«Паша не верил, что мама умрет... Через что прошел мальчишка с Урала, прежде чем превратиться в мировую звезду»

Елена Савоничева, корреспондент "Советского Спорта", взяла интервью у сестры нападающего "Детройта" Павла Дацюка.

ПАША! ЕСЛИ ТЕБЕ БОЛЬНО. ЕСЛИ ТЕБЕ РАДОСТНО. ВСЕГДА. В ДОМЕ ТВОИХ РОДИТЕЛЕЙ ПОМНЯТ И ЖДУТ ДВОЕ. СТАРШАЯ СЕСТРА ЛАРИСА (СПРАВА) И ЮНАЯ ПЛЕМЯННИЦА АНЯ. ФОТО ЕЛЕНЫ САВОНИЧЕВОЙ

…Тринадцатый – любимый номер Дацюка в «Детройте». Тринадцатый автобус везет меня из центра Екатеринбурга на отшиб – в район Сортировки. Здесь взрослел гений – на хоккейной коробке двора; в «хрущевке» без лифта; в трешке на четвертом. Здесь детство. Здесь вещи-воспоминания. Старый видик, купленный Пашей на первую получку. Нарисованное коллегами поздравление Валерию Игнатьевичу Дацюку с рождением сына. Иконы, вышитые бисером сестрой Ларисой. Павел живет здесь каждое лето, приезжая из Америки на уральские каникулы. Я не дозвонилась. Я пришла без спросу. Проговорили весь вечер. Старшая сестра Лариса, юная племянница Аня и кошка-старушка Мотя пятнадцати лет. На мой вопрос, почему раньше никто из них не давал интервью, Лариса устало-удивленно приподняла брови: «Прежде, чем говорить, надо что-то сделать». Вместо «до свиданья» я – уже на лестнице – пожелала им счастья. Шла к остановке, поскрипывал снег. Есть слово «меньше», есть слово «больше». Но вряд ли можно измерить то, что для 15-летнего Павла Дацюка сделала в 25 лет сестра Лариса…

СЕРДЦЕ ВАЛЕРИЯ ДАЦЮКА ОСТАНОВИЛОСЬ В МАЕ 2005-го. НА ПОЛПУТИ К СЫНУ… ФОТО ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА

«УЧИСЬ, КАК ПАВЛИК!»

– Наша мама Галина Павловна, – Лариса бережно вынула из альбома черно-белое фото, – больше двадцати лет была заведующей столовой на военном заводе. Отец работал автомехаником. Когда родился брат, мне было десять. Четвертый класс закончился, все подруги – в пионерлагеря, а я – с Павликом…

– …но потом брат пошел в детсад?

– Как на каторгу! Во-первых, Павлик у нас стеснительный. А, во-вторых, наша мама готовила – пальчики оближешь: цыплята-табака, салаты, домашняя колбаса… А чужая пища Паше не нравилась. Воспитатели на него жаловались маме: «Не ест!». А мама им твердила: «Если захочет – поест. Не ест – значит, не хочет!». В сад Пашу водила мама, забирала в пять часов я. Кажется, он повзрослел быстро. Я закончила школу, поступила в техникум – он пошел в первый класс…

– Вы и учиться брату помогали?

– Помогала. Но, будем говорить честно, он учился на тройки. – А они еще мне говорили: «Твой дядя был отличником. Учись, как Павлик!» – улыбается племянница Дацюка Аня. – Но я случайно нашла дядин дневник… А там – тройка на тройке! Да еще половина листов из дневника вырвана… – Паша не любил математику, – вспоминает сестра Лариса. – Мы делали уроки минут за сорок. Я старалась все за него поскорей решить и быстрей освободиться. Главное – чтоб мама пришла с работы, а у нас все сделано. Отца двойки не возмущали. Он лишь приговаривал: «Зачем такое допускаете? Исправляйте».

– Была у брата школьная любовь? – Он не признавался. Но, мне кажется, в начальной школе ему одноклассница Лена Бабиченко нравилась. Она была отличницей, давала ему списывать. И все разговоры дома были: «Лена, Лена…».

