«Тебя арестовали? Все равно, так как вчера я обменял тебя». Книга Криса Челиоса. Глава VI
В день, когда тренер и генеральный менеджер «Чикаго» Майк Кинэн активно работал над тем, чтобы перетащить меня в стан «Блэкхокс», полицейские офицеры Мэдисона работали не менее активно, чтобы засадить меня за решетку.
Это правда – я побывал в тюрьме вместе с Гэри Сутером за то, что подрался с полицейскими утром 29 июня 1990 года. Именно в этот день Кинэн и генменеджер «Монреаля» Серж Савар согласовали сделку, которая отправляла меня в «Чикаго» в обмен на популярного центра Дени Савара.
Это были 48 сумасшедших часов. Интересно, сколько хоккеистов были задержаны полицией и обменяны за одни сутки? И одно к другому не имело никакого отношения.
А ведь день начинался вполне пристойно.
Впервые я встретил Сутера во время выступления за университет Висконсина. Он был на просмотре и зависал в баре с другими игроками «Бэджерс». Мы шатались по улице, и никто не заметил, что Сутер немного отстал от толпы. Неожиданно, мы услышали грохот и, обернувшись, увидели, что Гэри без всякой на то причины метнул стул в витрину магазина. Конечно, времени обсуждать произошедшее не было – мы пустились наутек до приезда полиции.
Это мое первое воспоминание о Сутере. Тогда я ничего не знал о нем. Разве что его брат, Боб, выступал за сборную США на Олимпиаде-80. Но я быстро узнал, что Гэри был очень тихим парнем, который кардинально менялся, если выпивал лишнего.
Когда он пил, то называл себя Джеральдом. Это было его альтер эго. Гэри не пил и не крушил все на своем пути. Это был Джеральд. Но мы отлично проводили время и с Гэри и с Джеральдом.
Иногда он совершал безумные поступки, а я зачастую оказывался рядом. Джеральд был зачинщиком. Он начинал закладывать за воротник, и вскоре вещи в номере отеля начинали ломаться. Мы могли ехать на машине, и Сутер ни с того ни с сего мог схватить мои часы и выкинуть их в окно.
Люди часто вспоминают, насколько хорошо я всегда был готов физически, но Сутер находился даже в лучшей форме. Я знаю об этом, так как летом мы вместе тренировались, бегая по ступенькам Randall Stadium. Сутер все рассчитал: если он взбирался наверх за 12 секунд, а потом спускался за 45, то это было равносильно одной игровой смене. И он повторял этот процесс раз за разом.
На любом тесте на выносливость он показывал запредельные результаты.
Он всегда нервничал пред важными встречами, но выкладывался без остатка и показывал достойную игру.
Также у Сутера был особый переключатель в голове, когда речь заходила о его темпераменте. Если он достигал точки кипения, то вам не захотелось бы оказаться на его пути, так как он мог уничтожить вас. Он был злее и страшнее, чем выглядел.
Помню, как Дэйл Хантер, тогда еще ничего не зная о Сутере, решил полезть на последнего. Переключатель в голове Гэри включился, и это привело к тому, что одним ударом он оставил Хантер без нескольких передних зубов. Дэйл был так потрясен, что просто остался стоять на льду в недоумении с дыркой во рту.
Жоселину Лемье также однажды досталось от Сутера. Он хотел сбить Гэри силовым приемом, но тот просто выставил клюшку. В наказание за свои намерения Лемье также лишился нескольких зубов.
На Кубке Канады 1987 года Сутер получил колющий удар клюшкой от игрока сборной СССР Андрея Ломакина. Переключатель вновь включился, и Сутер от всей души ударил Ломакина клюшкой в лицо. Сила удара была настолько велика, что клюшка сломалась пополам. Думаю, Сутер уже не понимал, что делает после того, как Ломакин ткнул его в живот. Тому потребовалось 20 швов, чтобы заделать рану, а Сутер получил дисквалификацию на шесть матчей от ИИХФ и еще четыре от НХЛ.
Четыре года спустя, вновь на Кубке Канады, Сутер вырубил Уэйна Гретцки и вывел того из строя до конца турнира, впечатав в борт. Я знаю, что Гэри не хотел умышленно нанести травму, но он превратился в публичного врага номер один для Канады. Ему даже поступали угрозы физической расправы.
Первым человеком, которого мы встретили на следующий день, был именно Гретцки. Его рука была в гипсе. Сутер подошел прямиком к Уэйну и принес свои извинения.
