Юрий Власов – наш супергерой: вдохновлял Шварценеггера, пил с Гагариным, шел в президенты России

Вспоминаем его великую историю.

Он был уникальным спортсменом: нашептывал стихи перед выходом на помост и регулярно бил мировые рекорды. Его олимпийская дуэль с Леонидом Жаботинским – учебник тяжелой атлетики: железный мир еще не видел, чтобы безоговорочно самый сильный человек планеты вчистую проигрывал из-за тактики.

Юрий Власов был уникальным литератором. В год, когда он шел за вторым олимпийским титулом, опубликовали его книгу «Преодолеть себя». Власов писал ее ночами в свободное от тренировок время. Это не последняя книга спортсмена – одной из следующих работ заинтересовался глава КГБ Юрий Андропов. Он вызывал Власова в кабинет для согласования деталей – ведь это была книга-сенсация, вышедшая под псевдонимом Владимиров.

Юрий Власов был уникальным политиком. Став депутатом Верховного совета СССР, он в присутствии Михаила Горбачева раскритиковал советскую власть; годы спустя досталось уже Борису Ельцину. А в 1996-м Власов даже поучаствовал в выборах президента России. Его ждал провал – частично из-за коварства противников: незадолго до выборов на его имя вышел... некролог. Эдуард Лимонов, поддержавший тогда Власова, объяснил неудачу предательством радикальных националистов.

***

Мать Власова была из кубанских казачек, отец – из воронежских крестьян.

Во время Великой Отечественной войны маленького Юру эвакуировали из Москвы в Западную Сибирь, на реку Обь. С ним не было отца, который работал разведчиком в Китае. Только мать и брат.

Рядом была школа, переоборудованная в больницу. Туда свозили раненых – врачи бегали от пациента к пациенту, рук не хватало, поэтому многих оставляли беспризорными. Часто Юра видел раненых, шедших к ним на участок в красных от крови халатах. Бледные и изможденные, они из последних сил брели к дому, где жили Власовы, чтобы раскапывать в огороде гнилую картошку – в больнице кормили чем придется. Несчастные были так голодны, что ели все, даже непригодную в пищу ботву. Юра тоже недоедал – настолько, что в 1943 году (в 8 лет!) от голода частично облысел.

«Я всегда сожалел о том, что годы войны лишили меня полноценного питания, – писал Власов в книге «Стечение сложных обстоятельств». – Я вырос бы намного более крепким, если бы не полуголод. Я тяжко переживал недостаток еды, потому что рос бурно, могуче».

Возвращение в Москву в 1943-м принесло новые потрясения. Юра видел женщин, которые выбегали из домов, падали и рыдали. Так они реагировали на похоронки. «Одна из них повесилась, – говорил Власов Дмитрию Клокову в передаче «На равных». – Висела прямо на стене».

***

Курсант саратовского училища Юрий Власов активно занимался спортом – лыжами, коньками, плаванием, толканием ядра. На чемпионате Саратова по борьбе занял первое место. Остальные курсанты с трудом составляли ему конкуренцию в отжиманиях, подтягиваниях, прыжках в длину. Он легко получил второй мужской разряд по легкой атлетике.

Тело Юрия превосходно отзывалось на тренировки. Гены, полученные от родителей, особенно хорошо проявились в ногах.

«После первых трех месяцев тренировок в 1954 году – только пригляделся к штанге, еще в робости перед ней – я без натуги стал приседать с двумястами килограммами на плечах, – писал Власов в книге «Справедливость силы». – Я мог поднимать силу ног до любого уровня. Сколько ни тренировался, ни разу не было так, чтобы я наткнулся на предел силы в приседаниях».

Училище он окончил с серебряной медалью – и это при постоянных занятиях спортом. «В год окончания училища я мог без особых стараний отжаться на брусьях около 40 раз, на перекладине – около 30, сделать «мостик», прыгнуть в длину с разбега почти на 6 метров, послать 700-граммовую гранату далеко за 60 метров, переплыть Волгу к другому берегу и обратно и довольно ходко бежать на лыжах 10–15 км. Для того времени это было совсем недурно. За 7 лет в училище я ничем не болел, кроме воспаления легких».

