35 мин.

Селеш была королевой: к 19 выиграла 8 «Шлемов», пряталась от фанов под париком. А потом ее ударили ножом на корте

История трагедий.

Нападение на Монику Селеш в апреле 1993-го сотрясло теннис. До тех пор никто даже не представлял, что прямо во время матча болельщик может перегнуться через ограждение и воткнуть нож в спину сидящей на корте теннисистке. Хотя, конечно, думать об этом стоило, потому что незадолго другой поклонник Штеффи Граф выскочил перед ней неподалеку от кортов и в знак своей любви вскрыл вены (после этого он выжил).

Сейчас это нападение и его последствия – главное, что помнят о Селеш. Нет никаких сомнений, что если бы не тот апрельский день, Моника добилась бы куда больше и ее бы не забывали в разговорах о величайших игроках всех времен. Но даже с учетом всего, что случилось, ее наследие остается одним из самых важных в истории тенниса.

Из этого текста вы узнаете:

• Как Селеш к 19 годам выиграла больше, чем почти все теннисистки в истории;

• Как сделала собачку модным теннисным аксессуаром и заставила весь мир следить за своей прической;

• Как ее загадочность спровоцировала травлю от британских таблоидов;

• Почему еще долго все будут играть в теннис, придуманный Селеш;

• О пяти самых тяжелых годах в ее жизни, когда сначала на нее напали, а потом у отца обнаружили рак;

• И еще очень много всего.

Величие: королева поколения школьниц

Конец 80-х и 90-е в женском теннисе были периодом, когда девушки заявляли о себе очень рано и очень мощно. Например, Дженнифер Каприати в 1990-м дебютировала в профессиональном туре в 13 лет и сразу же дошла до двух финалов. Тогда она побила рекорд Мари Пьерс, которая в 1989-м выступила на профессиональном уровне в 14 лет и 2 месяца. От обеих сразу же ждали побед на «Больших шлемах», но они пришли гораздо позже, и было их гораздо меньше, чем предполагалось.

Были и более удачные примеры. Мартина Хингис в 1997-м стала самой молодой чемпионкой «Большого шлема» и самой молодой первой ракеткой мира. Из-за травм ее пик продлился всего три года, и за это время она выиграла пять ТБШ. Потом она дважды возвращалась – последний раз в парный тур 2013-2017 годах, что обернулось четырьмя титулами на «Шлемах» и первой строчкой парного рейтинга.

Самыми крутыми молодыми чемпионками того периода (и всей истории тенниса вообще) были Штеффи Граф и Моника Селеш. Граф выиграла первый «Шлем» в 1987-м, когда ей было 17 лет. А на следующий год она сделала то, чего не удавалось никому в истории – собрала золотой Большой шлем, взяв все четыре ТБШ и Олимпиаду. Карьеру она закончила с 22 «Шлемами» (третий результат в истории) и 377 неделями на первой строчке (рекорд WTA).

Селеш начала карьеру примерно так же мощно. В 1989-м она в 15 лет впервые выступила на «Большом шлеме» и сразу же дошла до полуфинала «Ролан Гаррос». На следующий год в Париже она победила (и до сих пор остается самой молодой чемпионкой этого турнира), и это стало началом ее доминирования в женском теннисе.

Великий период ее карьеры продлился чуть больше четырех лет – с февраля 1989-го, когда она стала профи, до апреля 1993-го и нападения. За это время она выиграла восемь «Больших шлемов» из 14 проведенных, 32 титула всего и стала первой ракеткой мира. Все это еще до 20-летия. Для сравнения Граф, Шарапова и Серена из своих первых 14 «Шлемов» выиграли по одному, Винус – два, Хингис – четыре, а Крис Эверт – пять. Ближе к Селеш не подобрался никто.

Если брать период полного доминирования, то статистика еще мощнее. С января 1991-го по февраль 1993-го Моника провела 34 турнира, на 33 играла в финале, а 22 выиграла. Она выиграла 93 процента матчей, а на «Больших шлемах» вообще потерпела всего одно поражение в 56 встречах – в финале «Уимблдона»-1992.

Реклама 18+

1991-й Селеш закончила с 100-процентной результативностью на «Шлемах» – выиграла все, кроме «Уимблдона», который пропустила. А в 1992-м стала одной из трех теннисисток, завершивших сезон ТБШ с тремя титулами и финалом (до нее это делала Граф, после нее – Хингис). 

За четыре года Селеш выиграла достаточно для того, чтобы считаться одной из величайших теннисисток, но потом добавила еще достижений. В итоге к концу карьеры у нее было девять титулов на «Шлемах» и 53 вообще. По обоим показателям она входит в топ-10 в истории профессионального тенниса.

Звездность: смех Вуди Вудпекера и парик как необходимость

Селеш начала путь к доминированию в 15 лет, когда вышла в полуфинал «Ролан Гаррос»-1989 и там уступила Штеффи Граф – но стала всего третьей теннисисткой, в том году взявшей у немки сет. После этого выступления за Моникой, сыгравшей шесть профессиональных турниров, но уже вошедшей в топ-20, началась агентская охота.

