Музыка в фигурном катании: Эннио Морриконе
Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).
«Я, Эннио Морриконе, умер».
Именно такими словами начинается некролог выдающегося итальянского композитора, одного из классиков киномузыки, написанный им за несколько дней до собственной смерти: «Io, Ennio Morricone, sono morto».
***************
Музыку Морриконе слышали все: и те, кто интересуется кинематографом и смотрели такие фильмы, как «Хороший, плохой, злой», «Однажды в Америке», «Профессионал», «Миссия», «1900», «Омерзительная восьмерка» и многие-многие другие, и те, кто все эти фильмы по какой-то причине не смотрел — потому что киномузыка Морриконе давно уже живет своей жизнью, давно уже звучит вне оригинального контекста. Она появлялась в сериалах «Симпсоны» и «Клан Сопрано», под нее читал свои тексты рэпер Jay Z, ею открывали свои концерты Metallica, Ramones и The Mars Volta; и, конечно, она постоянно звучит на турнирах по фигурному катанию. Она повсюду — чем бы вы ни увлекались, каковы бы ни были ваши вкусы в музыке и кинематографе, вы совершенно точно не прошли мимо этого итальянского мастера.
Композиторское портфолио Морриконе поражает своим разнообразием: здесь есть все, от самых популярных и доступных песенных жанров до элитарного авангарда. Хотите попсовый хит, побывавший на верхних точках хит-парадов — послушайте «Se telefonando» в исполнении Мины. Одна из самых популярных и любимых песен в Италии — ее написал Морриконе.
Хотите чего-нибудь джазового — без проблем. Музыка Морриконе звучит на джазовых фестивалях, ее регулярно перекладывают известные джазовые исполнители, да и сам Морриконе начинал свой путь в музыке именно как джазовый трубач.
Хотите чего-нибудь пожестче с роковым саундом? Морриконе и здесь есть что предложить — послушайте, скажем, небольшой фрагмент из его музыки к фильму «Изгоняющий дьявола 2: Еретик». Фильм вряд ли кто вспомнит в будущем, а вот музыка Морриконе наверняка останется в памяти.
Если же хочется чего-то более экспериментального и авангардного, для вас Морриконе написал более 100 произведений разных жанров, многие из которых в свое время исполнялись на его концертах. В течение примерно 15 лет, с середины 1960х по 1980ый год, Эннио был членом экспериментальной группы «Gruppo di Improvvisazione Nuova Consonanza» (или просто «Il gruppo»), которая записывала импровизации, эклектично смешивая самые разные музыкальные стили и техники, от джаза и фанка до разных техник академического авангарда. Морриконе был одним из лидеров этой группы.
Наибольшую известность композитору, несомненно, принесла его киномузыка. Впрочем, и здесь поражает то же самое: разнообразие стилей и техник, способность оживить любой материал в любом жанре. Морриконе «озвучил» более 400 фильмов, среди которых были шедевры Леоне, Бертолуччи, Пазолини, Полански, Торнаторе, Альмодовара, Дзефирелли, Тарантино — а были совершенно проходные фильмы, названия которых мы теперь знаем только по одноименным саундтрекам Морриконе. Остается только гадать, как при такой пестроте материала и при таком неровном качестве кинематографа композитору удавалось всякий раз сказать что-то интересное, создать что-то значительное. Плохой киномузыки у Эннио Морриконе просто нет.
В его творчестве — таком объемном, значительном, пестром — поражает умение быть разным, но при этом всегда интересным, оригинальным. Поражает способность находить вдохновение в самых простых вещах: в крике койота, легшем в основу знаменитой темы из фильма «Хороший, плохой, злой»; в звуках сирены Марсельской скорой помощи, ставшей частью припева «Se telefonando». В умении использовать тишину. Конечно, поражает и чисто итальянский мелодический дар, так ярко проявившийся в темах «Миссии» или, скажем, «Cinema paradiso». И умение создавать необычайно выразительные подголоски, дополняющие и углубляющие общую выразительность материала. Поражает тот дар, благодаря которому Морриконе и остается рядом с нами сейчас, уже после своей смерти.
Музыка итальянского композитора вот уже около двух десятилетий привлекает внимание фигуристов и их хореографов. За это время было создано немало замечательных программ, три из которых я и предлагаю сегодня вспомнить.
I. Вакаба Хигучи, КП сезона 2016-17: «La califfa» (хореограф — Ше-Линн Бурн)
Два очень хороших проката в конце сезона: на ЧМ-17 в Хельсинки
и последовавшем за ним командном чемпионате мира:
В свой первый взрослый сезон Вакаба вышла с двумя новыми постановками от двух новых для себя хореографов: Ше-Линн Бурн и Массимо Скали. Судя по тому, что сотрудничество с ними продолжается до сих пор, опыт работы был сразу признан удачным — и немудрено! Выступая по юниорам, Вакаба многим запомнилась прежде всего своим прыжковым талантом и экспрессией, однако к ее хореографичности и в целом «компонентности» тогда оставались вопросы. Все ответы были найдены в изумительной лирической короткой программе на музыку Эннио Морриконе к фильму «La califfa» (1970), поставленной Ше-Линн Бурн.