Но случались и невзгоды. За год до поступления Власова в столичную академию умер отец. Разведчик, работавший в Китае, оказался в немилости у второго лица государства Лаврентия Берии – это стоило ему жизни.

«В 1952 году, когда он должен был уехать в Бирму, куда получил назначение послом, Берия пригласил его к себе в кабинет и предложил прямо тут же сделать противораковый укол, – рассказывал Власов «АиФ». – Можете себе представить? Прививка от рака в 50-х! Берия знал, что отец страдает болезнью желудка и боится рака. Отец вернулся домой со вздувшейся рукой.

Дома сразу все поняли: так Берия отомстил за отказ сотрудничать с его ведомством – эта история имела давние корни... Спустя несколько месяцев отца привезли в госпиталь с тяжелым горловым кровотечением. Скончался он, по официальному заключению, от саркомы легких».

Настанет день, когда Юрий Власов увековечит имя отца в книге, на которую отведет несколько лет литературной жизни.

***

В 1953 году курсант Власов прибыл в Москву, где поступил в Военно-воздушную инженерную академию имени Жуковского, чтобы обучаться по специальности на инженера по авиационной радиосвязи.

Уже в академии Юрий увлекся штангой. Поначалу силовые упражнения со снарядом были прикладными – его больше интересовало толкание ядра: штанга дополнительно развивала мускулатуру.

«Гиревой спорт меня отталкивал, – писал Власов. – Что увлекательного в однообразном накачивании мышц! Каким умом надо обладать, дабы находить удовольствие в животных и самодовольных упражнениях! Не мог взять в толк я и восторга соревнований: что за красота в безобразном натуживании, раскормленных телесах, где, в чем праздник изящного, совершенного?! Балаган! Балаганное зрелище! И чувства наипростейшие, низшего разряда. Я решительно относил тяжелую атлетику к спорту ограниченных, соревнования – к ярмарке силачей».

В декабре 1953 года Власова принудили выступить за факультет на академических соревнованиях – и ему досталась именно штанга. Жим 80 кг, рывок 75 кг, толчок 95. Его разглядел тренер Евгений Шаповалов. И пошел на хитрость, расписав студенту преимущества силовой подготовки для толкания ядра.

Шло время – Власов прибавлял в силе и наблюдал за телом, за его приятной трансформацией. Менялся он стремительно – Шаповалов даже думал, будто ученик тягает железо тайком.

«Самые производительные и, следовательно, важные мышцы у тяжелоатлетов – разгибатели бедра, голени, стопы, – рассказывал Власов в книге «Справедливость силы». – От силы ног зависят результаты в рывке и толчке. Руки являются своего рода лямками. Они как бы привязывают штангу к атлету, а тяжесть поднимают, разгоняют и выкатывают на прямые руки мышцы ног и туловища.

В рывке и толчке тяжесть снаряда в основном преодолевается мышцами ног и спины. Поэтому столь массивны ноги у атлетов. Их тренируют особо – от них зависит конечный успех. Поэтому у атлетов горбы мышц на спине, здесь вторые по мощности группы мышц. Их тоже готовят, не щадя сил. Отсюда и общая несоразмерность в сложении. Относительно тонкие руки, недостаточно развитые грудные мышцы и вроде бы непомерно объемистые ноги, трапециевидные мышцы и прямые мышцы спины».  

Власов откладывал штангу лишь в дни практик и сессий, но потом быстро возвращал силу.

Ему претили тяжелоатлеты, которые концентрировались на классических силовых упражнениях. Он отмечал, что нужно брать пример с легковесов, которые включали в тренировку скоростные виды, развивали ловкость, прыгучесть, гибкость, выносливость, делали все то, что бочкам, предпочитавшим наедание веса, было не сильно нужно.

***

Одним из эталонов тяжелой атлетики 50-х был американский гигант Пол Андерсон по прозвищу Подъемный кран. Экс-квотербек (амфут) был откровенно толст – одно время килограммов в нем было даже больше, чем сантиметров роста. Тем не менее он стал одним из кумиров Власова.