Вся эта ситуация очень заботила Сутера, потому что он никогда не любил находиться в центре внимания. Он больше любил сидеть в самом темном углу бара и делать циничные комментарии о чем-то происходившем в другом месте. Он не играл в хоккей, чтобы стать знаменитым. Он просто хотел сделать свою работу и чтобы все оставили его в покое.
В день обмена мы с Сутером были в Мэдисоне на турнире по гольфу. Как это часто случалось, мы отправились в бар, когда нужно было переждать плохую погоду. К концу дня мы с Сутером были уже в гавно. Понимая, что нам нельзя садиться за руль, мы вызвали такси.
Машина должна была доставить нас в Lundeen’s Bar, но по дороге я попросил притормозить, так как мне нужно было выскочить и отлить. Если мне нужно по-маленькому, то я не могу ждать. Со мной всегда было так.
Я забежал в переулок и пристроился у угла здания. Я заметил, что в переулке был еще один прохожий, который занимался тем же. «Как дела?» - спросил я. Он кивнул. Я закончил свои дела и направился к такси. Но тут этот парень похлопал меня по плечу и заявил, что ему нужно посмотреть на мои документы. «Зачем?» - «Мне нужны ваши документы, так как вы допустили публичное мочеиспускание». Затем он достал свой полицейский значок. Я был пьян, но полицейский бэйдж быстро привел меня в чувства.
«О чем ты говоришь? Ты же делал то же самое?» - «Я работаю под прикрытием». Мой мозг долго не мог справиться с мыслью, что я попался на специальную полицейскую операцию, которая призвана отследить писающих мужчин. Сейчас это кажется забавным, но тогда мне было не до веселья.
«Ты пойдешь в тюрьму». – «Пошел ты. Я не пойду».
Он хотел схватить меня, но я отскочил. К счастью, даже в нетрезвом виде я понимал, что мне нельзя бить его. Вдобавок к возможным уголовным проблемам, прошел всего месяц после моей операции по удалению грыжи, и я совсем не хотел, чтобы швы разошлись. Вдруг сзади подбежал еще один коп, и они стали вдвоем валить меня на землю.
Наверное, кто-то успел забежать в бар и сообщить, что на меня напали. Так что Сутер вылетел на улицу и набросился на одного из копов. Он понятия не имел, кого лупит.
«Гэри, стой! – крикнул я. – Это полиция!» - «Черт!»
Один из копов хотел показать Гэри свой значок, но я выхватил его и пустился наутек. Когда я обернулся, то увидел, что Сутера просто убивают. Там уже были три полицейских машины. «Бл***», - подумал я и бросился в самую гущу событий.
Как вы понимаете, нам здорово надрали задницы. А потом арестовали.
По дороге в участок, полицейский, у которого я выхватил значок, потребовал вернуть его. Я ответил, что выкинул его. По правде же, я спрятал его в штанах. «Тебя разденут догола и обыщут, так что лучше сразу отдай», - посоветовал он. Оказывается, на обратной стороне значков полицейских записаны данные их информаторов, поэтому он очень хотел получить его назад.
То, что я стащил значок, спасло нас: Сутер объяснил, что он понятия не имел, что дерется с полицейскими. Он просто спасал друга. Меня быстро отпустили, так как я не был обвинен в нападении на полицейского при исполнении. Я тут же оплатил штраф. Сутер же был вынужден провести ночь за решеткой.
Вернувшись домой и свалившись в кровать, я сразу же задрых. На следующий день меня разбудил телефонный звонок. Это был Серж Савар.
«Наверное, ты уже слышал?» - «Слышал что?» - «Меня вчера арестовали». – «Все равно, так как вчера я обменял тебя». – «Куда?» - «В «Чикаго».
Я испытал смешанные чувства от этой новости. Я провел семь сезонов в «Монреале» и мне было грустно покидать стан «Канэдиенс». Я прямо сказал об этом Сержу. «Что же, я мог поднасрать тебе и обменять тебя в «Виннипег» на Дэйла Хаверчака». – «В таком случае, спасибо», - и мы оба засмеялись.
Серж Савар не дал четкого ответа, почему он обменял меня. Он лишь признал, что на него «серьезно давили».
Многие годы я задавался вопросом, а не связано ли это с грязным слухом, что у меня была интрижка с женой президента «Канэдиенс» Рональда Кори. Этот слух родился из того, что миссис Кори часто приходила в наш дом. Правда же в том, что мы жили неподалеку друг от друга и она приходила навестить мою жену. Мы не знали никого в Монреале, и миссис Кори просто хотела помочь Трэйси.
Затем нас однажды увидели разговаривающими на улице, и на следующий день это было во всех газетах. Один хоккеист из Квебека даже написал песню о том, как я развлекаюсь с женой Кори.