Тогда у Селеш еще не было никаких контрактов – даже с производителями ракеток и экипировки. Еще у нее не было настоящего менеджера, а ее дела вел ее старший брат Золтан. Поговаривали, что Моникой интересуется Ион Цириак, который сейчас владеет турниром в Мадриде, а тогда представлял интересы Бориса Беккера. Повод для слухов дало то, что он был на трибунах во время полуфинала против Граф. Хотя на самом деле знакомы они были давно, и в 14 Моника выиграла выставочный турнир, который Цириак проводил в Германии – а потом сама пришла забирать чек на 400 тысяч долларов и долго обсуждала с коллегой румына налоговое законодательство и способы перевода денег.

Но в итоге Селеш стала клиентом агентства IMG (а потом и близкой подругой его основателя Марка Маккормака). Вместе они начали покорять мир. На «Ролан Гаррос»-1990 она уже приехала полностью экипированной: с контрактами с Yonex (до этого играла ракетками Prince), Fila и теперь уже ставшими винтажными джинсами No Excuses. Оценивали их по-разному: кто-то писал, что ее заработки в сумме составляли 4 миллиона долларов в год, кто-то – что столько стоил один лишь договор с Yonex.

В любом случае это показывало, какой путь проделал женский теннис в плане маркетинговой привлекательности. Мартина Навратилова в те времена, например, рассказывала: «В 1974-м я подписала контракт с Etonic на тысячу долларов в год и думала, что я прямо звезда».

Чем больше Селеш выигрывала, тем больше зарабатывала. В 1992-м журнал Forbes третий раз выпустил рейтинг самых высокооплачиваемых спортсменов, и из женщин выше всех в нем стояла именно Моника – чемпионка Australian Open, «Ролан Гаррос» и US Open того сезона была 10-й и за год заработала 8,5 млн долларов. В пересчете на нынешние деньги это почти 16 миллионов, и в 2019-м больше заработали только две женщины – Наоми Осака и Серена Уильямс.

Прыжок к суперславе и огромным деньгам Селеш совершала с подростковой непосредственностью. Она не могла расстаться со своим йоркширским терьером Астро, поэтому брала его даже на пресс-конференции, где он иногда тявкал в микрофон. В 2001-м The Los Angeles Times писала, что именно Моника сделала собачку обязательным атрибутом молодой теннисистки: «А сейчас щенки в туре повсюду. Например, мама и тренер Елены Дементьевой Вера недавно стояла на тренировочном корте, держа в руках их йорка. Елена его звала: «Патрик». И нет, он назван не в честь Патрика Рафтера».

Когда на пресс-конференциях выступал не Астро, а сама Селеш, она беззаботно тараторила со скоростью 300 слов в минуту – так, что за ней не поспевал судебный стенографист, до этого побеждавший на соревнованиях по скоростному набору (реальная история). И рассказывала она о любви к Мадонне и желании купить «Ламборгини», заканчивая каждое предложение хихиканьем в духе Вуди Вудпекера, которое стало одной из ее фишек.

Еще Селеш постоянно меняла прически, и этому посвящала заголовки даже главная газета мира – The New York Times. Их журналист Робин Финн приписал Селеш рекорд: она стала единственной теннисисткой, выигравшей «Ролан Гаррос» три раза подряд – и каждый раз с новой прической. В 1990-м она приехала в Париж, покрасившись в блондинку, – и все думали, что она подражает любимой Мадонне или Мэрилин Монро. Сама она рассказывала: «Очень классный цвет. Тут, наверное, не видно, потому что темно, но под солнцем волосы сверкают, будто они из золота».

Через год у нее была короткая стрижка – и ее доставали вопросами, зачем она подстриглась, почему так коротко и помогает ли это быстрее бегать. А в 1992-м Селеш приехала в Париж за третьим титулом – и уже брюнеткой. По этому поводу The Los Angeles Times писала: «Селеш купается в загадочности постоянных смен стиля».

Реклама 18+

С одной стороны, эксперименты с волосами были классическим поиском себя в условиях повышенного стресса – недаром же во всех фильмах девушки в попытках начать новую жизнь бегут к парикмахеру. Но еще это была необходимость, вызванная безумной славой. Став брюнеткой, Селеш рассказывала, что смогла спокойно погулять по Елисейским полям – ее никто не замечал, и только два ребенка, покупавших мороженое, думали, что узнали великую. «А обычно там невозможно пройти, потому что сразу налетают за автографами», – жаловалась 18-летняя суперзвезда.

За год до этого все обсуждали прибытие Селеш на турнир в Сан-Диего – с самолета она вышла в парике. Тогда оказалось, что она специально и уже давно не выходит в люди с ракетками, потому что иначе вокруг сразу собирается толпа. Парик был еще одним способом маскировки, но и он не всегда помогал – в Лос-Анджелесе ее, например, узнали и в нем. «Я поверить не могла. Даже в кепке и парике узнали. Очень часто в кепке и парике я могу даже мимо папы пройти незамеченной», – объясняла Моника.