В 1955 году студент в роговых очках и кожаной куртке наблюдал за Андерсоном в Москве – тот устанавливал неофициальные мировые рекорды, а советские соперники только обозначали сопротивление. На помосте, установленном в Зеленом театре парка Горького, Андерсон в трех видах собрал 518 кг – 12 тысяч советских граждан только аплодировали. Меценат Боб Хоффман, щедро вкладывавший в тяжелоатлетов (и пичкавший их добавками), гордился подопечным. В том же году Андерсон выиграл ЧМ, установив рекорд – 512,5 кг.

Самое главное, впервые атлет перешагнул через 500 кг. «У вас есть спутник, а у нас есть Андерсон!» – шутили американцы. Так, в троеборье он в какой-то момент превосходил лучший результат советских спортсменов на 60 кг.

Через год после триумфа в Москве Пол стал олимпийским чемпионом. Увы, противостояние Андерсон – Власов стало невозможным, поскольку американец покинул спорт вскоре после Игр.

Но в целом полные атлеты не нравились Власову. «Спортсмены с громадным собственным весом лишены возможности нормально тренироваться, – писал он в книге «Справедливость силы». – Они просто не могут много и тщательно работать. Не выдерживает организм. Приходится выбирать: или огромный собственный вес, или могучие силовые тренировки. Недаром Андерсон, когда сбрасывал его на 12-25 кг, не был способен даже близко подойти к своим рекордным результатам, более того, мог проиграть более слабым соперникам».

Тело самого Юрия Власова менялось – он походил на былинного богатыря и этим отличался от тяжеловесов, наедавших вес.

***

Власову хватало энергии, чтобы заниматься и литературой: он писал рассказы в стол. И при этом продолжал тренировки, что помогло с выполнением норматива МС в 1957 году – значок вручил маршал Буденный. Тогда же Власов впервые побил рекорд – всесоюзный, в толчке.

А на соревнованиях во Львове получил травму позвоночника. Там был зажжен фитиль – взрывчатка из боли рванет спустя десятилетия, что приведет к битве Власова за жизнь на хирургическом столе в 80-х. 

«Тренер Сурен Богдасаров был жадноват на рекорды, – вспоминал Власов в беседе с Дмитрием Клоковым. – Было тогда во Львове первенство вооруженных сил. Молодой я был, сильный. Решил пойти на всесоюзный рекорд (в рывке – Sports.ru). Чувствую, близок он. Сурен Петрович, говорю, может не надо? Но все-таки взялся. Повело, сила большая была, а вот связочный аппарат – слабый».

Пострадал позвоночник – боль была столь сильной, что на много лет перекроила психологию чемпиона. Подсознание требовало соблюдать осторожность.

«Страх перед повторением травмы все время присутствовал в посылах штанги с груди. Он страховал неправильным движением на предельных весах, понуждая освобождаться от веса. Он зашифровался в движения. Я полагал, будто подавил его, а он сидел во мне. Власть и страх той боли прошли через все рекорды и преодоления. И в Токио, когда я ослабил волевой контроль, когда посчитал соперника (Леонида Жаботинского – Sports.ru) сломленным, а рекорд на штанге – всего лишь рекордом, та далекая боль, уже перекрытая в других травмах другими болями, вроде бы изжитая победами, привела к сбою» (отрывок из книги «Справедливая сила»).

В 1957-м Власова спасла любовь. Наталья Модорова, блондинка-художница, однажды пришедшая в зал, чтобы нарисовать точеного атлета, вытянула его из океана боли. Жизнь Натальи, к сожалению, рано прервалась, но она родила Власову дочь.

Через два года Юрий с отличием окончил академию и впервые поехал на ЧМ в статусе чемпиона СССР. И уже там стал лучшим на планете: его сумма троеборья составила ровно полтонны.

***

1960 год был определяющим. Удержится ли Власов в топе? Американцы Джеймс Брэдфорд и Норберт Шемански приготовились к олимпийской схватке с интеллигентом в очках. Они верили в себя, в идеолога Хоффмана, а главное, в огненные, прожигающие буквы USA на груди.

