Душевный разговор с Дмитрием Губерниевым: за что он ценит Баскова, почему не выносит Сталина и как подсел на хеви-метал

Дмитрий Губерниев известен всем как главный спортивный конферансье страны.

Даже если вы далеки от биатлона, крик Губерниева наверняка добивает до вас: он ведет футбольные и хоккейные студии, выпуски новостей, а еще – разумеется, митинги и гранд-концерты.

Кажется, про Дмитрия известно все, но нет – мы постепенно открываем большого комментатора и шоумена. Говорили с ним про:

1) его задорную молодость (с работой в охране казино) и дебют на ТВ;

2) политику и отношение к власти;

3) именную программу, которая выходит 10-й сезон и по-прежнему бьет рекорды.

Новый разговор – о главных неспортивных увлечениях Губерниева: музыке, театре и исторических книгах.

🎸Музыкальная часть: метал на кассетнике, концерты в Тушино и Осло, отношения с Киркоровым

Первый магнитофон у меня появился только в 1986-м – мне еще не было 12 лет. Чтобы понимать уровень моего музыкального развития на тот момент, надо знать, как мы жили.

Жили мы бедно: отец злоупотреблял, зачастую пропивая зарплаты целиком; мама каждый год перед осенью брала отпуск, чтобы на отпускные купить мне школьную форму – из старой я вырастал. Если бы не бабушка с дедушкой, жившие в соседнем подъезде, жрать было бы нечего. Я мотался между двумя квартирами – то там поем и переночую, то здесь.

Да, СССР – это какие-то социальные гарантии, система образования. Но почти все жили херово, это правда. Для мамы спорт был единственной возможностью утащить меня с улицы, где все спивались.

Ни о каких пластинках и музыке речи не шло. Часто я ездил к двоюродному брату в Дрезну – у него был магнитофон. «Раскрой же зонт, надвинь свой серый капюшон…» – когда я вспоминаю эту песню Кузьмина, у меня мурашки. Собирались ребята, в том числе и старшие, но это всегда были чужие магнитофоны, у кого-то – а не у меня.

Все, что мне оставалось, ловить «Утреннюю почту», «Шире круг», «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады» в новогоднюю ночь.

Я был меломаном в теории: например, считал, что You’re my heart, you’re my soul и Cheri, cheri lady – это одна песня, потому что в «Утренней почте» крутили попурри. То есть вот такой уровень музыкального развития обычного советского мальчика – нулевой.

В сентябре 1986-го – незадолго до моего дня рождения – мы с дедушкой поехали в Зеленоград за магнитофоном. «Электроника 302» стоил 144 рубля; мама дала 25, остальное добавил дед. Мы встали в очередь 5-ми, и все перед нами покупали «Электронику». Я был на жутком стреме: вдруг закончится перед носом – сейчас сложно представить, что это такое. За несколько лет до этого у меня был подобный опыт с клюшкой, но магнитофонов все-таки хватило.

Со временем я обклеил и обвешал его какими-то цветными штуками, вырезками от пачек сигарет. Он был со мной всегда, жил у нас во дворе. Я покупал батарейки, а когда они заканчивались, то стучал ими друг в друга, чтобы еще чуть-чуть выжать, продлить заряд. Считалось моветоном перематывать кассеты автоматически, тратя заряд. Так делали только лохи – настоящие пацаны надевали кассету на ручку и вертели.

«Электроника 302» прожила до середины 90-х, а потом я похоронил ее на сходненской свалке. Сейчас даже жалею.

Вспоминаю тренировочный лагерь по гребле в 1986-м – мы уехали в Чебоксары на месяц. Тренировки сопровождали «Исчезли солнечные дни» Леонтьева, «Мона Лиза» в исполнении Барыкина и еще один Леонтьев – «Даже хмурый день, без сомнения…».

И однажды мальчик, родственник тренера, поставил на дискотеке кассету – и там прозвучало ж-ж-ж. Это была группа Krokus – швейцарцы, первая метал-группа, которую я услышал. Мир перевернулся.

Они играют до сих пор, но мне не очень нравится – по-моему, это вялое подобие AC/DC. Но тогда это было колоссальное впечатление: сначала слушаешь на дискотеке, а после – целый альбом на магнитофоне. Потом мне поставили Accept – и я сошел с ума. Взрыв мозга, как сейчас говорят.