В том же 1991-м мир сходил с ума, увидев фотографию, на которой в парике была не только вылезающая из лимузина Моника, но еще ее отец и старший брат. Снимок сделал Брайан Смит из нью-йоркского агентства Sygma, которое заплатило семье за право их фотографировать. Селеш тогда настаивала, что фото не было постановочным: «Мы просто хотели повеселиться, потому что нас преследовали. Получилось забавное фото. Я же не могу постоянно сидеть в своей комнате, поэтому я решила, что буду выходить в разных париках».

Селеш и Британия: стономеры, скандальные слухи, подлые провокации

Обратной стороной звездности Моники было отношение к ней со стороны британских таблоидов, которые обиделись на нее за неуважение к «Уимблдону». В 1991-м она собрала первую половину Большого шлема, но за несколько дней до старта снялась с главного турнира в мире, отправив организаторам факс из двух абзацев, в которых сказала только, что у нее травма. Больше никаких пояснений не было, а президенту WTA пришлось признать, что Селеш не отвечала на его звонки.

Реклама 18+

Это был первый случай, когда лидер посева снялся с турнира, а загадочность обстоятельства привела к тому, что рождались совершенно безумные версии. Вот примерный список:

• Она не хотела рисковать ранним поражением, из-за которого Yonex отказалась бы выплачивать ей бонус. Это Селеш потом опровергла: «Я уже заработала свой бонус, став первой ракеткой мира»;

• Она была беременна;

• Ее отправили на секретную миссию в Ирак;

• Ее похитили инопланетяне;

• Она решила вместо турнира провести время в имении Дональда Трампа. «Будь она моей 17-летней дочерью, я бы не подпускал ее к Дональду Трампу на 5 тысяч миль», – писали тогда в The Los Angeles Times. Про отношения с Трампом Селеш тогда сказала, что они просто друзья;

• С травмой тоже предполагали разные сценарии вплоть до того, что она уже перенесла операцию на колене.

Уже после «Уимблдона» Селеш все же рассказала, что у нее были шинсплинты (боли из-за воспаления) и стрессовый перелом левой голени. А нежелание объясняться она списала на то, что долго сама не знала точный диагноз. С этим заявлением она выступила незадолго до выставочного турнира в городке Маува, на который организаторы в связи с ее выступлением аккредитовали рекордного 141 журналиста.

Многие были возмущены, что Селеш пропустила «Уимблдон» и Кубок Федерации, а уже через несколько недель играла выставку, за которую ей, по сообщениям, заплатили 200 тысяч долларов. Ее критиковали даже игроки, включая главную соперницу – Граф. А WTA сначала оштрафовала ее на 6 тысяч долларов за пропуск «Уимблдона», потом еще на 20 тысяч за выступление на выставке.

В конце года Моника получила еще один штраф на 20 тысяч за то, что играла выставочный турнир вместо соревнований WTA, а за пропуск Кубка Федерации ее в итоге отстранили от Олимпиады в Барселоне. Сюжет с ее расписанием стал таким громким, что компания Matrix Essentials, производившая продукты по уходу за волосами, внимательно за ним следила, чтобы определиться – выпускать новый пакет рекламы с Моникой или нет (в итоге выпустили). Позже их отношения все же прервались: компании не нравилось, что она постоянно меняла имидж, и реклама быстро устаревала. Новым партнером Matrix стала надежная и предсказуемая Крис Эверт.

Реклама 18+

После истории с «Уимблдоном» Селеш выступила со всеми необходимыми заявлениями и вернулась к привычному режиму побед – а потом приехала на турнир-1992, где ей устроили ад. Большинство таблоидов напечатали фотографию дома, который она сняла на время турнира, и написал, на какой улице он расположен. Минимум две газеты отправили журналистов в Югославию, чтобы найти родственников или друзей детства, готовых критиковать ее за то, что она переехала во Флориду. The Sun вышла с заголовком: «Она теперь слишком занята зарабатыванием денег, чтобы думать о нас», – говорит бабушка».

Все это было особенно цинично, потому что к тому моменту Селеш неоднократно получала угрозы (часть из них – потому что отказалась занять какую-нибудь позицию по войне в Боснии), часто селилась в отели под псевдонимами и резко меняла планы путешествий на случай сливов информации.

А на пресс-конференциях ей задавали чудесные вопросы: нет ли у нее зависимости от масла и не кажется ли ей, что у нее слишком большая попа. Но больше всего внимания привлекали ее стоны.

После каждого удара Селеш кричала. Она была далеко не первой – например, Джимми Коннорс стонал еще в 70-х и, по некоторым оценкам, делал это громче и протяжнее. Но стоны Селеш стали таким же символом, как ее прическа и хихиканье, и их обсуждали постоянно. На немецком телевидении один турнир с ее участием рекламировали призывом: «Приходите посмотреть, как играет Моника Селеш – стонущий человек».

Журналисты изгалялись в попытках их покрасочнее описать. Вот пример: «Это не стон парня, поднимающего офисный сейф или большое концертное фортепьяно. Ее стоны берут высокую до. Они такие высокие, что оказываются где-то между воем койота и звуком, который издает кошка, когда ей дверью прижимают хвост. Если вы по ту сторону сетки, от этих криков сжимается кожа на голове».