Монреаль – прекрасный город и хоккейная Мекка, но иногда жить там сложно. Казался, франкоговорящая пресса хотела выжить меня из города. Лишь Ред Фишер был единственным представителем СМИ, который пытался защищать меня. Но многих очень задевало, что англоговорящий хоккеист стал капитаном их любимого «Монреаля».
К франкоканадским игрокам относились с особым почтением. Ги Карбонно мог попасть в неприятную историю за пределами арены, но из этого никто не делал истории. В моем же случае любая деталь обсасывалась до мелочей. Казалось, они были бы рады похоронить меня.
Учтите, что я выступал за «Монреаль», когда сепаратистские чувства были особенно сильны. Идея Квебека отделиться от Канады была очень заманчива и серьезно поддерживалась. У нас был хороший состав, но некоторые представители СМИ все равно настаивали на том, что клубу необходимо тщательнее подходить к формированию ростера.
В чемпионской команде образца сезона-1985/86 было семеро американцев. Однако Дэвид Мейли, Стив Руни и Том Курверс покинули клуб, вскоре за ними проследовали и остальные.
Когда в 2013 году проходила церемония включения менz в Зал славы, я был удивлен увидеть там Сержа Савара. Я встретил его в лобби, сидящем вместе с журналистом Майклом Фарбером. Я спросил у Сержа, есть ли у него минутка для меня. «Просто скажи мне правду. Ты обменял меня из-за того слуха?» - «Нет, я знал, что это было враньем».
Он рассказал мне всю правду о той ситуации, но попросил не разглашать ее. И я выполню данное обещание. Однако я могу признаться, что этот разговор успокоил меня и дал ответы на вопросы, которые мучили меня 23 года.
Хотя мне очень нравилось в Монреале, но настало времени двигаться дальше. Я недавно женился на Трэйси, и наш первенец, Дин, был на подходе.
Несмотря на то, как я был обменян, этот трейд стал событием в хоккейном мире. Пару лет назад я выиграл «Норрис Трофи», а Савар был отличным форвардом, который набрал 80 очков в 60 играх. Мне было 28 лет, ему – 29.
Я не люблю, когда командная политика влияет на обмен, но в этой сделке было много привходящих факторов. Это не был просто обмен атакующего игрока на защитника. Кинэн и Савар не ладили, и Майк хотел обменять Дени долгое время. Однако владелец «Блэкхокс» Билл Вирц наложил вето на эту идею. Согласно Chicago Tribune, Вирц видел в Саваре хоккеиста, на которого приходят посмотреть болельщики и ради которого они покупают билеты в независимости от результатов самой команды.
Савар был одаренным игроком с ярким стилем игры. Своими финтами он мог заставить вас вскочить со своего места и выставлять защитников в глупом виде на регулярной основе. Но Кинэна не интересовали волшебники. Ему нужны были воины. Он хотел размазывать соперников по бортам, а потом вышвыривать оставшихся за пределы арены.
Незадолго до моего обмена тогда капитан еще «Эдмонтона» Марк Мессье приехал на Chicago Stadium и единолично перевернул ход серии плей-офф, просто запугав игроков «Блэкхокс». «Чикаго» вел в серии 2-1. Если бы «ястребы» взяли четвертый матч, то, наверное, выиграли бы финал Западной конференции.
Но у Мессье были другие планы. Он сразу дал понять о своих намерениях, в первой же смене сломав клюшку о руку Стива Лармера. Вингер «Чикаго» Стив Томас позже вспоминал, что Мессье «размахивал клюшкой, словно безумец».
Марк также забил пару голов в той встречи, а «Ойлерс» победили 4:2 и сравняли счет в серии. Позже стало ясно, что безжалостная игра Мессье стала поворотным моментом той серии.
Неудивительно, что Кинэн стал искать игроков, которые не позволили бы подобному больше повториться. И, без сомнения, я вполне комфортно чувствовал себя, когда клюшку нужно было использовать не совсем по прямому назначению.
За четыре предыдущих сезона в составе «Монреаля» я набирал в среднем более 150 минут штрафа за сезон. И это были штрафы не только за задержки и подножки. Я играл на грани, как и Мессье.
Хотя я уже был в Чикаго, но мне не переставали досаждать фанаты «Монреаля». После сделки я как-то столкнулся в баре с парой болельщиков «Хабс». Они не отставали от меня, утверждая, что я ненавижу франкофонов.
Я старался спустить все на тормозах, отметив, что это «Канэдиенс» стали инициаторами обмена. Трейд не был моим решением. Но спор продолжался, пока один из них не предложил выйти разобраться на улицу.