Благо для них, Власов давал слабину на чемпионате Европы в Милане. Он срывал попытки, в толчке и вовсе намечалась катастрофа: чемпион мира оказался в подходе от поражения, а значит, замаячило попадание в запас сборной СССР.

Власов потащил решающую попытку – не безупречно, но золото забрал. И стал перекраивать занятия, делать акцент на том, в чем нужно прибавлять обязательно. Брэдфорд хорош в жиме? Значит, нужно жать сильнее, вытягивать компонент, приближаться к рекорду Пола Андерсона.

Чемпионат СССР в Ленинграде показал: Власов в порядке. Официальный мировой рекорд Пола Андерсона в троеборье (512,5 кг) зашатался, победитель недобрал до него микроскопические 2,5 кг.

В 1960 году Рим впервые принял Олимпиаду. В людских ручейках выделялась советская делегация – красным полотном с обязательными серпом и молотом, вшитыми в него золотыми нитками. Флаг развевался на раскаленном римском ветру, а древко нес на вытянутой руке тяжелоатлет Юрий Власов.

А то, с каким изяществом и легкостью Власов брал в Риме веса, еще больше влюбляло в него зрителя. Причем он выступал с нарывами на бедре, каждый размером с голубиное яйцо. Врачи закачивали его пенициллином, спортсмена рвало, но он обязан был абстрагироваться. А появились нарывы потому, что неделю его неумело массировал массажист сборной Смирнов. У Власова была обильная растительность на ногах, а Смирнов втер ему тальк под кожу так, что и появились болячки.

«Но я вел себя так, будто совершенно здоров. Встречался с Брэдфордом. Он производил куда более сильное впечатление, чем Шемански. Большой Вашингтонец был превосходен. Как великолепна эта мускулистая грудь-наковальня! А энергия жима! Этот чистый жим! Плавный, неукротимый... Доброе мастерство. Добрый жим. Штанга теряла внушительность в его руках. И при всем том ничего от искусственной силы-ожирения, звероподобности. Могучий, неторопливый бог-атлет». (Отрывок из книги «Справедливость силы»).

Но противостояния с Брэдфордом могло не быть – Власова... чуть не отчислили из команды!

***

Как писал в мемуарах Власов, толкатель ядра Виктор Липснис с двумя хорошими товарищами (прыгуны с шестом Игорь Петренко и Виктор Булатов), обрадованные бронзовым успехом литовца, притащили бутылку бренди, когда штангист отдыхал на шезлонге. Сколько точно выпил Власов, неизвестно, но это едва не стоило ему карьеры.

Думали ребята так: до выступления куча времени (у Власова – 19 дней), вероятную потерю формы компенсируют, да и коллективная ответственность куда более размыта.

Конспирация вышла неудачной. Аркадий Воробьев, взявший в Риме два золота, капитан сборной, прошедший войну, имел огромный авторитет. Его слова повлияли на председателя Федерации тяжелой атлетики СССР, генерала-полковника авиации Михаила Громова – Власову устроили выволочку.

Но все же простили и оставили в Риме: он был очевидным претендентом на золото, и лишать сборную победы из-за одного эпизода не рискнули – да и Советскому Союзу не нужен был антигерой.

***

Намечалась железная дуэль Юрий Власов – Джеймс Брэдфорд. Афроамериканец из Вашингтона был во многом зеркальным отражением противника.

Оба обладали рельефными мышцами, атлетическим телосложением. Оба не мыслили жизни без книг – Брэдфорда считали самым читающим в сборной США, в 70-е он получил две ученые степени. У обоих была горькая судьба: если Власов прошел через немилости войны, то Брэдфорд натерпелся из-за сегрегации.

Брэдфорд поехал в Рим, взяв неоплачиваемый отпуск – он работал библиотекарем в Конгрессе США. «Разве мог я взять, например, больничный, а потом появиться на подиуме Олимпийских игр?» – усмехался позже Брэдфорд. Получал он мизерные 56 долларов в неделю, спорт не давал ему ничего – ведь негр, постоянно занимавший вторые места на международных турнирах, никого не интересовал.