Реклама 18+

По нынешним меркам в двусложных криках Селеш нет вообще ничего особенного

И даже Ник Боллетьери, в академии которого она тренировалась с 1986-го по 1990-й, рассказывал: «Я никогда не забуду, как впервые ее увидел, потому что сначала ее саму я даже не видел: я услышал крик, а потом разглядел ракетку, которая была больше нее».

Селеш кричала так громко, что даже IMG просила ее немного утихомириться, потому что боялась, что критика ударит по ее привлекательности для спонсоров. И на «Уимблдоне»-1992 истерия по этому поводу вышла на новый уровень. Журналисты не только постоянно спрашивали Монику про стоны, но и ходили на матчи с приборами, замеряющими уровень шума, а потом писали отчеты с указанием громкости в децибелах.

Всеанглийский клуб тоже отличился и сказал участницам турнира: если им кажется, что Селеш кричит слишком громко, они могут жаловаться судье. В итоге в четвертьфинале этой возможностью воспользовалась Натали Тозья, а в полуфинале – Мартина Навратилова. Внимание к стонам так доканало Монику, что в финале против Штеффи Граф она играла в полной тишине – и взяла всего три гейма.

Позже она рассказывала: «Я выигрываю не из-за криков и сегодня проиграла не потому, что не стонала. Во время перерыва из-за дождя я сидела в раздевалке и читала письма, и в 95% мне говорили: «Не слушай никого, Моника, продолжай кричать». И теперь я не знаю, что делать. Даже если я продолжу, мне кажется, что это не должно быть чем-то, на что мне указывают две недели. Каждый день в газетах – заголовки, стономеры, постоянно какая-то шумиха. Я играла на турнирах по всему миру, и «Уимблдон» – единственный, где обсуждали крики».

А еще «Уимблдон» – единственный «Большой шлем», который Селеш никогда не выигрывала. Тот разгромный финал, после которого на повышенное внимание к крикам сетовала даже Граф, до этого постоянно критиковавшая Селеш и призывавшая увеличивать сумму ее штрафов за пропущенные турниры, так и остался единственным в ее карьере.

Игра: прообраз Серены и Шараповой

Крики были самым заметным атрибутом Селеш, но на корте куда громче говорил ее теннис. Еще в 1989-м про нее писали: «Как бы Селеш ни звучала, именно ее игра привлекает внимание к женскому теннису, которому нужны новые молодые звезды».

Реклама 18+

Главной фишкой Селеш было то, что она с обеих сторон била с двух рук. Звезда тенниса 30-х Эллсворт Вайнс писал про двуручный форхенд: «Это самый выдающийся удар в истории тенниса. Его невозможно нейтрализовать, можно только избегать». Селеш как никто приблизился к тому, чтобы доказать правдивость его слов.

В теории недостатки у двуручного форхенда тоже есть, а чем быстрее становился теннис, тем ярче они выделялись. Во-первых, считается, что такой удар требует больше времени на подготовку. Во-вторых, по общему мнению, он не такой мощный, как одноручный. И когда Селеш была маленькой, ее отцу говорили, что это станет проблемой.

Уже в зрелом возрасте Моника объясняла, что преимущества перевешивали все потенциальные трудности: «Так ты лучше контролируешь ракетку, можешь лучше скрывать удары. И он повышает выносливость». А в золотой период она на корте демонстрировала, что теории на нее не распространяются.

Ее называли «хихикающим, стонущим подростком с самыми быстрыми ударами в теннисе». А Ник Боллетьери приводил ее в качестве примера, почему детям нужно тренироваться у стенки – только против стены можно было разработать такие компактные замахи, как были у Моники (сама она, став профи, благодарила соседей, которые терпели ее утренние тренировки со стенкой, и не отказывалась от таких занятий до самого конца карьеры). Недостатка мощи тоже не наблюдалось, и Селеш славилась плоскими ударами, которые летели непревзойденно сильно, глубоко и точно.

Еще она мучила соперниц творческим построением розыгрышей, умением создавать очень острые углы и ювелирными обводящими. Навратилова прямо сказала, что с такой игрой Селеш способна оставить весь тур далеко позади. The New York Times так завернула эту мысль: «Сама Мартина Навратилова заявила, что Селеш, играющая в теннис новой волны, содержащий в себе устрашающую смесь ядерной и кинетической энергии, потенциально может довести всех остальных женщин в туре до вымирания».

Журналист Питер Бодо в книге «Корты Вавилона» писал: «Многие женщины надеялись, что по мере взросления у Селеш появится широкий таз, крупные бедра, а новые рост и габариты начнут создавать проблемы». Моника действительно активно росла – за два года с «Ролан Гаррос»-1989 она прибавила 12 сантиметров, а врачи обещали, что она доберется до 6 футов (182 сантиметров. И она не добралась – остановилась на 178).

Реклама 18+

Но рост ее не остановил. Ей пришлось адаптироваться – например, сильнее гнуть колени – но в мобильности и умении выйти на восходящий мяч она не потеряла. Новые сантиметры наоборот помогли с единственным ударом, который она постоянно выполняла одной рукой – подачей. Та стала мощнее, как и вообще вся игра.