«Я не буду с тобой драться, - заявил я. – Потом ты подашь в суд. Мне есть, что терять».
Потом у меня появилась идея. Я предложил парню написать расписку: «Крис Челиос не виноват в произошедшем. Это была моя идея подраться с Челиосом». Фанат «Монреаля», который был примерно моего возраста, согласился и все написал. Я прочел бумагу, после чего попросил предъявить водительские права, чтобы удостовериться, что он указал правдивые данные.
Пока он полез в карман, я врезал ему прямо в челюсть. Он был в нокауте. «Это был подлый удар!» - закричал его друг. «Ага. И у меня есть бумага, в которой говорится, что он сам об этом попросил».
Бармен и вышибала не могли сдержать смеха. Наконец, они вышвырнули эту парочку. Моя жертва пришла в чувства и стала требовать реванша, стуча в окно. Я же только прислонил расписку к стеклу и рассмеялся. В конце концов, кто-то вызвал полицию. Мы знали всех полицейских в округе, поэтому, когда наряд появился, они поинтересовались, нужно ли арестовать тех двоих.
«Нет, - ответил я. – Просто отвезите их за пять кварталов отсюда, а потом выкиньте».
Незадолго до обмена я продлил контракт на 3 года с ежегодным окладом в 1,1 миллиона долларов с учетом полных бонусов. Чистый оклад равнялся 550 тысячам. Тогда бонусная система начинала набирать популярность. Меня все устраивало.
К тому же в детстве я видел, с какими финансовыми проблемами сталкивалась моя семья. Эти воспоминания крепко засели у меня в голове, и я не хотел, чтобы теперь моя семья испытала нечто подобное. Я хотел уверенности в завтрашнем дне.
Все это происходило до того, как зарплатные ведомости стали открытыми. И я помню, как Пол Коффи специально встречался со мной, чтобы узнать мой оклад. Также поступил Рэй Бурк. Естественно, я сказал им правду, так как считал это верным решением. Как оказался, мы получали примерно одинаковые деньги.
Однако, в отличие от большинства владельцев, Билл Вирц не верил в отложенные платежи. Это не казалось проблемой, пока мы не стали подсчитывать итоговую сумму контракта. Я не помню точных сумм до пенни, но «Блэкхокс» считали, что сумма моего контракта равняется где-то 700 тысячам долларов. Они пытались доказать, что все эти бонусные вопросы – проблемы «Монреаля».
Конечно, меня это не устраивало. У меня был гарантированный контракт, и я должен был получить все выплаты по нему. Я не собирался ничего пересматривать.
Это привело к 11-часовым изматывающим переговорам в офисе мистера Вирца. На встрече присутствовали я, мистер Вирц, Боб Палфорд, Майк Кинэн и Дон Мин, мой агент в то время.
Три раза за время встречи я порывался встать и уйти. «Подожди минуту, подожди минуту», - бурчал мистер Вирц. Затем он, Палфорд и Кинэн покидали комнату, чтобы обсудить стратегию.
Как я знаю, они просто отправлялись в ванную. Думаю, они просто хотели оставить меня и Мина в комнате, чтобы обдумать ситуацию. Они хотели измотать меня. Не на того напали.
Где-то через 30 минут они возвращались в комнату и переговоры начинались заново.
Все вышеперечисленные персоны дымили, как паровозы. И именно дым от сигар раздражал меня больше всего. К тому же я понятия не имел, как долго все это продлится, а со мной был мой сын, Дин. Ему тогда не было и двух лет, а мне пришлось оставить его под присмотром секретарей.
Наконец, они согласились с годовым окладом в 1,1 миллиона долларов, но я должен был продлить контракт еще на год. Когда мы ударили по рукам, мистер Вирц сказал: «Пойдем вниз и пропустим по бокальчику».
«Крис не может, так как у нас завтра игра», - напомнил Кинэн.
Нам предстояла встреча с «Ванкувером», и Майк хотел видеть меня в оптимальном состоянии. К тому же в тот момент я находился в игровом кризисе, не набирая очки долгое время. Не думаю, что ситуация с контрактом давила. Просто такие моменты случаются.
«К черту это, - сказал мистер Вирц. – Мы должны выпить». – «Я не могу, - сказал я. – Мне нужно отвезти ребенка домой». – «Мы вызовем машину, которая доставит тебя домой, а свою ты заберешь завтра». Мистер Вирц не любил и не привык получать отказ. «Что ты предпочитаешь?» - «Скотч», - выпалил я, хотя до этого никогда в жизни не пробовал шотландский виски.