Только Хоффман с навязчивыми идеями сверхамериканца-тяжелоатлета покровительствовал библиотекарю, видя в нем огромный потенциал.

Битва магистров силы проходила в прокуренном, тесном зале «Палаццето делло спорт». Никотиновый дым застилал все, зрители совершенно не берегли спортсменов. Кондиционеров не было, и это тоже мешало.

Власов (122,7 кг) с Брэдфордом (132,8 кг) предстали перед публикой чем-то вроде полотен Микеланджело в Сикстинской капелле – на них смотрели завороженно, сигареты догорали в руке и жалили кожу, пока их хозяева оторопело разглядывали на помосте произведения искусства из плоти и крови.

Перед стартом на табло в зале высветились олимпийские рекорды: Сельветти в жиме – 175 кг (1956), Дэвиса в рывке – 145 кг (1952), Андерсона в толчке – 187,5 кг (1956) и сумме троеборья – 500 кг (1956). Власов побил все.

Уже в жиме они с Брэдфордом выжали 180 кг. Присудили достижение Власову – за счет меньшего собственного веса. Именно в жиме Брэдфорд рассчитывал на успех, но его коронку отработали на равных.

У Брэдфорда были повнушительнее мышцы плеч и рук, потому что он развивал именно их, разрабатывая «брэдфордовский жим» – когда штанга кладется на плечи за голову и выжимается руками вверх, затем опускается на грудь и после выжимания идет снова за голову. Таким образом работали только руки, наливаясь силой. Но и собственный эффективный метод американцу не помог, преимущество перешло к советскому спортсмену, лучше развившему ножную мускулатуру. Он был явно сильнее в толчке!

Интересна американская интерпретация. Как утверждает Арти Дресслер в журнале «История железных игр», еще в жиме Власова... должны были дисквалифицировать за «неверно исполненный заключительный подход». «Но случилось нечто странное, русская делегация опротестовала дисквалификацию. Апелляцию удовлетворили», – пишет Дресслер. В книге «Справедливость силы» об этом ни слова. Было ли?

После жима Брэдфорду оставалось только, нагибаясь к штанге, шептать слова молитвы – он был очень набожным. Власов вел интимный диалог с железом, выхватывая из памяти строчки любимых поэтов. В Риме религиозно-поэтическая дуэль завершилась в пользу представителя атеистического государства, штанга лучше отреагировала на поэзию Бориса Пастернака. «Никакой допинг не сравнится со словом, – объяснял Власов поэтическое увлечение на турнирах. – Недаром на Востоке говорят: «Рана от ножа заживает, рана от слова – никогда».

Брэдфорд уповал на то, что в сумме жим+рывок отыграет потенциально гигантский отрыв Власова в толчке, но и во втором виде спасовал – 155 кг против 150 кг (оба опрокинули рекорд Пола Дэвиса). Теперь библиотекаря могла вытащить к золоту лишь большая удача, но ее не случилось. Серебряное проклятье...

А Власов готовился к чуду: подошел к штанге, чтобы преодолеть 200 кг, чего не делал еще ни один тяжелоатлет. С выцветшими на солнце волосами, в черных очках и красном трико, он исполнил подход…

Чемпиона качал даже Брэдфорд. В суматохе кто-то утащил обувь Власова – позже ее выставят в музее. Пали олимпийские рекорды Пола Андерсона: в троеборьбе советский атлет показал феноменальный результат 537,5 кг. Американцы Джимми Брэдфорд и Норберт Шемански получили серебро и бронзу.

И хотя Власов очень старался личным примером вдохновлять коллег, потихоньку возвращалась эра атлетов огромного наеденного веса. Василий Алексеев на Олимпиаде в Монреале будет весить 156,8 кг – это против римских 122,7 кг Власова. Один брал килограммами, другой силой? На это постоянно намекает Юрий Власов.

