Смертин запустил блог на Sports.ru! Первый текст – об отце, который сбегал с завода ради его тренировок и укладывал спать с мячом

Легенда с нами.

Всем привет! Это Алексей Смертин. Так вышло, что я постоянно слежу за Sports.ru. Пару лет назад давал сайту большое интервью, а совсем недавно рассказывал, как выиграл экстремальный марафон на Байкале. Прочитав комментарии, подумал, что вам могут быть интересны и другие истории из моей жизни и карьеры, поэтому завел блог. Так нам будет удобно общаться. 

В ближайшее время ждите посты про Жозе Моуринью, жизнь «Челси» середины нулевых, дух настоящей Англии в «Портсмуте» и «Чарльтоне», незабываемом времени во Франции. А еще мои рассуждения о том, как пережить звездную болезнь, почему нашим футболистам важно уезжать в топ-лиги и расширять кругозор. 

Буду очень признателен, если в комментариях вы предложите свои темы. Я обязательно выберу несколько для будущих постов. 

А пока первый и очень важный для меня текст – про отца. У нас были непростые отношения, но его вклад в мою карьеру бесценен. 

Отец проводил жесткие тренировки – и я не мог их пропускать

Я даже не помню, когда начал заниматься футболом. Кажется, в жизни всегда был мяч – и это ощущение сформировал отец.

Он работал слесарем-коленвальщиком на моторном заводе, но его главной страстью был футбол. Эта страсть передалась ему от моего дедушки, который очень любил играть до ухода на фронт. Он был минером и погиб, когда в 1943 году разминировал мост. Папа тогда был еще совсем ребенком, рос в деревне Шелаболиха Алтайского края. Рассказывал, что мячей не было – дедушка с друзьями гоняли набитый соломой желудок коровы.

В нашем доме в Барнауле мяч всегда был важнейшим атрибутом. Отец разделял любовь к футболу и любовь к мячу. Приучал неистово любить именно мяч, даже укладывал с ним спать. Иногда было неудобно – и я скатывал его вниз. Но были моменты, когда сам брал мяч и засыпал с ним под боком. 

Отец тренировал нас с братом – это было смыслом его жизни. Помню как сейчас: он брал огромный рюкзак, в который обычно складывал улов с рыбалки, а когда рюкзак был свободен – набивал его мячами. И мы шли с этим рюкзаком на площадку. Отцу было неважно, в каком она состоянии – зимой играли на снегу, даже если было трудно передвигаться.  

Ребенку всегда хочется ударов, голов и пасов, но отец требовал другого. Показать влево – а уйти вправо. Брал несколько мячей и бил в меня, причем не в бедро или голеностоп, а в колени и живот. Просил, чтобы я эти мячи не только ловко обрабатывал, а еще умудрялся разворачиваться и обострять. Это его принцип: от сложного – к простому. 

Даже в игре папа требовал определенных действий. Если обыгрывать – то не просто убирать в сторону, а использовать элемент, который мы с ним изучили. Он намеренно ставил меня в тяжелые условия, воспитывал несгибаемость. Выбирал соперников только старшего возраста, чтобы бороться с теми, кто физически сильнее. Если все-таки младшего – игроков должно быть больше. Поэтому еще маленьким я привык играть с мужиками, которые не щадят и бьют по ногам. А когда пробился в большой футбол, мне было не сложно адаптироваться. После тренировок папы я уже не видел препятствий. 

Чтобы заниматься со мной, он даже сбегал с завода, когда я учился во вторую смену. Был действенный план: он отмечался на проходной, а потом перелезал через забор. Один раз, когда возвращался, папа сиганул прямо к сторожевым собакам – хорошо, что они его не тронули. Садился в троллейбус номер 2 и ехал через весь город в наш район Сулима. Я знал, что когда он придет, обязательно разбудит меня и потащит на площадку. Он всегда просил, чтобы я перекусил – считал, что нельзя тренироваться на голодный желудок. Помню, как из-за еды у меня болел бок – папа злился, но все-таки давал отдышаться. 

Отказаться от тренировок я не мог. Только если болел. За зиму мы с братом могли болеть по два-три раза – в Сибири лютые морозы, сложно не заболеть. Тем более когда ты в минус 20 идешь с отцом на каток в соседний двор. Садишься в сугроб сменить валенки на коньки и играешь в хоккей с клюшкой. Потом откладываешь клюшку – и играешь на коньках в футбол. Это тоже идея отца: он считал, что футбол на коньках развивает координацию, потому что тяжело владеть мячом. Снова садишься в сугроб – и надеваешь кеды, чтобы просто попасоваться. Домой возвращаешься весь замерзший. 

Когда мы болели, отец называл нас дохлыми. Заставлял дышать над картошкой – но это еще ничего. Молоко с маслом и медом – вот что отвратительно. 

Мне кажется, простуда была единственной поблажкой, которую нам давал отец. Сам он всегда держался до конца. Ни разу не сказал мне: «Сын, хватит, пойдем». Стоял, околевал на морозе, но никогда не прекращал тренировку. Сколько нам хочется играть – столько и играли. Когда он заходил домой, мама сразу наливала горячую ванну. Отец отогревался в ней 30-40 минут. 

Папа был воплощением спортивного образа жизни. Даже в магазин бегал трусцой. Для него вообще было нормальным бегать, а не ходить. 