– Какой иностранный язык Паша учил в школе? – Французский. Но он его, кажется, не знает. А насчет английского я брату говорила: «Паша, ты найми кого-нибудь…». А Павлик мне сказал: «У меня есть запас – на то, чтоб общаться с тренерами и партнерами. Этого хватает». А интервью он и на русском давать особо не любит. – Сочинения за нас в школе мама писала – а мы с дядей их в тетрадки переписывали, – обобщает Аня.

– Какие книги Павел читал? – За книжку его посадили еще до школы. Но он три строчки прочтет – и: «Ой, мне надо бежать!». Так и не дочитал. Зато сейчас пристрастился – слушает книги в наушниках.

– На школьных собраниях краснеть не приходилось? – Его никогда сильно не ругали. В шестом классе он впервые поехал за границу – на турнир в Данию. Их расселили в семьи к ребятам, против которых они играли. И, когда Паша вернулся, его попросили рассказать в школе, как оно там, в Дании. А Павлик, прилетев домой, с порога сказал: «Мама! Ты представляешь? У них есть комната для глажки белья! Там фрукты круглый год лежат на столе!». Брат был поражен. А когда датские дети захотели приехать к нам и пожить в наших семьях, наши тренеры этого не допустили...

«ПРИЕХАЛ ФИГУРИСТ»

– Кто пристрастил Павла к хоккею?

– Отец. Сам в хоккей не играл, но был настоящим болельщиком: волновался, переживал. Видели во дворе хоккейную коробку? Летом пацаны рубились в футбол, зимой – в хоккей. Дети играли – отцы болели. Мы у Паши в шесть лет не видели ни одной игрушки – только мяч да клюшку. Была коллекция машинок – но они стояли, и брат с ними не играл. Зато хорошо помню его коньки, висящие в коридоре. Как сушили и штопали амуницию брата. И как Паша с папой гнули крюки клюшек на газовой плите (это сейчас они гнутые, а раньше клюшки продавались прямые): конец клюшки нагреют – и давай ее загибать.

– Кто такой «дядя Вова Ситников», о котором Паша вспоминает в интервью?

– Дядя Вова жил тогда в соседнем доме. Он сколотил из детей дворовую команду и тренировал их. Он же посоветовал Пашу тренерам школы «Юность». Когда брата привезли в «Юность», он вышел на лед в белых фигурных коньках, в которых играл во дворе (ну, какое еще богатство ему могло достаться от меня?) – и у тренера, видно, был шок: приехал «фигурист»… Тренер выдал ему хоккейные коньки на несколько размеров больше. И сказал: «Завтра чтоб был в этих!» – «Так я ж на них не умею…» – прошептал Павлик.

– Правда, что во дворе до ночи тренировался?

– Надел шесть носков. Катался часов до одиннадцати. Я еще всегда говорю: спасибо нашим соседям! Павлик и дома броски отрабатывал… Родители старый сервант не выкидывали только из-за того, что он был на ножках – это были «ворота». У Паши с Аней – десять лет разницы. Брату было девять лет, когда я вышла замуж и уехала из дома. Когда я была в положении, Павлик говорил: «Нам нужен мальчик!». Родилась Аня. Брат сказал: «Девочка… Ну, вот что с ней делать?». Представлял ее всем как «младшую сестру», играл с ней дома то в футбол, то в хоккей. Говорил племяннице: «Вставай на ворота!». – Во время одной игры мы с дядей раскололи огромную вазу, которую дарили маме, – вспоминает Аня. – Но мы так ее соединили, что было почти не видно. Но потом мама решила поставить в нее цветы. И она потекла… – А когда у нас зашел разговор: «Может, отдадим Аню в женский хоккей?», Паша сказал: «Там от женщины остается только слово «женский» – не вздумайте!».

– Лариса, вы на Пашины тренировки попадали?

– Нет. Я с ним один раз съездила, а потом и говорю ему: «Ну, и что вы сегодня? Как фигуристы катались: не забивали, не пасовали…». И он мне сказал: «Больше со мной не поедешь. И, если не понимаешь, матчи мои, пожалуйста, не смотри!».

«НЕ БУДУ КАПИТАНОМ НИКОГДА!..»

– Когда вы сами поняли, что ваш брат – звезда?

– Когда он привез Кубок Стэнли. Он в том году и бронзовым призером Олимпиады стал. Но Паша говорит: «Я – не звезда. Обычный хоккеист. Есть люди более талантливые». Я волейболом два года занималась – а потом пришла и сказала родителям: «Больше не буду!». И родители ответили: «Ладно». Если я полтренировки думала, как я поскорее приду домой, лягу на диван и буду есть халву (засмеялась), вряд ли из меня вышел бы чемпион. Паша себе такого не представлял. Вот вам разница между обычными людьми и спортсменами.

– Он не думал бросить хоккей?

– Лет в тринадцать пришел домой и сказал: «Наверно, брошу…». В этом возрасте подростки в команде уже начинают смотреть, кто лидер, а кто – нет. Во всех командах – начиная с первой – Паша был капитаном. Но тут вдруг захотел быть капитаном другой человек. И Павлика с этим парнем ребята после тренировки столкнули лоб в лоб, окружили и сказали: «Деритесь!».

– Пришел с синяками?

– Пришел со словами: «Капитаном я больше не буду никогда. Не хочу!». Он никогда не дрался, считал: как это – ударить человека? Тогда и хотел уйти из хоккея. Сейчас они с тем парнем – лучшие друзья. Но у Паши такая черта: дал себе слово – соблюдай. Он сейчас может быть ассистентом капитана, помощником… но капитаном – нет!

– Сколько времени занимала ежедневная дорога в «Юность»?

– Час в один конец. В чем еще разница между обычным человеком и спортсменом? Транспорт не ходит (а трамвай тогда ходил раз в полчаса) – вы пешком пойдете? А Павлик – мы видели эту картину несколько раз – с тяжелым походным рюкзаком и клюшкой в руках идет по рельсам… Или маме звонит подруга: «Галя, я видела твоих – Павлик тяжелый рюкзак тащит, а Валерка рядом идет. Ну, хоть бы помог ребенку!». – «Нельзя. Павлик должен сам». Ни мама, ни папа никогда не делали из Паши икону, – вспоминает Лариса. – А мама даже не успела ни на одном его матче побывать. Когда она умерла, Паше было 15…

«МАМА ВЫЗДОРОВЕЕТ?..»

– Павлик у нас часто простывал, сильно кашлял. И мама, уже больная раком, повезла его летом в Одессу. Южным солнцем она себя убила. После поездки болезнь стала прогрессировать. Я в тот момент развелась с мужем – мама еще и за меня переживала. И я знаю, что мы оба – и я, и брат – чувствуем себя виноватыми.

– Когда вы узнали про болезнь? – Маме стало очень плохо – и она попросила отвезти ее в больницу на консультацию. Врач посмотрел. Потом попросил ее выйти. Меня оставил в кабинете. Когда мне сказали, что у мамы четвертая стадия рака, у меня по лицу сразу побежали слезы. А медсестра мне сказала: «Ну-ка, быстро утерла свои слезки. Ты сейчас выйдешь – я не знаю, что ты придумаешь, – но чтобы мама даже не могла предположить». Я врала. Про ущемление нерва. А ей оставалось жить месяц. Был конец декабря. 24 января мамы не стало.

– Паша догадывался?

– Когда брат собирался на тренировку, я шепнула: «Паш, я пойду тебя проводить». Он удивился: «С чего вдруг?». Мы пошли к остановке через дворы. «Паша, ты знаешь, мама болеет…». – «Да, Лариса, она болеет, но она же скоро выздоровеет?». Я Павлику все рассказала. Он уехал с командой на соревнования. Мама все ждала его. Ждала, когда он вернется. Павлик приехал. Наутро она умерла.

– Как ваша семья перенесла это?

– Отец смерть мамы переживал долго и тяжело. Он бросил работу. И не был нам помощником. Мы сами взрослели. Сами пытались чего-то добиться. Раньше всем занимались родители – а теперь нам надо было самим платить за квартиру… Павлик тогда часто повторял: «Лариса, мы будем жить вместе. Построим большой дом – и будем жить вместе». Я знала: кто-то должен быть сильным. Ведь если мы все будем сидеть дома и убиваться, как папа, своим горем – что с нами будет?.. Мне пришлось сразу пойти работать. Нет, я себя мамой не чувствовала – я думала, как выжить.

– Кем вы пошли работать?

– С техническим образованием устроилась на мамин завод бухгалтером. Поначалу даже не все слова понимала, что слышала. Но я знала, что надо зарабатывать на хлеб. Институт заканчивала потом.

– Что вы тогда ели?

– Честно? Или второе, или суп. Вместе – не получалось. Сначала делили поровну. На четверых. Пусть понемножку – но всем одинаково. А уже потом (улыбнулась) кто-то кому-то мог отдать свою часть.

ДЕТСТВО БЫЛО СОЛНЦЕМ. В КРУЖЕВЕ У МОРЯ. В ЛЕСТНИЦАХ БЕРЕЗ. ДЕТСТВО БЫЛО МАМОЙ. НО ЕЕ УЛЫБКУ ВЗРОСЛЫЙ ДЕНЬ УНЕС. ФОТО ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА

«ОТЕЦ ПОЕХАЛ ВСТРЕЧАТЬ И УМЕР»

– Спустя 12 лет трагедия случилась с отцом – но, в отличие от мамы, он не дождался Паши…

– Папа всегда чувствовал: из Павлика что-то получится. Отец позвонил мне утром (сборная завоевала на чемпионате мира бронзовые медали): «Сегодня прилетает Павлик – поеду его встречать!». Дошел до стоянки. Сел в машину. И сердце остановилось… Паше со стоянки позвонил охранник. Брат прилетел домой в тот день случайно: вся сборная летела через Москву, а его забрали в свой чартер болельщики из Екатеринбурга… Мы с каждым разом все больше остаемся одни и одни. Папина смерть стала для Паши шоком. Он несколько дней ни с кем не разговаривал.

– Слишком много испытаний для одного. Была еще страшная травма… – Паша не любит об этом вспоминать. А мне – вспоминать обидно. «Динамо-Энергия» по контракту после сезона должно была дать брату квартиру. Он во время сезона получает травму. Причем отыграл полматча (!) с порванными связками! Он это понял только после сирены. Все встают, а он встать не может… Операцию ему в Екатеринбурге сделали неудачно. Нога перестала сгибаться вообще. А больные игроки никому не нужны. Квартиру Паше не дали: «Ты же до конца сезона не доиграл…». Спасибо Крикунову. Он теперь у Павлика – крестный. Когда брат после травмы прилетел в Казань, у тренера первый вопрос был: «Ты – крещеный?» – «Нет». Врачи на него посмотрели и сказали: «Сперва креститься – потом лечить».

– Легенда гласит: у Дацюка – «нога Гарринчи». То есть одна короче другой. И потому он так особенно катается…

– (Смеется.) Нет. Ноги у него одинаковые. Просто папа его очень рано решил поставить на ножки. Месяцев в восемь. А так как Паша родился крупненький – больше четырех килограммов – то, когда его поставили на ножки, они скривились. А походка у него – хоккейная. Я брату говорю: «По тебе даже без коньков видно, что ты – хоккеист. Идешь, ног не поднимая, тащишь за собой весь асфальт». Этим летом, вечером перед его отлетом, мы стояли у подъезда. К брату подходили болельщики. И у меня была такая гордость. Так было приятно! У меня к Павлику сейчас уже материнская любовь стала. Взрослая. Хотите честно? Я им стала гордиться только после этого чемпионата мира. Когда он приехал, я ему сказала: «Паш, ты там самым лучшим был». Он: «Ты, что, правда, что ли?!» Я говорю: «Да. Мы все матчи смотрели, перезванивались с двоюродными сестрами, разговаривали».

– Откуда у вас эта фамилия – Дацюк? Что она означает?

– Не знаем (засмеялась). Знаем только, что с лету ее никто не может написать. Оказалось, в пяти буквах можно ошибиться три раза… Паша после соревнований рассказывал: «Гол забил я. Смотрю на табло. А там – как всегда: гол забил «Датсук»!