Тем не менее, подача оставалась слабым местом. Тот же Бодо писал: «Единственная надежда соперниц – пробить виннерс с ее средненькой подачи. Но если это будет не чистый удар навылет, Селеш пульнет, как из лазера, и посадит противницу обратно в оборону».

Главным недостатком Моники была игра с лета – точнее ее полное отсутствие. Она сама признавала, что впереди чувствовала себя ужасно некомфортно. «Я играла в паре, чтобы улучшить игру с лета, но в итоге все равно не ходила вперед, а держалась сзади. Я все равно немного торможу психологически, когда думаю о выходе к сетке».

И для нее эти психологические проблемы были губительны, потому что  в целом игра Селеш строилась даже не на технике, а на характере и бесстрашии, умении раствориться в матче и играть на интуиции, чувстве. Ее соперница Габриэла Сабатини рассказывала: «Лучшее в Монике – это ее голова. Поэтому она лучшая. Она так сосредоточена и показывает максимум в каждом розыгрыше».

В 1990-м на турнире в Берлине Селеш впервые обыграла Граф – и прервала ее серию из 66 побед подряд. После этого она рассказывала о ключах к успеху: «Я уже не боялась Граф, как это было раньше». Это порождающее целеустремленность и неудержимость отсутствие страха еще ярче проявилось через несколько недель в финале «Ролан Гаррос», где на тай-брейке первого сета Моника отыгралась с 0:5 и 2:6, причем первые три сет-пойнта уничтожила агрессией, а на четвертом Штеффи сделала двойную.

Хайлайты финала «Ролан Гаррос»-1990

Реклама 18+

После матча Селеш объясняла с детской непосредственностью: «При счете 0:5 я просто хотела сделать 5:5. Я просто поняла: «Давай играть». Лучше играть свободно и без давления, выходить и получать удовольствие». В итоге ее умение собраться повлияло на Серену Уильямс, а Мария Шарапова называла Селеш своей самой сложной соперницей (в официальном матче они встречались один раз – в Индиан-Уэллс в 2002-м. Селеш проиграла два гейма. А ответ Шараповой на вопрос стал мемом, потому что все остальные называли Серену).

Влияние Селеш было не только психологическим. Если вывести за скобки двуручный форхенд, то ее теннис новой волны с неожиданными атаками с обеих сторон, резкими переводами по линии и отсутствием выходов к сетке надолго стал доминирующим стилем в женском туре. И он еще долго будет таким оставаться, потому что молодые теннисистки чаще всего подражают либо Серене, либо Шараповой, а они подражали Монике. Ричард Уильямс рассказывал, что строил игру сестер на ее примере, а Мария выросла в академии Боллетьери, которая славится конвейерным производством и после всех успехов Селеш использовала ее в качестве основного лекала.

Нападение: два года в тюрьме

Сезон-1993 Селеш начала с третьего подряд титула на Australian Open, победы на турнире в Чикаго и финала в Париже. После этого она заболела гриппом, пропустила 63 дня и, опасаясь за форму перед защитой титула на «Ролан Гаррос», в конце апреля решила выступить в Гамбурге.

30 апреля она играла четвертьфинал против Магдалены Малеевой, вела 6:3, 4:3, когда во время смены сторон безработный токарь по имени Гюнтер Пархе вытянулся из-за барьера между трибунами и кортом и ударил ее ножом в спину.

«Внезапно появилось острое жжение слева, от которого по спине раскатилась боль. Крик – скорее животный, чем человеческий. Я с трудом узнала, что издала его я. Я посмотрела через левое плечо и увидела мужчину в кепке, который двумя руками держал окровавленный нож. Он поднял руки над головой, чтобы нанести еще один удар. В эту секунду я узнала лицо, которое до этого видела в гостинице, на пустых трибунах», – писала Селеш в книге «Моника: От страха к победе», вышедшей в 1996-м.

Реклама 18+

После удара Селеш вскочила, к ней подбежали работники турнира, и она сначала осела в их руки, а потом ее уложили на полотенце. В это время зрители на трибунах скрутили Пархе и за шею потащили со стадиона.

Позже его допросили, и в показаниях полиции он объяснил извращенную логику:

«Прежде чем начать давать показания, я хочу сказать, что я огромный поклонник Штеффи Граф. Я следил за всей ее карьерой. Например, каждый год отправлял ей деньги на день рождения с тех пор, как открыли границы (Пархе жил в восточной Германии – Sports.ru).

В 1990-м Штеффи Граф проиграла Монике Селеш на German Open. Мой мир рухнул. Я не мог смириться с мыслью, что кто-то обыграл Штеффи Граф. Я был очень расстроен, когда Моника Селеш выиграла «Ролан Гаррос».

После этого я решил нанести Монике Селеш травму, чтобы она не могла больше играть в теннис. Я постоянно думал, как могу ее достать. Сегодня я взял с собой нож и пронес в зеленом пакете. Наконец я решил сделать это прямо на центральном корте. Я встал со своего места в девятом ряду, пошел направо, потом спустился по лестнице, повернул налево. Засунул руку в мешок и взял нож двумя руками. Повернулся вправо и ударил Монику Селеш на уровне плеча.

Это наказание за последние три года. Меня очень расстроило, что Моника Селеш была выше Штеффи Граф в мировом теннисном рейтинге».