В любой программе бережность и тонкость работы с музыкальным материалом определяется, во-первых, нарезкой музыки (которой очень легко испортить фундамент программы) и, во-вторых, отношением к фразировке — такой расстановкой элементов, которая производила бы естественное впечатление при просмотре за счет точного соответствия характеру и структуре музыкальной мысли. Иначе говоря, прыжки, вращения и дорожка шагов не должны «выпирать» из программы, не должны рвать музыкальную ткань на части — напротив, они должны дополнять ее, быть продолжением музыкальной мысли. Все это в программе Ше-Линн сделано на высочайшем уровне.
Для того, чтобы оценить фразировку, обратите внимание хотя бы на то, как акцентированы все мелодические остановки — все окончания мелодических мотивов и фраз — в начале дорожки шагов. Как в соответствии с музыкальным материалом додержаны все позиции.
Помимо красивейшей мелодии, структура которой так хорошо передается в примере выше, в музыке Морриконе есть еще и важный выразительный подголосок, своеобразное мелодическое «кружение» на одном месте, многократно повторяющееся на протяжении всего трека в партии фортепиано. И это мелодическое кружение тоже воплощается и нередко акцентируется в движении фигуристки: в твиззлах в самом начале дорожки, в начале одного из вращений, в оригинальном «циркуле» вприсядку, который комментировавшая тот прокат Татьяна Анатольевна, конечно же, сразу оценила: «ох, как красиво!». Действительно красиво. И очень тонко.
Через прекрасную музыку Морриконе Ше-Линн открыла новую Вакабу — выразительную, яркую, многоплановую. Способную быть лиричной и пронзительной. И столь любимую болельщиками фигурного катания.
II. Мэтью Савой, ПП сезона 2005-06 (хореограф — Том Диксон)
Два лучших проката, каждый со своими плюсами и минусами: на пред-олимпийском национальном чемпионате
и собственно Олимпиаде 2006го года в Турине:
Мэтью Савой не завоевал каких-то больших титулов и не одержал громких побед (на его счету только бронза ЧЧК и несколько бронзовых медалей этапов Гран-при и чемпионатов Америки), но все равно смог запомниться болельщикам, внимательно следившим за фигурным катанием в первой половине 2000х. Фигурист с очень необычным стилем катания… и судьбой. На протяжении всей своей карьеры Мэтью выступал за один и тот же маленький провинциальный клуб, у одного тренера (Линды Брэнен), ставился почти все время у одного хореографа — только набиравшего тогда популярность Тома Диксона (ныне постоянного хореографа Сатоко Мияхары). Он успешно совмещал фигурное катание с учебой, благополучно закончив магистратуру Иллинойского университета и поступив в престижный Корнелл за год до Туринской Олимпиады. После Олимпиады Савой закончил кататься и успешно начал свою адвокатскую карьеру, но в 2014ом году неожиданно вернулся в фигурное катание и, похоже, остался там уже навсегда — в настоящий момент он работает тренером в Бостонском клубе.
Болельщикам фигурного катания он запомнился главным образом программами, особенно одной программой — произвольной сезона 2005-6 на музыку Морриконе, поставленной, как и всегда, Томом Диксоном. Из музыки итальянского мастера был использован главным образом популярный саундтрек к Оскароносному фильму «Миссия» (1986 год): основная тема «Gabriel’s Oboe» (хронометраж по Олимпийскому прокату: 1:12 — 2:42), «Asuncion» (2:42 —3:30) и «The Falls» (с 4:00 до конца). Помимо этого, есть небольшое вкрапление музыки к фильму «Однажды в Америке» (3:30 — 4:00), а начинается программа и вовсе не с Морриконе — точнее, не совсем с Морриконе: в течение первых сорока с небольшим секунд (0:30 — 1:12) звучит саундтрек Бенуа Джутраса к фильму «Большое путешествие» с артистами цирка дю Солей. Даже там, впрочем, Морриконе почти незаметно вкраплен в музыкальную ткань.
Секрет притягательности этой программы, помимо выразительности катания и гибкости самого фигуриста — небывалое по меркам того времени использование «транзишенов» перед, после и между прыжками. В ней нет ни одного банального захода на прыжок, нет явных пустот. Программа все время «звучит», все время в движении. Перед самым сложным своим каскадом 3А-3Т фигурист делает эффектный кораблик, после чего прыгает аксель с относительно короткой дуги:
Перед вторым акселем заход смотрится еще оригинальнее: короткий гиброблейд и вновь прыжок почти без подготовки:
Заход на заключительный лутц делался с провозкой на колене — сам прыжок, опять же, прыгался без подготовки (на гифке вариант с национального чемпионата — на Олимпиаде получилась сдвойка):
Но самый оригинальный и сложный заход, несомненно, делался перед тройным сальховым, на который фигурист заходил со спирали.
