Пятьдесят плюс один. Часть первая
Все экстраординарное и ошеломляющее не ускользает от взгляда Ули Хессе в нынешнее межсезонье. Колумнист ESPN в первой части эпопеи о важном правиле немецкого футбола рассказывает историю Мартина Кинда, ищет причины невнимательности журнала «Kicker», прорабатывает судебные сценарии, мониторит прессу и вспоминает скандал 1988 года. Пустые бутылки, ностальгия по девяностым и цитата президента «Боруссии» прилагаются.
На прошлой неделе в немецком футболе случилось нечто экстраординарное и ошеломляющее. Однако СМИ не уделили этому должного внимания, даже «Kicker» выделил для этого меньше половины страницы. Возможно, из-за особой сложности проблемы; возможно, из-за отсутствия ее очевидного решения; а может дело в том, что вопрос решался за закрытыми дверями.
В понедельник директор «Ганновера» Мартин Кинд обратился в арбитражную палату с просьбой дать оценку делу, заведенному по его инициативе в январе 2010-го. Дело направлено против правила, известного под названием «пятьдесят плюс один».
Непубличные слушания должны были стать вторым шагом в стремлении Кинда пересмотреть существующий регламент. Первый шаг был предпринят на встрече тридцати шести профессиональных команд Германии в ноябре 2009-го, тогда Кинд впервые предложил изменить правило. Предложение ждал оглушительный провал – только «Ганновер» проголосовал «за» – и это спровоцировало следующий шаг.
В немецком футболе случилось нечто ошеломляющее. Однако СМИ не уделили этому должного внимания
С тех пор многие (возможно, и сам Кинд) успели заметить, что судебный процесс, организованный одним клубом вопреки желанию всех остальных, обречен на провал. Слушания будут формальными и лишь предшествуют третьему шагу: вызову европейского комиссара по проведению соревнований или подготовке дела к передаче в Европейский суд. Но ни того, ни другого не случилось.
До того как мы перейдем к дальнейшим событиям, позвольте рассказать из-за чего весь сыр-бор. Попутно я попытаюсь объяснить иностранным читателям структуру немецких клубов и суть правила «пятьдесят плюс один».
Мне приходилось видеть некоторые репортажи, в которых Кинда называли владельцем «Ганновера», в других его называли президентом, а в третьих нарекали аббревиатурой «CEO». Он не является и никогда не был владельцем; он чувствует себя президентом, но не более; третий вариант ближе других к истине, но тоже не совсем верен.
С другой стороны, я встречал статьи, утверждавшие, что у немецких клубов нет частных владельцев. Таковыми нельзя назвать ни Кинда, ни более известного Дитмара Хоппа с его «Хоффенхаймом», потому что клубы принадлежат их членам или же болельщикам. Верна первая часть утверждения, вторая – лишь отчасти. Наши клубы не принадлежат никому, даже их членам, так же, как никто не владеет «Красным крестом», «Лейбористской партией» или «Всеанглийским теннисным и крокетным клубом».
На первый взгляд различий немного, но это не так. Клуб, имеющий владельцев, неважно кто они, может быть продан или перевезен, скажем, из Бруклина в Лос-Анджелес. Клуб, не имеющий владельцев, может исчезнуть, но он никогда не будет продан или переведен. (Это объясняет, почему чемпионшип до сих пор боролся за «Уимблдон», не позволяя использовать произвольное имя «Милтон-Кейнс»).
Традиционно все наши спортивные клубы не имеют владельцев. Как «Красный крест», они не являются коммерческими организациями и существуют для общественной пользы (что, между прочим, дает им значительные налоговые льготы). Как и к «Лейбористской партии», любой может присоединиться к ним за скромную ежегодную плату. И как «Всеанглийский теннисный и крокетный клуб», они организованны таким образом, что их члены могут наслаждаться физической активностью от футбола до плавания и езды на велосипеде. Клубы готовы удовлетворить любую фантазию и имеют для этого все необходимое.
Немецкие клубы не принадлежат никому, даже их членам, так же, как никто не владеет «Красным крестом» и «Лейбористской партией»
Каждый член клуба, достигший установленного возраста, имеет право выбирать клубных представителей – таких, как президент, и голосовать на ежегодном собрании клуба. Члены клуба могут вносить изменения в повестку дня и созывать экстренные собрания.
В этом и есть главное отличие от различных схем членства в Англии, где члены клуба не имеют никакой реальной власти. Это объясняет, почему некоторые клубы в Германии не хотят увеличивать число членов – чем их больше, тем труднее их контролировать.
