Умер прославленный хоккейный вратарь Виктор Зингер

"Не машина Зингер" ...... Зингер был именно спартаковский вратарь, то есть некоторая доля легкомыслия и раздолбайства была ему свойственна. Он мог пропустить несколько легких шайб в игре против «Трактора», но против ЦСКА стоял всегда героически. Он умел делать то, что превращает вратаря в героя, — спасать. Против него играло великое армейское нападение — Локтев, Альметов и Александров по хитрости ходов, по замысловатости игры могли дать сто очков вперед нынешним энхаэловским дуболомам. Невысокий, подвижный, в белой пластиковой маске, облегавшей лицо, Зингер метался в рамке и отбивал, и ловил, и накрывал шайбу. Как это описать? Как описать ощущение восторга, которое поднималось в моей душе, когда спартаковский вратарь, распластываясь на льду, в двадцатый раз за матч накрывал шайбу на самой линии ворот? Это надо видеть, но где та пленка и где те легендарные матчи, в которых против первой армейской тройки всегда выезжали братья Майоровы и Старшинов с ремешком шлема, перетягивавшим его выдвинутую вперед волевую челюсть? Вратари той эпохи все сохранились у меня в памяти. Это была эпоха, когда силовой прием был запрещен нападающим в чужой зоне, в середине третьего периода следовала смена ворот, никто из игроков еще не носил боксерские капы, и вратари еще не прятали головы в рыцарские шлемы из металла и пластика. Знаменитый швед Холмквист играл вообще без маски. Наши, Коноваленко и Зингер, играли в простеньких масках, закрывавших лицо. Виктор Зингер не был таким увальнем, как Виктор Коноваленко, человек с могучей шеей, стоявший в воротах угрюмо и мощно. У Зингера было лицо интеллигентного человека, который состоит из нервов, а не из стали. Зингер никогда не был так спокоен, как уже начинавший играть молодой Третьяк, перед которым катались Рагулин, Кузькин, а позднее Лутченко. Эти армейские защитники были мало того что огромные мужчины, способные вбить в лед любого нападающего, так они еще были спаяны железной военной дисциплиной и отлично знали каждый свой маневр. Перед Зингером играли совсем другие люди, и я их тоже помню: огромный добродушный Валерий Кузьмин, которому, казалось, иногда было просто лень гоняться за каким-то там нападающим, или Евгений Поладьев — человек невероятной физической силы и лихости. ..... Но все-таки не этот матч я считаю самой великой игрой Виктора Зингера. Я помню игру против ЦСКА, которая с самого начала не задалась «Спартаку», и шайбы полетели в наши ворота одна за другой. После четвертой или пятой команда практически бросила играть. Не бросил один Зингер. Он в одиночку сопротивлялся армейской машине, один бился против целой когорты заслуженных мастеров спорта. Я смотрел игру по телевизору. Я был в отчаянии от того, что происходит с моим «Спартаком», но не выключал телевизор, потому что не мог оставить Зингера одного посредине этого кошмара. Я должен был пережить это вместе с ним. Они били и забивали, но он вставал и все равно бросался им под коньки, и ловил, и отбивал, и метался в рамке. В тот день он взял три десятка мертвых, неберущихся шайб и пропустил двенадцать, но не в количестве шайб было дело. В конце, когда наконец прозвучала сирена и избиение закончилось, Зингер стянул свою масочку с лица и, держа ее под мышкой, поехал к центру. Он был насквозь мокрый, глаза ввалились, лицо бледное, и было понятно, что у него нет слов, что он сейчас просто не может говорить. И во всей его вратарской фигуре было что-то такое, что делалось ясно: этого вратаря можно убить, но сломать нельзя. (с)

Какой день паршивый... Зингер - эпоха. Стена чемпионской команды, в успехах которой его заслуг не меньше, чем у Майоровых, Старшинова, Зимина. Только славы их ему к сожалению, в той мере не досталось...

Пусть земля будет пухом