Уже в конце 86-го я на собственном магнитофоне переписал альбом Twisted Sister – Come out and play. Записал одну сторону, про вторую забыл – я же не знал, что там еще 4 песни! Наш хоккейный эксперт Саша Хаванов – великий, он был в гостях у фронтмена Twisted Sister Ди Снайдера, когда играл за «Сент-Луис». Это полный ######.

После Krokus мне были обеспечены гитарные рифы. Русский рок тоже развивался – наступила эра «Арии», «Круиза», потом «Мастера», «Черного кофе».

В стране шла перестройка, в школе рассказывали всякую херню на политинформации. Но у нас была очень прогрессивный классный руководитель – математичка Татьяна Вячеславовна. Благодаря ей мы устраивали собрания-вечера по Высоцкому, другой музыке. Вместо политинформации она просила нас приносить статьи, которые впечатлили. Я принес про «Черный кофе» из журнала «Ровесник».

Не поверите, я не был знаком с Дмитрием Варшавским лично до этого октября, когда мы случайно пересеклись в «Шереметьево». Я к нему подошел и сказал: «Дим, я ваш дичайший фанат». Он сказал, что он мой тоже.

Я так увлекался музыкой, что в какой-то год за плохое поведение в школе меня наказали лишением магнитофона месяца на два. Вернули, только когда я написал контрольную на пятерку.

***

Мой первый концерт – «Круиз» в Зеленом театре Парка Горького, это 87-й. Одного меня не отпустили, папа поехал со мной. И еще мой приятель Серега Воробьев по прозвищу Гесс – в честь футболиста Эдгара Гесса. Серега прыгнул на кого-то с прямой ногой, а за день до этого спартаковец Гесс кому-то так же нанес травму. И Сереге сказали: ты прыгаешь как Гесс.

Я нашел какую-то длинную цепочку, привязанную к маминой сумке. Мы ее раздербанили и нацепили на руки – типа металлисты. Папа сидел не с нами, а на другом ряду, а мы кидали козы – козам меня научили в школе и на гребле. А еще я узнал, что надо говорить ave metal – святой метал.

«Круиз» пел в первом отделении, а во втором – группа Стаса Намина. Я знал очень многие их песни, у меня родители женились под них – так или иначе где-то я их слышал. Перед вторым отделением люди уходили, а мы с Гессом досидели до конца.

Вообще, в юности ходил на концерты мало. Отчасти мешали тренировки – из-за гребли я пропустил выступления Иэна Гиллана, Black Sabbath, Uriah Heep. Последние собрали 10 аншлагов в «Олимпийском»: билеты стоили 5-10 рублей, их моментально сметали.

Плюс бытовало мнение, что на концертах опасно – можно просто так получить ########. Поэтому родители меня не отпускали. Когда AC/DC и Metallica в 91-м выступали в Тушино, кому-то из наших ребят прилетело бутылкой в затылок. Он вернулся с разбитой башкой – но повезло, что попало по касательной. Мы все – сходненские пацаны и алкаши – только порадовались, что туда не поехали. Хотя концерт был бесплатный.

***

А потом – уже в институте – наступила эра Deep Purple и Rainbow.

Я уже подрабатывал в охранах, и мой бригадир слушал в машине песню Burn – у меня снесло крышу. Потом он дал мне кассету. Альбом Burn – по моему мнению, один из величайших в истории рока и один из самых недооцененных. Я очень люблю Deep Purple с Ковердейлом и Хьзом.

Потом бригадир включил новую песню – это была Tarot Woman от Rainbow. Мне поплохело, я просто улетел. Не думал, что музыка может мне так понравиться. Я стал невероятным фанатом Rainbow, пусть и с дичайшим опозданием – году в 92-м. Rising – вершина композиторского творчества Ричи Блэкмора. И конечно, отмечу Ронни Джеймса Дио, с которым был знаком – считаю его классиком тяжелого рока.

По этим песням мы учили английский: я садился со словарем и переводил на слух в тетрадку, однокашники доставали тексты из каких-то журналов.

Я до сих пор не созрел до Led Zeppelin, хотя с музыкальной точки зрения они котируются выше Deep Purple. Точно так же я не могу слушать Pink Floyd как фанат – мелодика не моя.

***

В середине 90-х второй раз открыл «Воскресение», когда услышал концертный альбом «Живее всех живых». Тогда уже работал в казино «Карусель», сфотографировался с группой – это моя гордость. Со всеми чуваками на ты, хотя у нас большая разница в возрасте.

