Иван Непряев: «Любой тренер, который дает тебе играть – хороший»
Sports.ru побывал в гостях у Иван Непряева и задал ему вопросы пользователей. О симуляциях и о том, куда вкладывать деньги, о дедовщине и фашистах, о московской погоде, возвращении в Ярославль и возможности поиграть в НХЛ, а также о многом другом – в блоге «Мы с тобой, «Атлант»!
– Какое название вам нравится больше – «Атлант» или «Химик»?
– Мне больше нравится «Атлант», потому что «Химик» – это воскресенская команда, которая вырастила много известных хоккеистов, это команда с историей, которая играет в Воскресенске. У нас команда, которая представляет все Подмосковье, поэтому новое название «Атлант» ей очень подходит. У «Химика» традиции, а у нас новизна. От «Химика» нашей команде достались желто-синие цвета.
– А почему в конференц-зале на полке стоит корабль с надписью «Химик», вокруг которого прыгают дельфины, а внутри сидит фотография хоккеистов?
– Я точно не знаю откуда это, но предполагаю, что это какие-то детские поделки. В Ярославле у нас был подшефный детский дом, дети тоже дарили нам подарки, поделки. Может быть, не детский дом этот корабль подарил, а школа какая-то.
– А почему корабль?
– Я не знаю. Может быть, это означает, что мы все – одна команда, как на подводной лодке, никуда нам не деться.
– Вы наверняка помните прошлогоднюю эмблему «Атланта», а как вам новая?
– Честно говоря, когда я был маленьким и смотрел на команды НХЛ, я обращал внимание на форму, на эмблемы команд. Они запоминались. Должна быть у команды запоминающаяся эмблема, это особенно хорошо для детей, потому что им это интересно и понятно – барсы, зубры и подобное. Мне своему ребенку пока трудно объяснить что такое «Атлант». Он знает это название, говорит, но не думаю, что до конца понимает, что это такое. Если смотреть с этой точки зрения, то вот для детей было бы полезно на формах размещать животных. Но мне все равно нравится нынешняя форма «Атланта», буквы А на плечах, наши рекламные ролики, весь образ.
– Как хоккеисты относятся к наклейкам спонсоров на форме? Особенно к тем, которые не совпадают с формой цветом.
– Ну у нас еще все хорошо с этим. Если посмотреть на некоторые европейские команды, там же непонятно в каких цветах они играют, все залеплено рекламой. У нас на форме две наклейки от спонсоров лиги, а вообще она у нас достаточно чистая.
– А наклейка спонсора на рукаве играть не мешает?
– Конечно, было бы лучше, если бы реклама была в структуре футболки, а не наклеивалась на нее. Но я не скажу, что наклейка сильно мешает. Ни одному удару наклейка не помешала, мозолей она тоже не натирает.
– В чем причины такой невыразительной игры «Атланта» в этом сезоне? Как-то на вас уже успел повлиять ваш новый главный тренер Ржига?
– Если бы я мог сейчас точно назвать все причины, мы просто взяли бы и исправили бы их. И не было бы никаких проблем. Здесь нет какой-то одной причины или трех, есть направления, в которых нам надо работать. Когда Ржига пришел, он увидел что-то, что ему не понравилось. Он решил, что нам нужно больше агрессивности в завершении атак, это основное. Игрок с шайбой не должен придумывать что-то неимоверное, он должен заходить в зону, второй игрок должен на всей скорости двигаться в сторону ворот на добивание. Первый должен находить момент и бросать по воротам. Нам надо чуть упростить игру и добавить вот такой агрессивности.
– А раньше вы все хотели быть советскими хоккеистами и феерить?
– Да, типа того. Взять некоторые игры – мы держали шайбу, но держали ее больше по углам. В углу особо не бьют, там полегче что-то придумать. Теперь основное направление – направить шайбу к воротам. Вчера вот мы победили, впервые забили больше двух шайб, кажется. Только в Ярославле еще больше двух забивали.
– Считаете ли вы справедливым ваше удаление за симуляцию в матче с «Нефтехимиком»?