Сразу же после нападения Селеш увезли в больницу, а врач турнира Петер Винд рассказал, что «ей очень повезло» и нож вошел в спину меньше чем на два сантиметра, не задел позвоночник и жизненно важные органы. А врачи из гамбургской больницы сообщили, что теннисистка разговаривала и не испытывает боли.

Винд предполагал, что рана заживет за две недели, а для восстановления поврежденных мышц понадобится около трех месяцев. При первой же возможности Селеш уехала из Гамбурга в Колорадо, где ее доктор Ричард Стедман давал более осторожные прогнозы: «Хуже всего будет, если она не сможет вернуться, но это крайне маловероятно. Я думаю, что все получится, но точно сказать не могу. Думаю, нужно нацеливаться на конец лета».

Реклама 18+

При этом во время стартовавшего «Ролан Гаррос» агент Селеш рассказывала, что спустя месяц после нападения Монике еще больно держать ракетку: «Она не может воспроизвести замах без боли. Это серьезная рана, что бы ни говорили другие люди». Первый удар по мячу она нанесла только в сентябре, когда ее врач натянул сетку у себя в кабинете. После двух ударов они решили, что плечу нужно дать еще минимум три недели.

И все это время о Селеш ходили разные слухи. Рассказывали, что она ходила в магазин Ralph Lauren и продавец помогал ей мерить свитера, потому что она не могла поднять левую руку. Говорили, что она убежала из обувного, когда какая-то женщина крикнула сыну: «Смотри, это Моника Селеш!» Конечно, был и полный бред в духе того, что она берет какие-то уроки у Мадонны и постоянно созванивается с Майклом Джексоном.

Журналисты устроили за Селеш охоту: запросы на интервью исчислялись сотнями, а один фотограф рассказал ее пресс-агенту, что таблоиды обещают 50 тысяч долларов за первый снимок Моники с корта, на котором она будет морщиться во время удара. И, конечно, чуть ли не каждую неделю появлялись новые статьи о том, когда она может наконец вернуться в тур.

Возвращение случилось только спустя два с половиной года. И хотя в 1993-м агент Селеш отметала любые предположения о психологических проблемах, сейчас всем известно, что Селеш было просто страшно. В 1994-м она дала редкое интервью журналисту Питеру Бодо и рассказала, что ей снятся кошмары о том, как мужчина с красным лицом стоит за ней с поднятым ножом. Она даже вступила в группу поддержки для жертв нападений.

А основной причиной страхов было то, что Пархе вообще не наказали – немецкий суд приговорил его к двум годам условно и освободил прямо в зале (но он попросил оставить его на ночь в тюрьме, потому что боялся, что ему отомстит кто-нибудь из возмущенной общественности). Судья поверила его показаниям, что он не хотел убивать Селеш, а хотел только ранить, и приняла во внимание результаты психиатрического обследования, согласно которым помешательство Пархе на Граф делало его не совсем адекватным.

Селеш, которая узнала о приговоре в аэропорту Атланты и разрыдалась на руках у матери, позже выступила с заявлением: «О чем это говорит миру? Он признал, что преследовал меня, потом ударил ножом, а теперь суд утверждает, что ему не нужно сидеть в тюрьме за заранее спланированное преступление. Он может дальше жить как жил, а я не могу, потому что до сих пор восстанавливаюсь от нападения, которое могло меня убить».

Реклама 18+

Следующие несколько лет Селеш провела в поисках справедливости. Сначала они с прокурором добились повторного рассмотрения уголовного дела, потому что наказание было слишком мягким. Процесс начался в марте 1995-го, но уже в апреле суд отклонил апелляцию. «Наша юридическая система работает не по принципу «око за око». Суд надеется, что госпожа Селеш воспримет этот вердикт как справедливый», – говорил рассматривавший дело Гертраут Геринг.

Одной из причин отклонения апелляции стало то, что Селеш на процесс не приехала – просто потому, что не хотела находиться в одном помещении с Пархе. «Мы предполагаем, что действие Пархе стало причиной, по которой Селеш больше не может играть в теннис. Но мы не можем точно этого утверждать, потому что она не готова давать показания», – объяснял Геринг. Его не смутило даже то, что во время процесса Пархе сказал, что его любовь к Граф по-прежнему не знает пределов и он продолжает отправлять ей цветы и письма на день рождения.

Еще в 1994-м Селеш подала в суд на Федерацию тенниса Германии и требовала 16 миллионов долларов компенсации. Но в декабре 1996-го отклонили и этот иск – при этом теннисистке пришлось покрывать все издержки. «Это еще одно разочарование, порожденное ужасным нападением на меня», – резюмировала Моника.

Кроме того, в 1994-м сама Селеш стала ответчицей по иску от своего спонсора Fila. Они посчитали, что она не выполнила обязательства по продвижению их товаров, потому что не вернулась в теннис, когда вылечила физическую травму. Наличие психологического ущерба компания не признавала и требовала доказать ее документами от психиатра.