Но перед уходом из спорта он очень долго не проигрывал никому – впереди были годы его царствования.

***

На ЧМ-1961 в Вене Власов был иконой. Среди фанатов, пришедших на него, был паренек, сомневавшийся в том, что однажды станет хотя бы подобием Власова. Ведь советский чемпион был так крупен, так рельефен, так силен. 14-летний мальчишка мечтал о славе бодибилдеров вроде Рега Парка или Стива Ривза, но не знал, добьется ли успехов...

Тренер подтолкнул его к Власову, когда чемпион отдыхал между подходами. Юрий посмотрел на него мутно, все мысли его в тот момент кипели соревнованиями.

У родителей мальчишки была интересная биография. Его отец, Густав, вторгся на территорию СССР в 1942 году в составе Вермахта. Он убивал солдат Красной Армии в боях на Ленинградском фронте. Как и многие гитлеровцы, Густав не справился, был ранен и с позором вернулся в Австрию. Его членство в НСДАП не помешало там обустроиться. Ему дали пост начальника полиции в городе Таль, что возле Граца. В 1947 году жена родила Густаву сына – Арнольда Алоиза Шварценеггера.

Ничего этого Власов, конечно, не знал. «Ко мне подошел худой мальчишка, – рассказывал он Дмитрию Клокову. – Тренер попросил, чтобы я не дал ему бросить спорт. У него были неудачи на турнирах. Я подумал: елки-палки, нахрена ты ко мне подошел на соревнованиях, не до тебя сейчас. Но поговорили – и он завелся».

Власов оценил бы историю о том, как тот самый худой мальчик, которому он выкроил время, жал потом металл в зале «Либенауэр» даже по выходным – приставляя к стене стремянку и залезая в запертое помещение через окно.

В 1988 году Шварц в зените славы приехал в Советский Союз на съемки «Красной жары». У Арни было два обязательных пункта в программе: 1) привезти жене каракулевую шубу, 2) пожать руку любимому Власову, который подарил ему билет в голливудскую жизнь.

«Моя любовь к России зародилась, еще когда я был ребенком, – рассказывал Шварценеггер много позже, став губернатором Калифорнии. – Я был в Вене в 1961 году, смотрел ЧМ по тяжелой атлетике, где русские сминали соперников. И среди них был этот парень, Юрий Власов. Он был чемпионом мира, он был просто гигантом. Он выглядел потрясающе, но при этом был интеллигентом, носил очки. Позже я узнал, что он был инженером, очень образованным мужчиной. У него была неимоверная сила, а также решимость и выносливость. Он был просто монстром! И тогда я сказал себе – это именно то, что мне нужно. Именно таким я хочу стать!»

Ради встречи с Власовым актер сдал билеты в США – тогда Юрий Петрович уже был в немилости у государства, его пришлось разыскивать чуть ли не с помощью собак-ищеек, да и не любил он нездоровой шумихи.

И все-таки они встретились в простеньком советском тренажерном зале, где устроили шутливый армрестлинг – седой Власов крепостью руки не сильно уступал гостю из Голливуда.

Арни был страшно доволен встречей с кумиром детства и подписал Власову фотографию: «Моему идолу...»

***

Тот чемпионат, где состоялась первая встреча с Арни, Власов выиграл с чудовищным превосходством над американцем Ричардом Зирком (серебро) и финном Эйно Мякиненом (бронза).

1961-й, правда, был целиком и полностью за другим Юрием – Гагариным. Власов, служивший в ЦСКА, встречался с первым космонавтом.

«Вызвал меня как-то Хрущев в Кремль, Гагарин тоже был, – вспоминал Власов в беседе с Дмитрием Клоковым. – Рядом со мной за столом сидел какой-то руководитель столичного автозавода.  Ну тоже фигура, член ЦК. И вдруг Гагарин приходит с бутылкой, ставит и говорит: «Юр, я с тобой буду пить». Официант прибежал, стул принес, и он сел к нам. Все обалдели! И мы весь Новый год сидели с Гагариным, пили…»

Еще одна знаменитая встреча Власова вышла не столь теплой. Была у него загранпоездка на Кубу (сам он в шутку говорил: «На меня, как на зверя, все смотреть хотели»), где он натерпелся колкостей от команданте Фиделя Кастро.

