Врач сказал: «Со спортом ты заканчиваешь». Разыгрывающая баскетбольного клуба УГМК Елена Беглова о начале карьеры
Баскетболистка Елена Беглова выпустила книгу-биографию “Моя игра”. В ней она рассказывает о своем детстве и преодолении психологических травм, а также о пути в спорте: как выстраивала отношения с тренерами и руководством баскетбольных клубов, как преодолевала травмы и работала со спортивным психологом.
Книга доступна на сайте Елены http://elenabeglova.ru. Мы публикуем фрагмент текста.
Новая команда
Обычно выпускной из школы представляют пышным мероприятием с праздничными лентами и воздушными шарами, но в спортивной школе все иначе. Мы просто перешли из одной команды в другую: из «Звезд Тринты» — в московский баскетбольный клуб «Динамо». Мы — это часть нашей команды, которую отобрали учредители нового клуба. Мы все еще были начинающими и поэтому не выбирали, куда можно идти играть, просто двигаясь по инерции. Ни у кого тогда не было спортивного агента, который помог бы разобраться в условиях контракта, выбрать баскетбольный клуб и отстаивал бы наши интересы. Когда мы подписывали договор со «Звездами Тринты», большинству из нас было по четырнадцать-пятнадцать лет и мы не до конца понимали, что будет дальше.
Это был действительно новый уровень. В «Динамо» взяли также иностранных баскетболисток, более опытных, чем мы, — до этого я никогда не играла со спортсменками из других стран. Клуб базировался в Люберцах, там нам снимали квартиры, потому что в день было несколько тренировок и никто не смог бы на них успевать, добираясь из Москвы. Все это совсем не было похоже на прежние условия.
Меня удивляло, как здорово решился вопрос жилья. У меня появилась своя квартира! Это было потрясающе, как глоток свежего воздуха. Свое жилье, где все будет так, как я решу, и никто ничего мне на это не скажет. Где не будет чужих людей, храпящих на соседней кровати, где не нужно бояться, что кто-то разрушит мой уют. Где, наконец, я могу вешать на стену свои фотографии, а не тяжеленный ковер со странными узорами.
На выходные я приезжала к бабушке, а когда возвращалась к себе в квартиру — это была особенная искрящаяся радость. Я ощущала себя взрослой, а жизнь казалась свободной и прекрасной.
В других условиях
Когда переходишь из одной команды в другую, все меняется. Ты будто выныриваешь из привычного потока, и тебе нужно быстро влиться в новое течение. Пересмотреть свои навыки, настроиться на работу в других условиях. Это всегда сложно.
У тренера «Динамо», Александра Александровича Васина, была своя тактика, свой план тренировок, которых он педантично придерживался. Александр Александрович дал мне много возможностей для профессионального роста: я была максимально задействована на площадке — не сидела на скамейке и не выходила в самом конце игры.
Когда постоянно сидишь в запасных, нет ощущения, что ты что-то привносишь в командный результат. Это касается как победы, так и поражения: ты не берешь на себя никакой ответственности. Совсем другое дело, когда ты — основной игрок, и без тебя не было бы такого нападения, такой сыгранности, такого результата. Осознаешь свою роль, видишь, где и как помог или не помог своей команде.
Тренер знал мои сильные стороны и использовал их, и между нами сложились уважительные отношения: он был для меня авторитетом. Намного позже, когда у меня появился опыт, я посмотрела со стороны на свое спортивное прошлое. Сейчас мне кажется, что Васину не хватало гибкости и более глубокого понимания характеров игроков его команды. Но тогда я совершенно не обращала на это внимания.
Во втором сезоне игры за «Динамо» в команде произошла неприятная ситуация. За нас играла Женя, она была лет на десять старше, многому нас учила и очень помогала. Женя была с нами еще со «Звезд Тринты» и оставалась негласным лидером. И вот после первого сезона в «Динамо» неожиданно пришла еще одна опытная баскетболистка. У них с Женей началась конкуренция, они соперничали во всем. Через некоторое время выяснилось, что Женя заканчивает карьеру. В самом начале сезона игроки не уходят — очевидно, что решение расторгнуть контракт принадлежало руководству.
Тогда я поняла, что игроки, работая в одиночку, ни от чего не застрахованы: сегодня ты в команде, а завтра нет. Если и с опытными спортсменами бывают такие ситуации, то что же делать нам, начинающим? На тот момент в моей жизни не было человека, который мог бы стать опорой и помочь отстоять профессиональные интересы. И я решила, что мне нужен агент, нашла его через одну знакомую, подписала договор, и об этом узнало руководство «Динамо». Начался жесткий прессинг. Дело в том, что клубу невыгодно, когда у игрока есть агент — посредник между спортсменом и руководством.