(Можете поискать на «Youtube» «Hauptversammlung Eintracht 1988». Вы найдете съемку легендарного собрания членов клуба «Айнтрахт» (Франкфурт) в 1988 году, во время которого было выпито две тысячи бутылок пива, а один из выступавших ударил стюарда, пытавшегося убрать его с трибуны. Стюард, не заметивший хук справа, оказался тренером женской боксерской команды «Айнтрахта»).
Публичный, некоммерческий, мультиспортивный принцип для общественной пользы с пьянками, драками и кучей недостатков царил в немецком футболе в девяностые. Немецкий футбольный союз не допускал клубы с другим устройством к участию в соревнованиях под своей эгидой.
Большим клубам однако эта ситуация не нравилась, потому что это здорово ограничивало их доходы. В то время как многие зарубежные клубы получали деньги от могущественных инвесторов или богатых владельцев, немецкая модель позволяла лишь добрым покровителям спускать деньги на местные клубы в поисках дешевой славы. В 1997-м тогдашний президент дортмундской «Боруссии» Герд Ниебаум сказал: «Перемены скоро придут в бундеслигу, это вопрос общеевропейских процессов. Если мы останемся верны старой клубной системе, то экономическое несоответствие станет причиной наших неудач».
Пока давление на немецкий футбольный союз нарастало, традиционно организованный клуб «Ганновер» столкнулся с серьезными проблемами. Они впервые в своей истории вылетели в третий дивизион, большинство игроков ушло, болельщики убегали со стадиона толпами, долги росли, а руководство настиг традиционный беспорядок. (Скоро президенту стала угрожать смертельная опасность, и он был вынужден посещать игры в сопровождении телохранителей.)
В сложившейся ситуации клуб стал искать успешного и уважаемого в регионе бизнесмена, который мог бы помочь. Например, привлечением спонсоров или руководством в менее разрушительной манере, нужен был человек, не истощенный годами внутренней борьбы. Другими словами: клубу нужен был человек со стороны.
Человек, которого они нашли, нисколько не был заинтересован в футболе – его не интересовала ни «физика», ни эмоции, и он никогда не собирался управлять клубом. Но его ужасали перспективы местной гордости «Ганновера», и он согласился помочь. В сентябре 1997-го члены клуба выбрали новым президентом Мартина Кинда.
Бизнесмен из Иордании, недавно спасший «1860 Munich Ltd.» от банкротства, вложив 18 млн евро, может купить только 49% акций
Кинд родился в 1944 году в Вальсроде, городке в сорока милях к северу от Ганновера. Когда ему было восемь, родители (заняли нишу на рынке, если, конечно, таковая вообще там была) открыли магазин по продаже и распространению слуховых аппаратов. В 1970-м Кинд основал маленькую компанию «CEO» и начал быстро расширяться. Он открыл магазины по всей Германии и в нескольких европейских странах, расширил ассортимент, занялся продажей одежды и гостиничным бизнесом.
Через тринадцать месяцев после избрания Кинда президентом «девяносто шестых» в октябре 1998-го верховный совет немецкого футбольного союза собрался в Висбадене недалеко от Франкфурта на историческое заседание. Короче говоря, двести пятьдесят шесть делегатов решили позволить членам DFB превратить их профессиональные футбольные команды в акционерные общества. По сути, DFB наконец разрешил компаниям участвовать в соревнованиях высших лиг, при соблюдении определенных условий.
Вот где вступает в силу правило «пятьдесят плюс один», потому что оно гарантирует главное условие: немецкий футбольный союз признает только те компании, которые являются владельцами клуба. Это значит, что любая компания, решившая выпустить акции, должна оставить пятьдесят процентов плюс одна акция во владении клуба, который изначально сформировал компанию.
Получается, что «Бавария» – клуб, созданный «Bayern Munich Ltd», является акционерным обществом, десять процентов которого принадлежит «Adidas», еще десять – отдано «Audi». Настоящим же владельцам остается восемьдесят процентов. А Хасан Исмаик, бизнесмен из Иордании, недавно спасший «1860 Munich Ltd.» от банкротства, вложив восемнадцать миллионов евро, может купить только сорок девять процентов акций.
Правило «пятьдесят плюс один» было умным решением со стороны немецкого футбольного союза – имея пирог, мы стали его есть. Так было и так есть, большинству немецких болельщиков нравится такая политика, потому что это гарантирует невозможность драматичных сценариев, когда миллиардер делает с командой, традиционно привязанной к обществу, все что захочет. Правда, есть еще одна досадная проблема – «Байер».
В ближайшие дни читайте «Пятьдесят плюс один. Часть вторая»
P.S. «Hauptversammlung Eintracht 1988»:
«Мартин Кинд в картинках»:
Подписаться на блог можно, нажав (в зависимости от предпочтений) на фото Ули Хессе или маскот блога гусыню Люси из Оберхаузена: