Дядя

В третьем отрывке из автобиографии Рафаэля Надаля, опубликованном The Telegraph, рассказывается о самом важном человеке в карьере манакорского быка. Привычные уверения в любви и преданности вперемежку с непривычно критичным взглядом, показывающим, что мальчик вырос – в блоге «С миру по Нитке».

«Мой дядя Тони был постоянным тренером в теннисном клубе нашего родного города Манакор. Клуб был именно таким, какой ожидаешь увидеть в городе с населением около 40 000 человек – средних размеров здание, где главным помещением является ресторан, и терраса нависает над грунтовыми кортами.

И вот однажды я присоединился к группе из полудюжины детей, которую учил Тони. Тогда я с ума сходил по футболу и, когда меня отпускали родители, постоянно играл на улицах с друзьями.

Мне нравилось играть в команде, и Тони говорит, что поначалу я считал теннис скучным. Но помогало то, что я занимался в группе – именно поэтому стало возможно все, что случилось со мной потом. Если бы тогда на корте были только я и мой дядя, я бы задохнулся. И только в 13 лет, когда я понял, что теннис – это мое будущее, он начал тренировать меня индивидуально. 

Ко мне Тони с самого начала относился строго – строже, чем к другим детям. Он был очень требователен, давил на меня. Он ругался, много кричал, он пугал меня – особенно в те дни, когда другие ребята не приходили, и мы с ним оставались вдвоем. Если я приезжал на тренировку и видел, что буду с ним один на один, у меня начинало сосать под ложечкой.

Мой друг Мигель Анхель Мунар порой напоминает мне, как Тони, увидев, что я витаю в облаках, запускал в меня мячом – не для того, чтобы сделать мне больно, а чтобы напугать и привлечь мое внимание.

Еще именно я постоянно собирал мячи – или все, или большую часть – между тренировками. Я же приводил в порядок корты в конце дня. Все, кто ожидал, что я буду любимчиком, ошиблись.

Все было совсем наоборот. Мигель Анхель говорит, что Тони постоянно притеснял меня, потому что понимал, что с другими ребятами так нельзя, а со мной – можно, ведь я его племянник.

Моя мама вспоминает, как иногда я приходил домой с тренировок в слезах. Она пыталась выпытать, в чем дело, но я предпочитал молчать.

Однажды я признался, что Тони все время называет меня «маменькиным сынком». Ей это было неприятно, но я умолял не говорить ничего Тони, потому что от этого стало бы только хуже.

Тони никогда не давал мне спуску. Когда в семь лет я начал играть турниры, он стал еще жестче. Однажды в очень жаркую погоду я пришел на матч без бутылки с водой. Я забыл ее дома.

Он мог бы пойти и купить мне воду, но не пошел. Он хотел, по его словам, чтобы я научился ответственности. Почему я не взбунтовался? Потому что мне нравился теннис, а когда я стал выигрывать, он стал мне нравиться все больше и больше. А еще потому, что я был послушным и покорным ребенком. Мама говорит, что мной было слишком просто манипулировать.

Может быть, если бы я не любил игру, я бы не стал мириться с дядиным поведением. Но его я тоже любил, и сейчас люблю, и всегда буду любить. И я доверял ему, потому что глубоко внутри понимал, что он делает то, что считает правильным для меня.  

Моя вера была настолько безоговорочной, что когда я был маленьким, я даже верил в его сверхъестественные способности. Только в девять лет я перестал считать, что он умеет творить волшебство – в том числе, становиться невидимым.

Во время семейных вечеринок мои папа и дедушка подыгрывали ему, притворяясь, что не видят его. Так я поверил, что вижу его, а другие – нет.

Так что в отношениях с Тони было и веселье, хотя тренировки проходили преимущественно в гнетущей и суровой атмосфере.

Но мы добивались успехов. Если бы он не заставил меня играть без воды, если бы не выделял меня особенно суровым отношением, когда я учился играть в группе других детей, если бы я не плакал от его несправедливости и грубости, может быть, я не стал бы тем игроком, которым являюсь сейчас.

Он всегда подчеркивал значение выносливости: «Терпи, справляйся со всем, что с тобой происходит, научись преодолевать слабость и боль, доведи себя до предела, но никогда не сдавайся. Если ты не усвоишь этот урок, ты никогда не добьешься успеха». Он многое сделал, что выработать во мне тот характер бойца, который люди видят на корте

Давление, которое создает присутствие дяди в моей жизни, обеспечивает тонкую балансировку. Обычно, как показывает наша история, это давление имеет положительное, созидательное действие.

Иногда он не слишком тщательно взвешивает слова, и от этого мое настроение портится, а не улучшается, что в результате влияет на игру.

Вот обычный пример того, с чем мне приходится мириться – мы находимся в отеле в какой-то стране и договариваемся встретиться внизу, чтобы поехать на тренировку. Он опаздывает на 15 минут, но я ничего не говорю. В следующий раз я опаздываю на 15 минут, и он заявляет, что так дальше продолжаться не может.

Еще один пример. Во время матча перед приемом подачи я слышу, как он говорит: «Играй агрессивно!». Я так и поступаю, мяч летит в аут, и я слышу: «Да не сейчас!»

Но это был как раз тот самый нужный момент – просто я смазал удар. Если бы я попал, он бы сказал: «Прекрасно!» Когда Тони рядом, атмосфера в команде более напряженная, чем когда его нет.

Но я вижу, что это напряжение приносит пользу моей игре. И никогда не забываю, что все эти мелочи не вызывали бы такой моей реакции – к добру это или нет – если бы я не испытывал к нему невероятное уважение.

Когда я веду себя жестко в общении с ним, это происходит потому, что, как мне кажется, он сам этого ждет.

Но надо прояснить одну вещь – даже наши ссоры надо рассматривать в контексте обоюдного доверия и глубокой привязанности, развившейся за много лет совместной работы.

Все, чего я достиг в теннисе, все возможности, которые мне выпадают – все это у меня есть благодаря нему. И особенно я благодарен за то, что он с самого начала делал все, чтобы я не отрывался от земли и не зазнавался.

И хотя я очень ценю то, что Тони ни на шаг не отпускает меня, заставляет постоянно развиваться, у этого есть и обратная сторона – он лишает меня уверенности.

Я часто чувствую себя уязвимым, особенно на ранних этапах турниров, и, по правде, хотя Тони и заслуживает благодарности за мою карьеру, он так же заслуживает упреков в том, что я чувствую себя менее защищенным, чем стоило бы.

Я думаю, что должен следовать урокам, данным мне Тони, но в то же время я должен больше полагаться на свои собственные суждения, стремиться найти баланс между скромностью и самоуверенностью.

Конечно, всегда нужно уважать соперника и рассматривать возможность того, что он победит. Против 500-й ракетки мира надо играть, как против первой или второй. Тони помог мне уяснить это – но возможно, он слегка перестарался.

Поэтому сейчас я занят тем, что пытаюсь сместить центр тяжести наших отношений, научиться жить более самостоятельно, открыто выражать свое несогласие с ним. Может быть, отчасти это следствие того, что я вижу – и у Тони есть сомнения и неуверенность, он часто противоречит себе, он больше не всезнающий волшебник из моего детства». 

Другие темы в этом блоге:

Ураган по имени… Новак?

Упали звезды на Нью-Йорк

Потерянный рай