Я большой фанат группы «Лицей», был влюблен в Настю Макаревич. Мы не были с ней знакомы до последней ТЭФИ, когда она подошла и сказал: «Дима, мой ребенок будет спортсменом, ты будешь комментировать его соревнования».

Ответил: «Настя, вы даже не представляете, как я вас люблю!» И запел: весь день у окна... «Домашний арест» – их первый альбом – просто космос.

Отдельная история с группой «Кино». Ее фанатом была Татьяна Вячеславовна, классный руководитель. Она сводила класс на фильм «Асса» – а тогда в моде была «Мы ждем перемен», и это очень сильно совпало. Не думал, что доживу до времени, когда эта песня снова станет невероятно актуальной.

Я узнал о гибели Цоя на сборе на базе «Буревестник» в Сходне. Выпуск новостей вел Молчанов, он сказал, что погиб известный артист – я сразу почему-то подумал про Бориса Гребенщикова. Так что БГ будет долго жить. Когда узнали про Цоя, то были в ужасе, хотя я никогда не считал себя фанатом.

В 91-м на сборах часто слушали «Черный альбом» – Цой в каком-то смысле сопровождал мою спортивную карьеру.

***

За последние много лет я покупал билет на концерт один раз – на Twisted Sister. Взял самый дорогой – тысяч 12-15, сидел один на диване. Ко мне подошел менеджер клуба: «Дмитрий Викторович, здравствуйте, вот мой телефон, звоните – не надо больше покупать билеты».

Несколько раз гонял на концерты в Европу. Я дикий фанат группы Magnum. После Евровидения-2014 в Копенгагене рванул в Берлин, взяв шеф-редактора Гришку Шестакова. Мы не забронили нормальную гостиницу, поэтому спали в отеле при вьетнамском посольстве – с благовониями. Другой раз был на Magnum в Мюнхене – единственный русский среди всех, сделал селфи с Бобом Кэтли, это офигенно.

После Евровидения-2010 остался в Осло – на следующий день там выступали AC/DC. Достал билет через норвежского журналиста – он продал по госцене. Огромный опенэйр, 90 тысяч человек. А я не взял деньги – только карточку. Как оказалось, там принимали только карты банка-спонсора. Представляете? А это чистое поле: весь концерт я думал о пиве, но не мог воспользоваться карточкой.

«Биатлон с Губерниевым»: программа, которая победила футбол и Черданцева

***

Я дружу с Басковым, Лазаревым, Киркоровым и отношусь к ним с огромным уважением. Мы понимаем, что есть мейнстрим и требования каналов. Я могу их не слушать, но они хорошие артисты. Я уважаю людей, которые их слушают. Я был на последнем концерте Филиппа в Кремле – немного устал от количества голых жоп его красивых танцовщиц. В остальном получил удовольствие, потом сходил за кулисы, мы поговорили.

Я видел, как настраивается Басков на концерте Пахмутовой. Он хороший артист и мужик – абсолютно искренний, воспитанный, душевный. Я не слушаю Колю в машине, но отдаю должное его таланту.

Из русской музыки я слушаю рок: «Аквариум», «Кино», ДДТ, «Пикник», «Воскресение», Никольского, Маргулиса, Кузьмина. Я согласен с Мазаевым, что главный рокер СССР – Кузьмин. Альбом «Музыка телеграфных проводов» – супер.

📖Литературная часть: про Сталина и Великую отечественную

Я большой любитель театра – правда, хожу нечасто, потому что работаю вечерами и ночами.

Недавно был в Александринке на спектакле Валерия Фокина «Рождение Сталина». Великолепный Володя Кошевой играет Джугашвили.

Я даже нашел телефон Фокина и поблагодарил – ему было очень приятно. Я антисталинист. Для меня поздравление президента СБР Владимира Драчева с Днем Октябрьской Революции, особенно как представителя «Единой России», выглядит странно.

В основном смотрю спектакли дома, люблю хороший сценарий, хороший язык, нестандартный язык. Что-то скачиваю, многое есть на ютубе. Но важно попасть в настроение: не так давно после работы включил «Ленин в октябре», а потом «Ленин в 1918 году». Прекрасно, когда Ильич едет в поезде и говорит: я должен непъеменно встъетиться со Сталиным. С 50-х и до конца перестройки Сталина отовсюду вырезали, и тогда этих фраз не было. 