Отец не любил нежностей, но кое-что я помню

Я злился на отца. Считал, что все это несправедливо. Думал: «Он же мой отец, как можно быть таким требовательным». 

Не подумайте, я очень любил футбол, ему не приходилось заставлять нас играть. Но я считал, что он мог быть мягче. Наверное, я в большей степени воспринимал его тренером. Папой называл только дома, а при ребятах во дворе – Генычем. Все его так называли. Сам он называл себя паханом: «Пахан пришел. Вставай, завтракай, пойдем на тренировку».

Ребенком я получил от него два подарка, если не считать мячи. Первый – клюшка Koho. В то время такие были пределом мечтаний, он достал ее через друга-хоккеиста. Помню, я в спальне, отец подходит и говорит: «Сына, у меня для тебя подарок». Скрылся за дверью – и там показалась красивая клюшка с золотистым пером. А второй подарок – игрушечный черный револьвер, который он привез из Геленджика. 

Отец не проявлял нежность дома: не мог подойти и просто обнять или поцеловать. Не в его характере. Но один момент нежности я помню. Перед тем как пойти в ванну после тренировки, он вставал на колени перед кроватью, брал мои красные от мороза стопы и согревал их дыханием. После этого мама надевала мне шерстяные носки, которые заранее клала на батарею. А папа шел на 30 минут в ванну. 

Мы с братом никогда не жаловались маме. Нам казалось стыдным что-то сказать ей про отца. Когда спустя 20 лет я с ней разговаривал, она сказала, что не знала про его методы. Занимается с ребятами – и хорошо. Мама была отдушиной, ее нежность очень помогала нам. Да и на ней держался весь дом – незачем было усложнять ей жизнь. 

Интересно, что родители не требовали от меня успехов в учебе. Как-то я получил две двойки, очень стеснялся и ждал нагоняя, но его не было. Нагоняй был только в одном случае – от отца, если я плохо сыграл. У него даже была 5-балльная система оценок. Пятерки я получал очень редко – обычно четверки и тройки. Иногда двойки. А один раз отец поставил кол, объяснив, что я был недостаточно инициативным. 

Его оценки касались не только футбола. Когда по телевизору шла «Песня года», он брал тетрадку и ставил оценки артистам. 

Мы созванивались всю карьеру, чтобы отец дал мне установку на матч

Когда я пробился в большие клубы, отец стал мягче. Он увидел, что его занятия сработали, можно сказать, получил дивиденды от инвестиций. Хотя он тренировал меня не для того, чтобы я стал известным – это не было самоцелью. Просто он безумно любил футбол. Делил игроков на две категории: первая – «светлые головушки», вторая – «козлы бездарные». Других не существовало. 

И нас с братом он все-таки относил к категории светлых головушек, говорил: «Вы явно не в меня». А себя причислял к бездарным и всегда рассказывал одну историю, которую знают все в Барнауле – она стала притчей. На стадионе «Красное знамя», где он играл за команду завода «Мотор», по периметру лежали беговые дорожки, а за полем была песочная яма для прыжков в длину. Отец – левша – играл левого нападающего. В одном матче он хотел навесить в штрафную, но не получалось. Раз прокинул мяч – не дали подать. Два – тоже не дали. Когда прокинул в третий раз, увидел, что защитника нет и навес пройдет. Только оказалось, что он уже в песочной яме. 

Отец трезво себя оценивал. И хотел, чтобы сыновья были лучше. 

Став тренером в моей барнаульской академии, он вычислял перспективных игроков и с ними персонально занимался. У него была привилегия. Так и говорил: «Я Смертин-старший. Если бы не я, здесь бы вообще ничего не было». Это, возможно, немного обижало тренера и директора школы, но отчасти было правдой. 

Я часто вспоминал политику отца в разных командах, но особенно – на первых тренировках в «Челси». Как-то в детстве я играл со старшими ребятами, давал им передачи, а они мне – нет. Я злился и говорил отцу: «Ну почему они не дают мне пас?» А он строго отвечал: «Требуй с себя, а время, когда партнеры будут пасовать, еще придет». И уточнил: появятся партнеры, которые будут с тебя спрашивать, и уже ты что-то не выполнишь. 

В «Челси» я в этом убедился. В Англии нельзя выключаться из прессинга, тормозить движение команды и медленно думать. Нужно играть стабильно на высоком уровне – и характер, который дал отец, помог мне быстрее адаптироваться. В Англии любят характерных людей. Простят технические ошибки, но малодушие – никогда.  

Практически всю карьеру я звонил отцу до матча и получал установку. Она была простой: быть активным, предлагать себя, отрабатывать с первой до последней минуты. Мне кажется, здесь прослеживалась его мечта видеть нас игроками атаки, а не обороны. 

Сейчас я и сам отец. Когда родился сын, я хотел, чтобы он видел во мне наставника, а не тренера. Я понял, что воспитывать детей нужно на примере, на действиях. Это работает намного эффективнее, чем просто слова. Намного важнее показать, что ты сам так делаешь – и от этого есть польза.

Основы воспитания своего папы я тоже считаю важными и использую: не распыляться, а добиваться и идти до конца в своем деле. 

Ведь без этого ничего не получится.

Подписывайтесь на мой инстаграм

Фото: РИА Новости/Алексей Куденко; личный архив Алексея Смертина; instagram.com/smertinofficial