– Честно говоря, я не хотел бы обсуждать действия судьи, но так же честно скажу – симуляции не было, я не хотел падать, выпрашивать удаление. Такие моменты бывают иногда, но это чаще связано с тем, что судьи не всегда фиксируют нарушение правил. Если игрок упал, то вроде как было нарушение, а если ударили, но на ногах устоял, то вроде можно и пропустить. И вот из-за этого игроки иногда падают, чтобы «зафиксировать» нарушение правил. Мог бы устоять и побороться, но ты понимаешь, что момент может закончиться ничем, ты можешь потерять шайбу, а удаления соперника не будет, хотя было нарушение. И тут ты выбираешь – или создавать момент, хотя тебе неудобно или «зафиксировать» нарушение, чтобы соперника удалили. Но вот в матче с «Нефтехимиком» я не симулировал, поэтому был очень удивлен, но спорить не стал.
Дело ведь еще в том, что во многих командах есть внутренние штрафы за неоправданные удаления, которые повлияли на исход матча. А я удалился в зоне нападения, а потом еще и гол нам забили. Я не говорю, что судья ошибся, но я за это удаление могу заплатить деньгами. Нет никакого решения пока, но может случиться и такое.
– Судья крадет еду у ваших детей?
– Ну я бы не сказал, что крадет. Но вот такая ситуация возможна. Ошибиться может каждый, конечно.
– А кто принимает решение о том, что хоккеиста нужно оштрафовать?
– Главный тренер, руководство.
– А Ржига добрый? Он вообще какой тренер?
– Я пока при нем еще не платил штрафов. Хороший тренер тот, при котором много играешь. Даже если играешь в меньшинстве много, по двадцать минут за игру, при определенных обстоятельствах можешь забивать голы, ты всегда находишься в игре, организм не остывает. Это требует большой физической подготовки, но это хорошо. Любой тренер, который дает тебе играть – хороший, молодец. А если еще и команда выигрывает, то все просто великолепно.
– Вы встречали в хоккейных командах геев?
– Честно говоря, я не встречал. По крайней мере, я не знал ничего об этом. В новостях была история о том, как один парень зарезал судью, своего любовника. Хоккеист зарезал любовника-судью за то, что тот его шантажировал, обещал рассказать команде, что он гей. Я спокойно ко всему этому отношусь. Будет хорошо играть, отдавать мне пасы, а я буду забивать в пустые ворота – да пожалуйста, пусть будет кем угодно.
– А дедовщина есть у хоккеистов?
– Это раньше было, но я этого уже не застал, знаю об этом только по рассказам. Раньше воспитательный процесс от старшего поколения к младшему проводился более интенсивно. Сейчас все нормально. Жизнь меняется, лига меняется. Я играл с Андреем Коваленко в Ярославле. В игре он мог накричать, отругать, но после игры он даже к молодому подходил, объяснял, что это эмоции, это игра, а он – ассистент капитана и так положено. Жали руки, все было в порядке. Нет дедовщины. А лучший коллектив у меня был.. ммм.. Коллективы разные везде. В команде нас тридцать человек, все вместе все равно не могут дружить, все разбиваются на какие-то компании. Бывало, что друзья в командах шутили-шутили, а в итоге доходило до драки, потом полгода не разговаривали. На моих глазах происходили такие истории.
Можно было бы назвать лучшим чемпионский коллектив, но там моя роль была совсем небольшая. Хочется ведь и чемпионом стать и большую пользу команде принести. В мои чемпионские два года я выходил в четвертом звене. Но ни про один коллектив ничего плохого сказать не могу. Очень хорошо было в последний год в Ярославле, когда мы в финале с Уфой играли. На следующий год в «Динамо» тоже хорошо все совпало, наше звено почти не меняли тогда, я играл с Пестушко, с Афанасенковым. Мне кажется, что мы тогда хорошо играли.
Пошутить, поговорить с любым в команде, в раздевалке – это всегда не вопрос. Но сейчас вот в команде много и тех, с кем можно провести время вне хоккея, позвонить, позвать поесть вместе, выпить кофе, сходить в кино. Много ребят с которыми мы в Ярославле играли: Горохов, Иргл, Мозякин. С некоторыми ребятами я в сборной пересекался. Сейчас у нас хороший сплоченный коллектив, который на все способен.
– Вы никогда не хотели уехать жить за границу? В какую страну?
– Вообще, я думаю, что мне будет скучно вне России. Я такой человек, что мне дома сидеть долго трудно. Мне нужно общаться с друзьями, поговорить, в гости сходить. Я далеко из Ярославля никуда не уезжал, в Москву переехал, недалеко совсем, но неудобств уже хватило. Я сам по себе человек неприхотливый, мне мало надо, но когда есть дети, то надо думать уже о них – узнать где доктор, где лучше продукты и все подобное. Переезд, суета. В Ярославле я всегда знал к кому обратиться по любому вопросу, а в Москве на это потребовалось какое-то время.
– Вы боялись фашистов в детстве?
– Не скажу, что боялся, но если смотрел фильмы, то за красных переживал. В моем детстве видео начинало появляться, мой дядя откуда-то достал тогда видеомагнитофон, кассеты с фильмами. Первый фильм, который я посмотрел, это были какие-то ужасы.
– «Зубастики»?
– Не, не «Зубастики», а что-то про людей, которые снимают какой-то дом на выходные, едут туда, а там их всех убивают. Не помню название. Из патриотических фильмов смотрел «Неуловимых мстителей», я на них еще с папой и мамой ходил в кинотеатр. Потом мы в них играли.
– Вы любите хипстеров?
– Ха! Если б я знал кто это такие!
– А если бы сейчас вас позвали в Ярославль, вы вернулись бы?
– В принципе я согласен. Но вот прошлым летом я становился свободным агентом, но своей игрой не заслужил внимания селекционной службы Ярославля. В прошлом году никто даже никаких переговоров не вел. В прошлом году я в начале сезона игр двадцать вообще не играл, потом выходил несколько игр в четвертом звене на пару-тройку смен за игру. Сложно что-то показать, но возможно, потому что были люди, которые умудрялись за эти три-четыре смены забить гол, в следующей игре отдать передачу, потом опять забить гол. Я так не мог, в этом была моя вина. Сезон был не очень удачный.
Ярославль – город, где вырос, там школа, которая меня воспитала. Я бы с радостью играл за Ярославль, но жизнь такая штука.
– А после Москвы не скучно было бы жить в Ярославле?
– Ну мы вот сейчас с семьей живем в Куркино, мы – «замкадыши». В Москву мы выбираемся редко, потому что пробки ведь. После Ярославля это для меня было странно. Надо мне съездить в хоккейный магазин, купить ленту, для этого я должен выделить полдня – полтора часа туда, полтора часа обратно, там еще. Я думаю: да нафиг мне это нужно!
– То есть хоккеисты ездят по хокекейным магазинам?
– Да, бывает иногда. Клубы закупают все на всех. Много ленты белой и черной. Но лента, она ведь тоже разная бывает – бывает тряпочная, бывает синтетическая, бывает смешанная. Различия чувствуются, а хоккеисты предпочитают одной и той же лентой «мотаться», поэтому ездят иногда в хоккейные магазины.
– Недавно было что-то вроде акции. Футболисты чтение рекламировали. А как с этим у хоккеистов и у вас в частности? Читаете?
– Серьезные книги, которые заставляют о многом задуматься, я не люблю читать в поездках. В поездках мы читаем что-нибудь легкое, чтобы убить время. Почитал два-три часа – и закрыл книгу. Акунин мне нравлся, сейчас у него новая книга вышла, но по сравнению со старыми она мне не очень понравилась. Дэна Брауна для разнообразия читал.
В акциях никаких я не участвовал, но однажды один мой друг предлагал принять участие в акции против наркотиков, но потом все затихло и не состоялось.
– Много ли ваших друзей умерло от наркотиков? Почему вы не стали наркоманом, а стали хоккеистом?
– Некоторые ребята, с которыми я начинал играть, они не умерли, но наркотики их до добра не довели. Я с наркотиками как-то не сталкивался. В конце девяностых в Ярославле все было, как в других городах, я жил в квартире в высоком доме, но чтобы в каждо подъезде наркотики продавали, такого не было. Были в городе какие-то плохие районы, куда надо было ехать, чтобы что-то купить, но я туда не ездил, поэтому ничего не знаю.
– Кто был вашим кумиром в детстве?
– Когда НХЛ начали у нас показывать, я начал смотреть. Очень мне нравился Сергей Федоров. Выйти против него через несколько лет, это было приятно. Мы вот здесь сыграли, на этой арене. Я тогда играл с краю, а бывает так иногда, что центральный говорит: давай, может, ты на вбрасывание встанешь, а то я сегодня не могу. И вот Леха Глухов, наш центральный говорит мне: давай за меня, а то я Федорову все проиграл. Я встал на вбрасывание, первое выиграл у него, а дальше не проиграл, а просто шансов у меня не было. Такое ощущение, что он вырывал прямо у меня плечи, руки. Не похоже, что человеку уже сорок лет.
– А здоровались вы с ним как-то по-особенному? Привет, Федоров, я на тебя в детстве смотрел! – типа этого?
– Нет, ну так не здоровался, но было приятно. Гашек вот тоже. такие люди, которые поднимали популярность вообще всего хоккея.
– Какое будущее у нынешнего «Атланта»?
– Надеюсь, что радужное. Мы постараемся все для этого сделать, а коллектив у нас хороший. Просто это все не делается по щелчку пальцев. Нельзя игру сменить, как одежду. Команда – это организм. Нужно, чтобы все работало синхронно, а это сложно.
– Во что вы любите одеваться? Где покупаете одежду?
– Ээээпппррфф.. Не буду оригинальным – что мне нравится, то я и покупаю. Джинсы, футболки мне нравятся. Лет в пятьдесят буду во что-то классическое одеваться, наверное. А пока все просто.
– Вы любите Тимати, знакомы с кем-то из «фабрики звезд»?
– Ни с кем не знаком. А Тимати.. Иногда, если песня играет по радио, я не переключаю. В машине я слушаю радио. Раньше я как-то сильно запаривался со всякими дисками, записывал что-то, «на музыку» ставил машину. Но мне не нравится, что вот записал я кучу дисков, все новинки у меня есть, а через две недели появляется что-то новое, приходится снова записывать. Это постоянно пополнение коллекции меня неможко раздражало, поэтому я сейчас просто включаю радио и все новое играет само. В Москве слушаю DFM.
– А сколько денег ушло на музыку в машине?
– Ой, много ушло. Это было в районе семи-десяти тысяч долларов. Но это же было больше для создания эффекта, чтобы качало, чтобы вся улица слышала. Сейчас я остыл к этому, но автомобиль не поменял на семейный. У меня спортивный автомобиль, почти двухместный, и это при том, что у меня два ребенка. Но у жены джип, так что на семейном автомобиле ездит она.
– А на улицах вас узнают? А в Ярославле? А родителям про вас рассказывают веселые истории?
– В Ярославле узнают. Этим вот летом я был удивлен – в магазине человек стоит со мной в очереди, и так вдруг: а в Ярославль-то не собираетесь? Раньше, может быть, не было темы, о которой можно спросить, а сейчас вот есть вопрос. В Москве не узнают, но если начинаешь человеку рассказывать, то попадаются знающие люди. Таксист недавно мне про сына-хоккеиста рассказал, а потом спросил – как фамилия-то? Непряев, говорю. А, знаю.
– Рассчитываете поехать на Олимпиаду в Сочи?
– Я думаю, что одна из целей любого хоккеиста – поехать на Олимпиаду и победить там, тем более, что это домашняя Олимпиада. Я буду стараться.
– Что бы вы изменили в карьере, чтобы стать еще более высококлассным хоккеистом, если бы вернулись в прошлое?