Все опрокинули первую стопку. Затем еще одну, затем еще. Мы быстро развеселились. Чем больше мы пили, тем лучшим рассказчиком становился мистер Вирц. Вскоре наступила полночь, а мистер Вирц вел себя так, будто мы только начали. Наконец, я смог убедить его, что мне пора везти сына домой, не говоря уже о подготовке к игре НХЛ через 19 часов.
Кончено, я провел отличный матч против «Кэнакс» и забил гол, прервав свою засуху. Видимо, ночное гуляние с боссом было верным шагом. С тех пор мистер Вирц отлично ко мне относился.
Дополнительный год контракт с «Чикаго» стоил мне определенных денег, так как я выиграл второй «Норрис» в сезоне-1992/93. И тогда же я должен был бы вести переговоры о новом соглашении. Вместо этого следующий сезон я отыграл за 1,1 миллиона.
Однако «Блэкхокс» уже начали обсуждать новую сделку. Это не было секретом. Исполнительный директор профсоюза игроков НХЛ Боб Гуденау также прослышал об этом и неожиданно появился на пороге моего дома. Он попросил меня доиграть до конца контракта, а затем выйти на рынок свободных агентов, где я могу заработать гораздо больше и установить новую планку зарплат для следующей волны свободных агентов. Он не любил мистера Вирца и считал, что «Чикаго» должны платить своим игрокам больше. Гуденау так распалился, что аж покраснел.
«Слушай, Боб, у тебя есть другие, кто пойдет на это, – остудил я его пыл. – Но у меня иная ситуация. Я играю в родном городе. Меня уже однажды обменивали, и я не хочу повторения подобного»
Сначала он не принял отказа. Он продолжал давить на меня, утверждая, что я должен сделать это ради блага других игроков.
«Если бы я был не в «Чикаго», то пошел бы на это без раздумий. Но именно здесь я и хочу оставаться. Здесь моя семья», - ответил я.
Я понимаю, что Гуденау только выполнял свою работу. Он был недоволен мной и моим отказом. Но, если оглядываться назад и оценивать мою ситуацию, я принял верное решения для себя и для своей семьи.
Позже до меня дошли слухи, что Гуденау осудил мое решение и заявил другим хоккеистам, что я «был ходячей зарплатой». Он также говорил и о Рэймонде Бурке, который согласился на меньшие деньги ради «Бостона».
Моя позиция была такова: мы с Бурком - заслуженные ветераны и имеем право выбирать, где мы хотим остаться и на каких условиях. В тот период я не считал, что мне нужно больше денег. Гораздо важнее для меня было остаться в Чикаго.
У Гуденау была новая армия молодых и непокорных игроков (у которых не было жен и детей), которые были готовы к битве.
Бурк и «Брюинс» летом 1993 года дошли до арбитража. И я ждал итогового вердикта, прежде чем начать конкретные переговоры с «Блэкхокс».
«Мишки» предлагали всего лишь 1,85 миллиона долларов за сезон, в то время как Бурк просил около 4-4,5 миллиона. Генеральный менеджер «Брюинс» Гэрри Синден даже заявил, что может обменять Бурка, если его не устроит сумма, которую установит арбитраж.
Многие хоккеисты были поражены, когда арбитр Ричард Блок назначил Бурку двухлетний контракт с зарплатой 2,25 миллиона в год. Это была явная победа для «Брюинс». Арбитраж НХЛ отличался от аналогичной процедуры в МЛБ, где третейский судья может выбрать одну из двух предложенных сумм. Блок мог утвердить собственную сумму, которую он считал компромиссной – и она оказалась гораздо ближе к варианту «Бостона».
Как мы слышали, арбитр посчитал, что Бурк не заслуживает требуемых денег, так как недостаточно агрессивен на льду. Да вы шутите?
На следующий день после этих новостей Палфорд ждал меня в раздевалке. «Ты подпишешь то, что мы предлагаем», - сказал он своим сиплым голосом.
Он был прав. Если запрос Бурка о 4 миллионах был отклонен, любое мое близкое предложение постигнет такая же участь. В конце концов, я подписал контракт на три года. Зарплата по сезонам выглядела следующим образом: 2,65; 2,75; 2,8.
Пусть Гуденау не смог убедить меня взять на себя священную миссию борьбы ради блага других игроков, нашлись те, кто согласился. К примеру, Кит Ткачак и Эрик Линдрос. Мы все выиграли от того, что у них хватило смелости объявить забастовку. Но, как я уже говорил, я не сожалею о том решении.
Я был просто счастлив оказаться дома.
P.S. VK сообщество | Блог «Новый Уровень»
Вот только картинки к посту не видно.
Тянет на сцену фильма-биографии о Крисе Челиосе, не так ли?))