Несмотря на все разочарования в августе 1995-го Селеш вернулась в тур в Торонто и сделала это триумфально: взяла титул, проиграв всего 14 геймов (это до сих пор рекорд турнира). На US Open она дошла до финала, но проиграла его Граф – которая, кстати, считала несправедливым продавленное Навратиловой решение WTA о том, что после возвращения Селеш они обе будут считаться первыми ракетками мира.

В 1996-м Селеш снова выиграла Australian Open, и казалось, что она продолжит двигаться по траектории, которую задала в период доминирования. Но потом что-то сломалось. Селеш не превратилась в ужасную теннисистку, но настрой, который делал ее чемпионкой, куда-то пропал.

Реклама 18+

«Навыки еще на месте, но без уверенности в себе Селеш остается безоружной», – писала The Los Angeles Times после ее поражения в полуфинале «Уимблдона» от Яны Новотны. А в 1997-м в той же газете поставили диагноз, который оставался верным до самого конца карьеры Моники: «Раньше она как никто использовала любую возможность. На пике могущества Селеш обладала способностью просочиться в самую узкую брешь и выйти победительницей. После ее возвращения мы видели отголоски этого, но Селеш, не знающая ни нервов, ни страха, до сих пор не вернулась».

Она и сама признавала: «Вряд ли я бы начала думать, если бы кто-то не ударил меня ножом в спину во время матча. Я считаю, что мой настрой не изменился, но после такого пропадает ощущение безопасности. Эта проблема сохраняется».

Сохранилось и ощущение несправедливости. В Торонто-1995 она не только рассказала, что после ранения постоянно плакала, считала себя недостойной счастья и оказалась в яме, из которой не выбралась бы без помощи психолога. Еще она произнесла слова, которые невозможно читать спокойно: «Он получил все, чего хотел. Я не получила ничего. Правосудия не существует. Он сделал Штеффи первой. И он до сих даже не стоит на учете. Может ходить куда угодно». В автобиографии 2009-го формулировка получилась еще страшнее: «Я провела два года в тюрьме, в которой сидеть должен был он».

А страх, который после нападения испытывала Селеш, проявлялся, например, в том, что иногда после выхода на корт она поворачивала стул на 90 градусов, чтобы во время смены сторон не сидеть к зрителям спиной. А еще она обещала никогда не играть в Германии и обиделась на WTA, когда в 2001-м никто не предупредил ее о решении перенести итоговый турнир в Мюнхен.

Смерть отца: новая депрессия и спасение в еде

Нападение стало началом пяти самых сложных лет в жизни Селеш еще и потому, что вскоре после него у самого важного человека в ее жизни – ее отца Кароля – обнаружили рак.

Кароль сделал все, чтобы Моника и ее старший брат Золтан могли играть в теннис. В Югославии детские ракетки не продавались, поэтому, когда Золтан увидел по телевизору Бьорна Борга и захотел играть, его отец 10 часов ехал в магазин в Италии. А потом проделал то же самое для дочери.

Реклама 18+

Еще в Югославии не было детских теннисных секций, поэтому Кароль сам учил детей теннису. Помогал старый учебник, найденный в книжном магазине, и собственные методики. Отец Селеш был художником, поэтому он рисовал на мячах героев ее любимого мультика – Тома и Джерри. «Сначала я била Тома, потом я била Джерри», – вспоминала Моника детские занятия. Иногда Кароль просто рисовал на мячах мышей и просил бросаться на них как кошка.

Точность и глубина ударов, принесшие Монике доминирование, во многом тоже заслуга ее отца. Когда Селеш не могла тренироваться на корте, он натягивал во дворе трос между двумя машинами, ставил две коробки, и она должна была в них попадать издалека. Сто-двести попаданий – и можно идти обедать. И он же привил ей геометрический взгляд на корт, понимание того, как удар под резким углом меняет ситуацию, и умение его выполнить.

При этом он не был тираном вроде Майка Агасси и множества других теннисных родителей, которые через детей реализуют собственные амбиции. Питер Бодо, хорошо знакомый со всей семьей Селеш, так описывал его характер: «Он был скромным, теплым, интеллектуально гиперактивным человеком. Он ездил по турнирам не потому, что наслаждался вниманием, и усердно старался не влезать в дела дочери».

Другие журналисты подчеркивали, что во время матчей он всегда хлопал хорошим ударам соперниц дочери. А жесткость он проявлял только в том, что не давал ей в подростковом возрасте играть много турниров. В 14 лет он запретил ей взять wild card на US Open – его решение не поменяли даже слезы Моники.

Сама Селеш рассказывала, что отец помог ей выбраться из психологического кризиса после нападения. «Он сказал: «Мне вообще ничего в этом мире не нужно, когда я тебя такой вижу». И я решила, что мне пора двигаться дальше и забыть случившееся», – рассказывала теннисистка. И именно слова Кароля убедили ее обратиться к психологу: «А если бы я этого не сделала, то прощай, Моника».

В декабре-1996 Селеш узнала, что рак отца дал метастазы. Весь следующий сезон она по его настоянию отыграла почти целиком – а он тренировал ее по телефону. Когда в начале 1998-го его состояние ухудшилось, Моника пропустила Australian Open, а регулярно выступать начала только в марте. А в мае – незадолго до ее любимого «Ролан Гаррос» – Кароль умер. «Нужен какой-то человек. Посмотрите на Каприати, Винус, Серену, Хингис – у всех есть человек, который всегда рядом. Необязательно, чтобы это был лучший человек на свете, но ты должна знать, что он желает тебе лучшего. У меня этого человека отняли в очень раннем возрасте», – так Селеш осмысляла его смерть несколько лет спустя.