– То, что я не уехал в Америку. Перед драфтом я года полтора не то что дурака валял, но как-то не очень относился к работе. С клубом у меня были недопонимания, я месяц-два не играл из-за конфликта. А вот тогда бы мне как раз надо было бы поработать, чтобы перед драфтом показать себя с лучшей стороны, отобраться повыше. Возможно, так я бы поехал в Америку. В итоге меня выбрал «Вашингтон» под 163-м номером в пятом раунде. Это не смертельно, потому что и из шестых-седьмых раундов люди играют в НХЛ, но у меня вот не получилось.
– А теперь все?
– Мне уже 28 лет. Если сильно захотеть, то конечно можно после окончания контракта уехать, подписать контракт там и спокойно играть. Но я там буду новичком, контракт будет как у новичка.
– А не наплевать? Зато интересно, можно отомстить себе за детство.
– Возможно, но есть много всяких причин. И страшно, что не получится, и то, что много лет уже. Дацюк тоже не в 18 лет уехал, а играет. Но у меня другое. Я смотрю российский хоккей и вижу себя в нем, а когда я смотрю матчи НХЛ, я мысленно там себя не представляю, кажется, что у меня может не получиться.
– Скорость? Что не так?
– Скорость мышления, принятия решения, технические элементы. Начинают там сразу играть только суперзвезды. Мой друг Денис Гребешков уехал, я считаю, что он хорошо там отыграл, но первые два-три года он проходил сквозь низшие лиги. И вот на данный момент, в моем нынешнем возрасте, если уехать туда и начать с низших лиг идти наверх, а потом через два-три года может быть дадут шанс сыграть в НХЛ – вот этого мне не очень хочется. Я не думаю, что мне сейчас могут дать там односторонний контракт. Это не путь с самого начала, но почти то же самое. Это интересно, это рост, но у меня два ребенка и мне надо думать о них, зарабатывать деньги. Буду воспитывать сыновей так, чтобы они отправились туда играть.
Можно уехать, не заиграть там, а потом не найти места в КХЛ. Да, это теперь не так просто. Нынешние правила КХЛ, когда нет периода дозаявок, они заставляют игроков серьезнее относиться к своей работе. Обладатель Кубка Стэнли Дмитрий Афанасенков подписал в этом году контракт только месяц назад, наверное. Хоккеистов теперь много, а команда в любой момент может подписать кого угодно. Раньше команды набирали пять пятерок, чтобы заранее застраховать себя, если кто-то травмируется, а сейчас не нужно держать в команде лишних людей. Сломался кто-то – подписали другого на полгода. Закончился контракт – попрощались. Командам это выгодно, но и хоккеисты себя держат в тонусе.
– А разве хоккеисты в КХЛ не на вю жизнь себя сразу обеспечивают деньгами?
– Невозможно все деньги заработать. Невозможно отложить деньги, а потом брать по сто рублей и жить так до 150-ти лет. После хоккея я не собираюсь лечь на диван и только тратить деньги, которые заработал за карьеру. Я хотел бы работать в хоккее, тренером, врозможно. Но есть одна очень важдная штука, за которую я в себе боюсь. У хоккеистов после игры начинается отдых, работа закончилась, хоккееист едет домой. То же самое после тренировки. А у тренера все наоброт – только закончилась игра, у него начинается работа: просмотр игры, что надо делать, кого поменять, как быть на тренировке, что было не так, что надо поменять. Надо уметь при такой работе отключаться. Если тренер не отключается от работы и думает о ней 24 часа в сутки, то это ненормально. Иностранные тренеры умеют это делать. С финским тренером у нас так было – только закончилась тренировка, он уже всем говорит «пока» и уезжает, а вот Юрзинов, к примеру, всегда последним с арены уходил. Записи, кассеты с собой обязательно. Но если не отключаешься, то работа сожрет тебя. Мне вот кажется, что я отключаться не смогу. Я сейчас только игрок, а после неудачных матчей я очень долго переживаю.
– А вы никогда не боялись сойти с ума? Вот просыпаетесь однажды, а вы на самом деле в психушке и вся ваша жизнь вам причудилась.
