «Еще и чулки одел!». В общем, в следующей игре я участия не принимал.
Отлично помню эту выездную игру против испанской «Бадалоны» в Кубке Чемпионов в 86-м. Володя Ткаченко тогда один из лучших своих матчей выдал. Кто-то его неудачно задел – то ли в пах попали, то ли еще куда. Мы всегда его добряка просили: «Вова, разозлись!». И вот Вова немножко рассвирепел: рявкнул пару раз, забил сверху. Больше к нему никто не подходил. И сразу так легко стало играть! Много пространства появилось, и все стало так сладко! Мы выиграли этот матч, причем в гостях.
Сейчас если ЦСКА выигрывает в гостях, то это считается нормальным, а в мое время это было редкостью. По разным причинам. Мы приезжали всегда маленькой делегацией. 10 игроков и тренеры с массажистом. Двоих игроков оставляли дома, зато «особисту» место в самолете всегда находилось. Так вот, с нами на выезде могли делать что угодно – часто и засуживали без риска какого-либо скандала.
Была еще причина некоторых поражений и трудностей: европейские команды уже начали усиливаться американскими легионерами. Поэтому нам всегда очень сложно было играть в Кубке чемпионов.
Это ЦСКА начала 80-х. В том сезоне за нас еще Римас Куртинайтис играл, а тренировал Сергей Белов. Римас не попал в состав «Жальгириса» и выступал в рижском СКА, в низшей первой лиге. ЦСКА ему тогда очень помог, пригласив в клуб. А то бы он спился в своем СКА. Это другая лига, и жизнь там была совершенно специфическая. Если бы Гомельский тогда не заметил его на Спартакиаде вооруженных сил, то пропал бы парень.
В ЦСКА он играл немного и часто просто голодал, так как зарплаты рядовому не платили. Выезды на соревнования были спасением. Помню, нас повезли на какой-то прием в Тбилиси, и он там так объелся с голодухи, что потом три дня встать с кровати не мог. Плохо ему было.
После сезона в ЦСКА Куртинайтиса сразу взяли в «Жальгирис», и там он начал играть. Стал основным игроком и клуба и сборной.
Гомельский примерно так же и Хомичюса поднял. Узнали? Он слева на фото. Есть даже реальная история про это. В 1979 году я и Вальдемарас Хомичюс были новичками в сборной СССР. Мне был 21 год, ему – 20. И если я играл в «Спартаке» в основной пятерке, то он не попадал в 12 игроков «Жальгириса». Но при этом Гомельский в него поверил и взял в сборную. Он увидел его физические кондиции, его характер. По этому поводу было очень много разных дискуссий, но Гомельский мог никого не слушать. В результате в 1982 году на чемпионате Мира в Колумбии Хомичюс был в символической сборной лучших игроков турнира, а мы выиграли титул. Вот такое чутье было у Гомельского.
Здесь я против Арвидаса Сабониса. Очень часто на снимках мы с ним рядом. Такие антагонисты. Несмотря на то, что я начинал в питерском «Спартаке», главная моя команда – ЦСКА. Одиннадцать лет все-таки за армейцев играл. Пришел, когда мне было 21, а ушел в 32. После того как в середине 80-х закончили играть Еремин и Мышкин, я, наверное, стал «лицом» ЦСКА в глазах литовских фанатов. Поэтому вся концентрация ненависти литовцев к советской власти и армии обращалась на меня.
В сборной мне плохую службу сослужила одна очень удачная игра. В 1979 году на первом моем взрослом чемпионате Европы я очень удачно вышел в нескольких играх с принципиальными соперниками. С теми же югославами, у которых сборная СССР не могла выиграть целых 8 лет, я появился на площадке за три минуты до конца первой половины и сразу забил с фолом. За 10 следующих минут я набрал 21 очко. 11 раз бросил – 10 раз попал. Ну вот так получилось. Самое интересное, что мне это очень навредило. Мы выиграли тот чемпионат Европы, а Гомельскому показалось, что я мазать не имею права. То есть если я промахивался один, а, не дай бог, два раза, то он меня сразу менял. Считал, что игра у меня не пошла. Я пытался его переубедить, приводил в пример игры, где я по три раза мазал в начале, а потом все забивал. Никак. Гомельский часто оперировал штампами. И здесь мне не повезло. Сложные отношения у меня были с Александром Яковлевичем. Я с ним постоянно спорил, пытался что-то доказать, объяснить. А он воспринимал это как бунт на корабле, который нужно было подавить любым способом.
Здесь мы против «Атланты» играем. Та самая знаменитая серия товарищеских матчей, после которых американцы возмущались, что русских в этих спаррингах натренировали перед Олимпийскими играми.
Тогда мы вместе с «Атлантой Хоукс» провели несколько дней в Сухуми на сборах. По поводу этого тоже много историй. Американцы реально не понимали, как можно в этих условиях находиться подолгу. А я на базе в Эшерах под Сухуми прожил в общей сложности год жизни!
