«Просверлили пятку, запах паленой кости – мало приятного. Депрессия была, наверное, счастливый лежать будешь, что ли? Нога распухшая, висит гиря, тянет». Парфенов о переломе в игре с «Динамо»

Дмитрий Парфенов рассказал о травме, полученной в матче с «Динамо» в 2002 году.

В августе 2002 года бывший защитник «Спартака» в матче с «Динамо» получил перелом обеих костей правой голени со смещением после столкновения с полузащитником Виталием Гришиным. Парфенов вернулся на поле в ноябре 2003 года.

– На самом деле, лучше и не знать, что ощущалось в тот момент. Как вообще болевой шок опишешь? В ушах чуть‑чуть зазвенело. Первые секунд 10 ничего не ощущаешь, а потом появляется понимание. Начинаешь вставать, а у тебя нога в другой стороне. Не очень приятно, мягко говоря.

Когда с поля в больницу привезли, сразу просверлили кость. Пятку. Запах паленой кости – мало приятного. Гирю‑то надо было куда‑то цеплять, чтобы вытягивать ногу. У меня же мышца сократилась, смещение было. Потому надо, чтобы на протяжении какого‑то времени гиря вытягивала ногу.

– Насколько тяжело было пережить такую травму?

– Сразу ее точно не удается пережить, конечно. Ты же первые три дня лежишь на вытяжке. Эти три дня видишь свою ногу, которая стала в несколько раз шире.

– Футболисты часто рассказывают, что во время тяжелых травм испытывают депрессию. Как было у вас?

– Наверное, депрессия была. Когда ты три дня лежишь как раз до операции, то, естественно, будет депрессия. Счастливый лежать будешь, что ли? У тебя нога вся распухшая, висит гиря, тянет…

После операции как раз вся депрессия ушла. На следующий день после нее меня заставляли ходить. В принципе, начал чувствовать, что это моя нога. Три дня я только смотреть на нее мог, пальцы не шевелились. Кусок мяса висит, который вроде твой, а ты не ощущаешь.

– Вы говорили, что Виталий Гришин мог сыграть иначе в той ситуации. Осталась ли обида?

– Да чего это уже воротить? Я все давно забыл.

– Но вы хотя бы пообщались потом? Он извинился?

– Да никто ни с кем не говорил. Он пришел, посмотрел на меня и ушел. Все. Не общались вообще, – сказал Парфенов.