Сначала мне позвонил один из тренеров команды со словами: «Что ты наделала? Зачем ты вообще это подписала?! Считай, что ты попала в рабство: куда скажут — туда и поедешь, теперь ты сама ничего не решаешь, все решать за тебя будет агент». Я понимала, что это не так: агент не преследует иных целей, кроме моих, — решать в любом случае буду я.
Следом позвонил директор «Тринты», начал обвинять меня и сказал, что я поступила ужасно. А потом и руководители команды, которые набирали игроков в «Динамо», стали подливать масло в огонь: говорили, что скоро я от своего агента сбегу и ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Дошло до того, что однажды главный тренер собрала нас по окончании тренировки и сказала: «Завтра приходите ко мне за зарплатой. Все, кроме Бегловой. У Бегловой теперь есть агент, вот пускай он за нее деньги и получает».
Я стояла и не верила своим ушам. Хотела было что-то ответить, но тут девочка, стоявшая рядом, сказала: «Лена, молчи. Не обращай внимания, все нормально. Они уже ничего не могут изменить, поэтому и кусаются». Я промолчала.
Моим агентом стал Сергей Николаевич Тараканов — высокий, статный, красивый мужчина, спортивный журналист, олимпийский чемпион по баскетболу, со множеством наград и титулов. Мне говорили, что я сбегу от него через пару недель, но мы сотрудничаем уже много лет и все это время прекрасно ладим. С годами он стал для меня кем-то вроде наставника: никогда не навязывал решений и всегда четко объяснял плюсы и минусы любого из них, при этом предоставляя мне полную свободу выбора.
Когда мы только начинали сотрудничать, я ужасно волновалась — не представляла, как стану диктовать агенту свои условия. Мне всю жизнь казалось, что это я всем должна, — и всегда приходилось брать ответственность на себя. Потребовалось целых десять лет, чтобы привыкнуть общаться с ним на равных: звонить ему как старому знакомому, чтобы просто поговорить и посоветоваться.
СЕРГЕЙ ТАРАКАНОВ:
Когда мы только начали работать вместе, Лена была быстрой, прыткой и работоспособной, но не всегда принимала правильные решения на площадке. Как игрок она выросла на моих глазах. Я должен был помогать ей развиваться и добиваться чего-то в профессиональном баскетболе, но даже представить не мог, что она станет таким успешным игроком и достигнет уровня национальной сборной России и «УГМК» — лучшей команды Европы.
Сергей Николаевич видит мои способности и понимает, какой команде я могу быть полезна, и это при том, что мою технику игры мы почти никогда не обсуждаем. Он знает, что в случае провала я и сама выдам себе порцию жесткой критики. Когда мы играем в Москве, он приходит поболеть за меня.
Забудь о спорте
Не помню, чтобы в первые спортивные годы со мной случались серьезные травмы. Бабушка, правда, думает иначе и может рассказать, как я вечно приходила с ушибами или выбитыми зубами. Она с ужасом вспоминает, как однажды после тренировки меня привезли домой на машине и сообщили, что я сломала ногу. К счастью, все это будто проходило мимо меня, не оставаясь в памяти. Думаю, сказалась моя «подготовка улицей»: когда мы с мальчишками вечно куда-то залезали и попадали в истории, было не до страданий от царапин и ушибов. В этих приключениях закалялся не только характер, но и тело, поэтому мелкие травмы и даже переломы я не воспринимала как нечто трагичное. Если бежит кровь — ее нужно остановить и идти дальше. Дождалась, когда снимут гипс, — топай тренироваться и работать. За это тренеры меня уважали: они видели, что несмотря на боль я встаю и иду играть, стиснув зубы и вырывая победу; видели, что мне важно приложить максимум усилий. Но одна травма выбила меня из привычной жизни и едва не лишила баскетбола.
Шел первый сезон в «Динамо». За нашу команду стали играть две баскетболистки с Кубы. С ними приехал тренер, тоже кубинец. Руководство клуба решило, что он будет заниматься с нами в тренажерном зале — передавать опыт.
Несмотря на дистанцию между игроком и тренером, он не скрывал, что я ему нравилась, и девчонки из команды, конечно, обращали на это внимание и посмеивались. Однажды мне пришло сообщение: «Мне бы хотелось встретиться с тобой в непринужденной обстановке. Может, сходим куда-нибудь, погуляем? Я понимаю, что это неправильно, но ты так мне интересна». Не помню, что ответила ему: к таким жестам я относилась пренебрежительно и с недоверием. Он точно выделял меня среди остальных, поэтому обычно вызывал, когда на тренировке нужно было что-то продемонстрировать.