– Нет, такого никогда не боялся. У меня бывает только депрессия иногда. Но только по причине московской погоды. Я сам в шоке, но вот еду из Москвы в Ярославль и где-то в середине пути, в Переславле – бац! – и будто тучи убрали резко и солнце включили. А здесь, в Москве слякоть, тучи, солнца нет. В прошлом году зимой очень долго солнца не было, но на новый год снег и солнце порадовали. До этого я чах. Солнца мне очень не хватает. В швейцарию вот ездили, там тоже солнце было, я оттуда приехал – и жить хочется. Вот от этого депрессия может быть. Как люди в Питере живут, мне очень трудно представить.
– Самый мощный силовой прием против вас.
– Бывали разные приемы – я и подлетал и падал сильно, но мне другой запомнился. Я игрока соперников не видел, смотрел на шайбу и разгонялся, я был расслаблен и врезался как в стену. Это самое страшное, когда ты не готов к тому, что можешь куда-то въехать. Сам виноват, раз не видел.
– Знаете ли вы ЦСК ВВС?
– Я знаю такую команду, там мои друзья играли. Но я пока хочу играть в КХЛ.
– А где хоккеисты хранят заработанные деньги, как приумножают их, чтобы тратить после карьеры?
– Все люди разные, у вусех свой путь. Большинство пытается вложить во что-то, что потом могло бы приносить деньги. Но это очень редко срабатывает, я считаю. Отдал ты кому-то деньги, тебе приносят с них «зарплату». Если хочешбь, чтобы что-то работало – надо заниматься этим самому. Но времени нет, поэтому не получается. Один из вариантов – вложение в недвижимость, но я не сторонник этого. На Ходынке кто-то из динамовцев снимал новую квартиру с дорогой мебелью и ремонтом за 70 тысяч рубьлей. А квартира стоила тысяч 500 долларов, это ж сколько надо ее сдавать, чтобы она себя окупила?! Хоккеисты часто обращаются за помощью к друзьям, еще кому-то, но вот даже Сергей Федоров с кем-то сейчас судится по подобному поводу, как я слышал в новостях. Много людей, которые находятся около хоккея. Я его могу не знать, но вроде он постоянно где-то рядом, в раздевалке крутится, а однажды вдруг предлагает – давай, вложи 100 рублей, а послезавтра получишь 200.
Знаю одних ребят, которые зарабатывали на концертах. Сняли арену, заплатили гонорар артисту, заработали на билетах. Сушинский в Питере автосалон открыл, кто-то заправки имеет.
– А в швейцарский банк почему никто не складывает?
– Потому что в швейцарском банке дадут три процента, а в Москве дадут 18 процентов. Это за четыре года получится еще один миллион.
– Обижаетесь ли вы на критику комментаторов?
– Если я действительно ошибся, то почему комментатор должен говорить, что я не ошибался? Пусть критикуют. Насколько я знаю, большинство комментаторов сами играли в хокекей. Это были другие времена, но я не могу сказать, что раньше в хоккей играли хуже.
– В какие заведения вы ходите в Москве?
– В ночные клубы как-то не получается ходить. Один раз, когда второго ребенка еще не было, ходили всей командой на новогоднюю вечеринку в Сохо. Но это было не в выходные и за несколько дней до нового года, мы никому не помешали. В Куркино мы в рестораны не ходим, едим дома. Раньше, когда в Москву ездили, ходили в Гудман, там стэйки. Дома никак не получается стэйк нормальный сделать. Как только не пытались, не получается так вкусно, как у них. Но когда в «Динамо» еще играл, один игрок у нас в Гудмане всей семьей отравился.
– А сколько вы из Куркино до Мытищ добираетесь?
– Без пробок долетаю за двадцать минут по МКАДу, а утром на тренировку обычно за час выезжаю. Не опаздываю.
– В долгих перелетах вы спите между сиденьями в самолете?
– Иногда да. Это удобно, ложишься под кресло и спишь. Мы летали до Хабаровска на чартере, на большом самолете, там на каждого было по два ряда кресел.