Реклама 18+

Одна из немногих подруг Селеш в туре, Линдсей Дэвенпорт, на «Ролан Гаррос»-1998 убивалась: «Когда я узнала о его смерти, то сначала держалась. Но 10 минут спустя начала рыдать. Говорила с тренером, что-то в духе: «Какие у нее хорошие пять лет». Сначала ее порезали, потом умер отец. Но из всех, кого я знаю, только она способна все это перенести и даже стать лучше».

Переносить все это Селеш помогала еда, но у нее был побочный эффект – лишний вес. В итоге она попала в замкнутый круг: заедала стресс (тяга к этому появилась еще в подростковом возрасте), толстела, а это порождало новый стресс. «Я помню, как играла выставочный турнир перед Торонто и была где-то на 11 килограммов тяжелее, чем раньше. И я слышала, как люди говорят: «Господи, что случилось с Селеш? Видели, какая она здоровенная?» Но меня чуть не зарезали. Я не играла два года. Мой отец был серьезно болен. Я начала искать утешение в еде. Чего вы ожидали?

Мое поколение было последним, которое рекламировали как теннисисток. Но потом пришла Анна Курникова, и внезапно важнее всего стала внешность. Теннис не прощает лишний вес. От тебя ждут, что ты будешь ходить в короткой юбке, и тебя постоянно сравнивают с 16-17-летними девочками. А мне не нужно было ничего рассказывать – я сама все видела в зеркале или когда мерила одежду.

И я очень старалась похудеть. Каждый год начинался с обещания. Я пробовала разные модные диеты, сбрасывала вес, но два месяца спустя снова его набирала – и даже больше», – объясняла Селеш уже после завершения карьеры.

Но после нападения она показала, что умеет использовать боль. Например, Натали Тозья, проигравшая ей в Торонто-1995, рассказывала: «Она злая. Она хочет играть. Теннис тут не главное». Поэтому в 1998-м в Париж Моника приехала в черном платье, а на шее на цепочке носила обручальное кольцо отца. На «Ролан Гаррос» она дошла до финала, но там провела неровный матч против Аранты Санчес-Викарио. Это был последний раз, когда она играла в финале турнира «Большого шлема».

***

Если всего этого мало, то после возвращения у Селеш еще и постоянно появлялись травмы. Даже победный Australian Open-1996 она доигрывала почти без подачи, потому что болело плечо.

Реклама 18+

Иногда повреждения были совсем дурацкими. Например, в 1997-м она не поехала защищать титул в Мельбурн, потому что на тренировке неудачно поймала мяч и сломала безымянный палец в двух местах. А в 2000-м перед полуфиналом турнира в Майами против Хингис подвернула ногу, когда играла с собакой, и в итоге впервые в карьере проиграла с двойной баранкой. За это ее даже освистали болельщики, хотя Хингис и рассказывала: «Я очень не люблю играть с Моникой. Не из-за тенниса, а из-за зрителей. Где бы мы ни были, они всегда за нее и против меня».

Вторая половина карьеры Селеш получилась успешной – все сезоны после возвращения она заканчивала в топ-10 и выиграла 21 титул. Но если до нападения ее основным результатом на «Шлемах» была победа, то после им стал четвертьфинал. И в теннис она играла на фоне постоянной депрессии. Свою вторую книгу, опубликованную в 2009-м, она начала такими словами: «Я знала, что была теннисисткой. Я знала, что раньше доминировала в спорте, и знала, что когда-то была счастливой. Но 10 лет не могла вернуть себе эти качества».

Фактически завершив карьеру в 2003-м после очередной травмы, она наконец начала путь к счастью. Сначала похудела – когда поняла, что проблема не в том, что она ест, а в том, как себя чувствует. Потом наладила личную жизнь и вышла замуж.

И вопрос, стала ли бы она величайшей теннисисткой в истории, если бы 30 апреля 1993-го прошло иначе, ее не волнует: «Конечно, это серьезно повлияло на мою карьеру, но я не думаю о своем наследии. Я живу настоящим».

 

Подписывайтесь на главный аккаунт о теннисе в инстаграме!

Крис Эверт – символ эпохи: первой в спорте заработала миллион и на грунте добилась больше Надаля

Лагерфельд женского тенниса: создал больше 1000 платьев, взорвал «Уимблдон» кружевным бельем, перед смертью заказал факс в ад

Fila: марка со школьной физкультуры, которую сейчас хотят все

Теннис свернулся из-за коронавируса, но наш инстраграм про него – нет. Подписывайтесь

Фото: East News/CONTI PRESS/SIPA, AP Photo/Laurent Rebors, VALERY HACHE, MARTY LEDERHANDLER, Elise Amendola, MIKE FIALA; globallookpress.com/imago sportfotodienst; Gettyimages.ru/Bob Martin, Simon Bruty, Mark Sandten/Bongarts