Как-то он дал нам упражнение со штангой и в очередной раз пригласил меня показать всем, как его делать. Я встала под штангу, он повесил на нее несколько тяжелых блинов, с которыми я должна была присесть и после этого вернуть штангу на место. Видимо, количество блинов, с которыми я присела один раз, его не устроило, и он стал довешивать еще и еще. Когда я взяла эту штангу, она стала во много раз тяжелее. Я не смогла сказать тренеру: «Мне тяжело — я не могу», — поэтому присела снова и неожиданно почувствовала, как в спине что-то щелкнуло. По телу начала медленно разливаться боль. Я стала успокаивать себя тем, что недостаточно размялась перед тренировкой и скоро все пройдет.
Тренировка закончилась, но тянущая боль никуда не ушла. Она нарастала: с поясницы перекинулась на ногу, отдавала в бок — захватывала все тело. Я поняла, что произошло что-то серьезное.
Бывает привычная боль, с которой можно продолжить игру, сконцентрировавшись на том, что происходит на поле. Выбила палец, например, — да, больно, но нужно пойти и взять в руки мяч — потом будет время, чтобы себя пожалеть. Воспалились ахилловы сухожилия — да, неприятно, но сквозь эту боль можно двигаться. Получила сильный ушиб? После тренировки сделай компресс или массаж, приложи лед. Эта боль временная, она пройдет, она знакома и понятна.
Когда я в режиме игры, все меняется и мозг как бы перестает воспринимать болевые сигналы, он сосредоточен только на том, что происходит на площадке. Я не бегу с мячом, думая: «О боже, как болит нога!» или «Что мне делать с этим выбитым пальцем?» — я просто знаю, что смогу сделать после игры, чтобы облегчить боль. Спустя годы тренировок я научилась понимать, где можно терпеть, а где нужно сбавить обороты, дать телу восстановиться, чтобы быть в форме перед решающими соревнованиями. Тогда я попробовала было терпеть боль, но она была новая и совершенно мне непонятная. Я не знала, чего от нее ждать, — это опасная боль или боль, с которой можно продолжать тренировки.
Чтобы понять, насколько серьезна травма, нужно было срочно делать снимок. На тот момент большинство из нас были начинающими игроками, едва окончившими спортшколу. За нас не держались, поэтому, когда я повредила спину, никто из тренеров или руководства команды не выразил особого беспокойства. И когда случилась эта история со штангой, я несколько раз подходила к тренерам, прежде чем меня направили на МРТ.
Это сейчас я уже могу взглядом опытного спортсмена определить проблемы в спине, коленях и других частях тела, едва взглянув на снимок, а тогда это была моя первая МРТ в жизни. Я еще не знала, что между снимками обычного человека и профессионального спортсмена большая разница. У тех, кто много лет в спорте, есть травмы, которые накладываются одна на другую: у нас совсем иначе работают мышцы и связки. Если у обычного человека есть те же проблемы со здоровьем, что и у профессионального спортсмена, — это беда. Поэтому хороший врач всегда проведет границу между организмом обычного человека и такого, как я.
Мне сделали МРТ и под снимком написали: «Протрузия межпозвоночных дисков». Я подумала: «Боже, что за страшные слова?!» Врач, разглядывая мой позвоночник на листе негатива, тоном, не терпящим возражений, сказал: «Ну все, со спортом ты заканчиваешь. Стоит тебе упасть — и ты инвалид. Ты не сможешь родить ребенка, да что там — не сможешь даже ходить. В общем, все плохо».
Я слушала его, молчала и не понимала, как такое возможно. Это был ужас: как это так — «заканчиваешь со спортом»?! Больше врач не сказал ничего, и я не понимала, что делать дальше: как ходить, как быть со спиной и, главное, — как жить без баскетбола? На тот момент я не представляла, что когда-нибудь проснусь и мне не нужно будет идти на тренировку, разминаться, бегать и отрабатывать сложные броски, готовиться к турнирам и соревнованиям. Жизнь без баскетбола казалась немыслимой.
Я стала искать других врачей. Все как один пугали неутешительными прогнозами, но конкретики никто не давал. Я чувствовала, что они хотят навязать мне что-то чужое, совсем не имеющее ко мне отношения. Первое время я была совершенно раздавлена. Я только окончила спортшколу, вышла на новый уровень, начала играть с иностранными спортсменками, а теперь всему этому может прийти конец?!
Продолжение истории можно прочесть в книге Елены Бегловой «Моя игра» (доступна на сайте http://elenabeglova.ru).