В середине 80-х я ребенком понимал, что в стране творится херня – слушал ужас на ТВ и Константина Черненко. Тогда я не догадывался, что доживу до момента, когда буду читать примерно такие же тексты на каких-то мероприятиях. Это меня веселит. Вообще, многое напоминает о тех временах.

Иногда приходишь вести детское мероприятие – звучит какое-то говно, которое нам включали еще в 84-м – и дети не понимают смысла. Спрашиваю организаторов: зачем вы это включаете? Мне в ответ: ну это же одобрено местным минкультом. Я начинаю с этим бороться, и ко мне подходят какие-то начальники: что вы делаете, Дмитрий? Я их спрашиваю: а где рэп, где движуха? Ответа нет. Потом ко мне подходят педагоги: мы сами хотели рэп и движуху, нам запретили.

Но на трибуне же сидят начальники… Так мы для детей или для начальников? Я с этим борюсь. И ловлю ощущение дежа вю – по инерции мы к этому пришли. Какие-то жополизы решили, что так будет лучше. И из-за них страдают все.

Дмитрий Губерниев: «Когда работал охранником в казино, пьяный депутат обещал закопать меня в ил»

***

Я очень люблю военную литературу, историю Великой Отечественной войны. Обычно читаю несколько книг одновременно.

Мой друг Леонид Млечин делает очень качественную публицистику. Понятно, что читаю Радзинского, окопную прозу, лейтенантскую прозу, Астафьева… Даже Бондарева из того, что в свое время было разрешено. С интересом читаю и заочно полемизирую с Суворовым и историком Солониным.

Я хочу разобраться в этой войне. Почему? Как? Что за пакт о ненападении? Иногда я слышу, будто бы мы что-то отсрочили, подписавшись с Гитлером. Улыбаться в ответ не приходится, потому что история слишком трагична; но задуматься впору.

ВОВ имеет для меня значение: у меня воевал и погиб дед – первый муж моей бабушки. Я хочу понять, почему мы так много позволили врагу, почему потеряли миллионы людей. Для меня жизнь человека имеет большое значение – в России этого не хватает. У нас человеческая жизнь – мусор, до сих пор.

На 9 мая я всегда выпиваю рюмку водки, хотя не люблю ее. Как правило, я работаю в этот день – то хоккей, то вот ездил в Питер на соревнования детей. Первый раз в жизни был 9 мая в несгибаемом городе.

Блокада меня очень волнует. Я не забуду, как уже журналистом ехал на соревнования в поезде – на какую-то регату в Литву. Мы сидели с питерским тренером, на столе остались крошки печенья – он их собрал и съел: я блокадник.

Книги про войну читать очень тяжело – знания приумножают скорбь. Поэтому когда читаешь про танковый разгром 1941-го, про Киевский котел… я не могу, мне дурно. А потом слышу разговоры про товарища Сталина, который выиграл войну. И мне хочется спросить: а где он был в первые три дня? В первые три дня товарищ Сталин зассал и никуда не высовывался.

Я всегда интересовался историей и много читал. Например, я знаю, почему белое движение проиграло – все складывалось в пользу красных. В Омске я спросил: почему у вас есть улица Ленина, но нет улицы Колчака? Возникла дискуссия очень жесткая. Но правда – почему?

Я изучаю монголо-татарское иго, сопоставляю, спорю заочно, читал Фоменко, Носовского. Еще 15-17 лет назад мы обсуждали это с Гарри Каспаровым.

Недавно прочитал книгу про секретные протоколы и присоединение Прибалтики. Иногда я понимаю, почему у них есть к нам вопросы. Но точно так же мы понимаем: когда ты ведешь приватную дискуссию с немцами и когда они заставляют нас каяться за допинг… Мы же их не заставляем каяться за все остальное. Эти разговоры с обеих сторон ведут в тупик.

У нас есть телеграм-канал о биатлоне: там больше инсайдов, анонсы интервью и других материалов и, конечно, фото. Подписывайтесь!

Фото: www.imdb.com; stereo.ru; kruiz-rock.ru; nstagram.com/v.kuzmin_official; acdc.com; litres.ru; РИА Новости/Алексей Варфоломеев; instagram.com/guberniev_dmitry; ru.wikipedia.org