Олимпийский прокат этой программы в 2006м году стал вершиной карьеры Мэтью Савоя: и со спортивной, и с артистической точек зрения. Стал отличным окончанием его пути, его миссии.
III. Елена Бережная / Антон Сихарулидзе, КП сезона 2001-02: «La califfa» (хореограф — Игорь Бобрин)
Исторический Олимпийский прокат в отличном качестве:
Всем, чего добился в спорте, я обязан Лене. Ее стойкости, мужеству, воле, хладнокровию, невероятному внутреннему стержню. Удивительно, что говорю про маленькую хрупкую девочку, правда?
(из интервью Антона Сихарулидзе)
Драма Елены Бережной и чудо ее возвращения в спорт хорошо известны и вряд ли нуждаются в каких-то комментариях. После страшной травмы головы и последовавшей трепанации черепа занятия фигурным катанием казались в лучшем случае возможностью вернуться к нормальной жизни:
Лене ведь катание после ее травмы было прописано всего лишь как терапевтическое средство. Доктора сказали – для того, чтобы мозг быстрее восстановился, Лену надо поместить в привычную для нее обстановку. И я вызвала Антона на разговор. Объяснила ему: ты ведь понимаешь, ни о каком продолжении спортивной карьеры не может быть и речи, но тебе надо просто походить на тренировки, покататься с ней, делать вид, что ты полон энергии и счастья.
(из интервью Тамары Николаевны Москвиной)
Итог этих «просто походов на тренировки» тоже хорошо известен: уже через два года пара завоевала серебро Олимпиады, затем два чемпионских титула и золото следующих Олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити. Ну а символом этой истории стал, конечно, незабываемый прокат лирической короткой программы под музыку Морриконе.
Если попытаться описать эту программу одним словом, то на ум приходит прежде всего «чистота». Чистота технических элементов: высокая двойная подкрутка (обязательная в КП в то время), прекрасный унисон в прыжке и параллельном вращении. Чистота и настоящая балетность линий и поз. Чистота и увлекающая за собой искренность чувств и переживаний. Чистота света, исходящего от их костюмов.
Сама по себе «чистота» коварна: она может быть «мертвой», стерильной, непродуктивной. Но это не тот случай. Программа Лены и Антона поражает своей скрытой динамикой и скульптурностью поз. В этой динамике кроется секрет выразительности программы, секрет ее непрерывающейся до сих пор жизни.
В короткой программе мы обратились к современной музыке. Речь идет о произведении Эннио Морриконе «Женщина калифа», а идея программы навеяна образами классических скульптур Огюста Родена.
(из интервью Тамары Николаевны Москвиной)
Сложно сказать, стали ли в итоге какие-то конкретные скульптуры Родена основой для этой программы или нет, но точно можно сказать, что динамизм скульптур Родена, его способность создавать движение, полетность и динамизм при работе с застывшими формами, получил свое оригинальное воплощение в программе Бережной-Сихарулидзе. Достаточно посмотреть на некоторые стоп-кадры — на полетность рук, динамику линий, выразительность взаимодействия двух тел:
Классическая чистота линий, скульптурный динамизм позировок и, конечно, исключительная музыкальность (послушайте хотя бы начальный прыжок, приземленный в концовке фразы) — на этой почве вырос прокат, который многие до сих пор не могут забыть: прокат до слез и дрожи, прокат навсегда.Тот шедевр, который будет пересматривать еще не одно поколение болельщиков.
И переслушивать — прекрасную музыку Эннио Морриконе.
***************
Помните, как заканчивается фильм «Миссия»? В результате разного рода политических интриг миссионеры-иезуиты, пришедшие христианизировать племя индейцев гуарани, погибают от рук объединенного испано-португальского войска. Но их дело обретает новую жизнь. В последнем монологе Римского кардинала звучит парадоксальная мысль: некоторые живые на деле скорее мертвы, а некоторые мертвые — живы, ибо «дух тех, кто мертв, сохранится в памяти живущих». Этот монолог звучит под прекрасную музыку Морриконе, которая еще со времен выхода фильма обрела новую жизнь — на концертной сцене, на телевидении и радио, в фигурном катании. Эта музыка жива до тех пор, пока ее играют и слушают, пока под нее катаются программы. Жива до тех пор, пока она сохраняется в памяти живущих — даже после того, как великий итальянский композитор взял лист бумаги и написал на нем «Io, Ennio Morricone, sono morto».
«Я, Эннио Морриконе, умер».
Светлая память.