На этой фотографии, кстати, и молодой Кевин Уиллис. Он потом в «Сан-Антонио» заканчивал. Самый возрастной игрок был в истории НБА.
А этого парня знают все. Легендарный Доминик Уилкинс на матче в Москве. В Тбилиси он не играл, но наша сборная все равно уступила на последних минутах два очка. А в Вильнюс Уилкинс приехал и был неудержим – проиграли мы тогда в овертайме.
Играли по смешанным правилам. Четыре четверти по 12 минут. Не помню, отодвигали трехочковую линию или нет, но было непривычно. Хотя в Лужниках мы «Атланту» все равно обыграли. Очков 15 была разница, причем матч транслировали в прямом эфире на США. До этого мы встречались с командой НБА только раз – с «Милуоки Бакс» на первом турнире «Mcdonalds Open» в 1986 году. Поэтому матчи с «Атлантой» я запомнил очень хорошо.
Уилкинс был, конечно, феноменальным игроком. Против него защищаться было сложно – человек вертикально взлетает. Причем, как говорил Майк Фрателло, по итогам тестов у Human Highlight Film (как называли Уилкинса) были самые слабые в команде мышцы, отвечающие за прыжок. А вот как-то выигрывал конкурсы по броскам сверху.
В «Панатинаикос», конечно, он уже приехал на закате карьеры, чтобы заработать денег. Которые, кстати, он потом и профукал. А в свое время у него по 8 люксовых машин в гараже стояло.
В октябре мы обычно играли против американских колледжей так называемые «exhibition games». Проводили 12-14 матчей, и, честно говоря, главной задачей для нас было выиграть больше половины игр, так как премию давали только при положительном балансе встреч. А турне было очень изнуряющим. Каждый день – новый город. Практически без выходных, везде мы таскались с этими сумками огромными. С каждым днем багаж только увеличивался – подарки разные, покупки. Подъем был в 5-6 часов, затем самолет, автобус, гостиница, тренировка. И так каждый день по кругу. Еще надо было найти, где подешевле поесть, потому что все экономили. Конечно, там была совершенно другая планета для советского человека. И залы, и баскетбол, и общий уклад жизни – все было совершенно по-другому. Форму, например, стирали сами. Потом сушили на лампе или феном в гостинице. Было много случаев, когда форма тлеть начинала, а о втором комплекте и речи не было.
С американскими студентами мы тогда играли много, но когда вышли против профессионалов, то поняли, что это совсем другая лига. С теми же «Милуоки» практически сразу посыпались. Тогда за них играл Джек Сикма, а тренировал Дон Нельсон. В НБА они тогда играли на уровне финала конференции, и сыграли мы против них бездарно. Первую четверть еще держались нормально, а потом провалились, потому что начали играть с ними в бей-беги без всякого плана. Разница в счете была какой-то неприличной.
Это был турнир «Дружбы» в 1984 году. На олимпиаду в Лос-Анджелес мы тогда не поехали по понятным причинам, и пришлось принимать участие вот в таком утешительном первенстве. Я не сомневаюсь, что на Играх бы мы были первыми или вторыми. По сути, это история про то, как у меня украли Олимпиаду, но что сейчас уже сожалеть? В финале там играли США – Испания, и понятно, кто победил с разницей «+30». На предолимпийском турнире мы обыграли испанцев примерно с таким же счетом. Считаю, что та сборная СССР 1984 года была даже сильнее, чем в 88-м.
А это уже игра на Кубок Чемпионов в 1989 году с греческим «Панионисом». Один из моих последних матчей за ЦСКА. Никогда его не забуду! На снимке игрок сборной Греции Христодулу, я и Ткаченко Володя. Американца не помню. Игра примечательна тем, что в Афинах нас разделали очков 20, и мы, хоть и старались, ничего сделать не смогли. У них летело все, даже с центра поля нам под конец забили. Критиковали и ругали нас нещадно в клубе, песочили. Так вот на игру в Москве все вышли злые и выиграли с разницей «плюс 50»!
Здесь я уже в Германии играю за «Людвигсбург» в 1990 году. Выбор клуба и лиги объяснятся довольно просто. Меня всегда приглашали в топовые клубы Европы, но когда, наконец-то, стало можно уезжать заграницу, возраст и физическое состояние мое уже было «ветеранское». На сборах перед Олимпиадой нас очень долго мариновали, а практически сразу после Игр в октябре месяце нужно было ехать в Испанию и участвовать в турнире за ЦСКА. Потом первенство страны, турне по Америке, Кубок Европейских чемпионов – и все это до Нового Года. 3 января 1989 года я прилетел с турне по трем европейским странам, а 4-го уже был в Салониках на игре за Кубок Чемпионов. Я просто умер эмоционально.
После этого я сказал, что в сборной больше не играю. Это было ошибкой, потому что как раз в 89 году все поехали «продаваться». Тот чемпионат Европы был выставкой-продажей. А меня на нем не было. Так что Олимпиада 88-го, хоть и стала звездным часом, но забрала много сил и особенно эмоций, без которых играть у меня не получалось никогда.