Слабоумие

Этот пост написан пользователем Sports.ru, начать писать может каждый болельщик (сделать это можно здесь).

В захаровской кинопостановке «Двенадцати стульев» между Бендером и Изнуренковым произошел диалог примерно следующего рода:

– Зачем вы обидели государственного курьера?!

– Позвольте, я никого не обижал!

– Как это не обижали? Он был… обиженный!

По такому же принципу Веллитон был официально назначен травмировавшим Акинфеева. Что, мол, там думать? Контакт был? Был. Травма была? Была. Какие еще могут быть вопросы?

Да вот такой, например. Являлся ли прыжок Веллитона необходимым и достаточным условием травмы Акинфеева? Необходимым – да, являлся: без прыжка не было бы травмы. Достаточным – нет: сам по себе прыжок еще не означал ее нанесение.

Футболистам, знаете ли, доводится падать во время игры. В принципе, любой подкат, любое столкновение, – да что там! – любое соприкосновение чреваты получением/нанесением травмы. Но спортсмены – они на то ведь и спортсмены, что беречь себя – хоть и важный, но не основной для них навык. Их предназначение – борьба, опережение, обыгрыш, пересиливание. Вратарь сам должен уметь на выходах вот так, корпус в корпус, сносить оппонентов. И сносят ведь. И ничего, выживают.

Почему тема породила множество разногласий? Вовсе не потому, что кто-то не видит или не признает очевидного. Все дело в том, что большинство либо не привыкло, либо неспособно, либо не желает утруждать себя структурным восприятием событий. Оно рассматривает ситуацию, не деля ее на промежуточные стадии и состояния: либо полностью виновен, либо полностью невиновен.

Истина же несколько сложнее, и суть ее заключается в следующем: Веллитон виноват в том, что Акинфеев потерял равновесие – но не виноват в том, что Акинфеев получил травму. Поэтому желтая карточка – это справедливое наказание, а дисквалификация – произвол.

… но ярость благородная вскипала, как волна. Собственно, это нормальная реакция на случившееся. Нормальная для нынешнего состояния общества и количественно преобладающих умов в нем. Неслучайно обвинения почти всегда сопряжены с оскорблениями, угрозами, утрированными прогнозами («а завтра он переломает нам всех вратарей») – косвенными признаками людей, чем разум физически (именно так) покорежен злобой.

Злость бывает нужна человеку. Злость человека мобилизует. Злоба – выжигает. Травмирует. Отупляет. Для мозга это большая нагрузка. Он вынужден искать способы облегчения. По сути, он переключается в safe-mode – человеку остаются в пользование ослабленные, поврежденные нейроны. Мыслить ему удается преимущественно грубыми приближениями. Потому-то, кстати, такие – живущие на первой передаче – люди легко охмуряемы популистскими лозунгами.

Естественно, скандальный эпизод был сложен для их восприятия. Но КДК, но исполком – это же специально отобранные кадры! Для них это не привилегия, это обязанность – возноситься над уровнем бытовой склоки. И все эти моральные усиления – «вратарь сборной», «не в первый раз», «по совокупности», «для острастки» – не должны были возобладать над их разумом. Ибо закон не должен допускать особых соображений и выборочных толкований. Только тогда он будет эффективен.

Куда там. О какой эффективности может идти речь, если сам Джордж Буш российского футбола позволил себе пристрастное толкование? Подумаешь, какая мелочь: оказание давления на подчиненных. В общем-то, уже тогда многое было ясно. Любят у нас потрафить начальству. Трудно не любить.

Кто же еще должен ему потрафить? Есть такое правило: информация, чтобы быть доступной, должна соответствовать IQ примерно на десять пунктов ниже среднего IQ аудитории. Видимо, пришла пора завести в РФС должность специального переводчика, который с минимальной потерей качества доводил бы до руководства истины, хоть немного отличные от элементарных.

P. S. Вспомнился роман Виктора Гюго «Девяносто третий год». Главный герой его – видный юноша, при этом талантливый командир, в общем, цвет нации – отпускает на волю матерого врага. Тот попал в плен потому, что спасал детей из пожара. По закону герою полагается за это смерть. Решающим на суде оказывается голос близкого для него человека – его учителя, его духовного наставника. И вот уже войско рыдает, солдаты просятся на замену, палач колеблется. «Пусть свершится правосудие», – говорит учитель. Когда падает нож гильотины, раздается выстрел, две родственные души отлетают вместе.

То было накануне девятнадцатого столетия в Европе.

В 2011 году футбольные власти России обнаруживают соответствие по форме не то дремучей древности, не то банановой республике.