«В нашей делегации ему не понравился Николай Крылов, тогда еще генерал-майор, – вспоминал Власов на передаче Дмитрия Клокова. – Этот человек выдержал осаду в Одессе как начальник штаба, на корабле его потом перебросили в Севастополь, и там он тоже пережил атаки немцев, бывал в горячих точках, в том же Сталинграде. Позже стал маршалом. Добрейший человек!

Видимо, ему надо было договориться с Кубой по оборонке. А Фидель тогда был очень озлоблен, что мы ракеты увезли. Он считал, что можно было их применить. Когда ему говорили, что война – страшная вещь, он отвечал, что просто увел бы свой народ в горы. Крылов должен был объяснить, что ни от кого ничего бы не осталось. Но тогда была сильна позиция Мао Цзэдуна – борьба с империализмом до последнего. А мы вот виделись эдакими ревизионистами, предателями учений Карла Маркса. В общем, Кастро вел себя враждебно. Даже Хрущев нам перед отъездом говорил: «Кастро сердцем в Пекине… А желудком в Москве!»

И вот он как-то пренебрежительно повел себя с Крыловым, хотя перед ним был такой человек! Меня это задело. И в этот момент он повернулся ко мне и начал щупать. Мне это не понравилось, я взял его за подмышки и переставил, а весил он килограммов 90. Фидель завелся, запомнил. И когда мы на банкете под Новый год уже с ним сидели, начал колкости отпускать в мой адрес. Спрашивал: «Ну как вы в Гаване живете?». Я отвечал, что хочу навестить родню Хэмингуэя, но не знаю, как добраться. «А зачем же вам транспорт? – ухмылялся Кастро. – Вам грузовая машина нужна!» Через весь стол это сказал. Или, допустим, спрашивал, как мне еда, нравится? И сам же отвечал: «Сколько ему не клади на тарелку, все мало будет».

***

Власов стал богом штанги в 1962 году, собрав все возможные рекорды: в жиме – 186 кг, рывке – 163, толчке – 210,5 и сумме троеборья – 550 кг. Главное, олимпийский чемпион побил незыблемое, казалось, достижение Пола Андерсона в жиме, которое тот установил еще в 1955-м – 186,5 кг против 186. Теперь все равнялись на Власова, он стал главным весоукротителем тяжелой атлетики. Лишь Норберт Шемански пощипывал его в любимом рывке.

В то же время Власов начал сотрудничество с «Известиями»: писал статьи и рассказы – работа за пишущей машинкой теперь заменяла ночной сон.

«Конечно, преступлением против природы и настоящего спортивного режима и результатов была моя жизнь в 1960-1963 годах, – писал Власов в книге «Справедливость силы». – Ни для одного дня я не делал послабления. Я возвращался с тренировки около девяти-десяти часов, ужинал, отдыхал до полуночи, а в полночь садился за письменный стол, рядом стоял кофейник с крепчайшим черным кофе. Обычно я работал до четырех-пяти утра. Эта работа над словом пришлась на главные годы тренировок и рекордов. Я ложился и спал до девяти-десяти утра, а там завтрак и куча разных дел, после обеда – сборы на новую тренировку».

В той же книге Власов уверял, что в его времена спортсмены химию не использовали, поэтому компенсировать ночные посиделки препаратами он не мог.

«Трагедией спорта оказалось приложение к тренировкам так называемых восстановителей силы (медицинских препаратов). При употреблении этих гормональных препаратов по многу лет – в дозах, катастрофически превышающих терапевтические, – восстановительные возможности организма, а вместе с ними и сила, изменяются чрезвычайно.

Организм все время находится под мощным непрерывным воздействием препаратов. Их действия таковы, что ненужными становятся не только знания тренировок, но даже природная одаренность. Для атлетов сверхтяжелого веса теперь прежде всего имеет значение собственный вес. Этот прирост мышечной ткани и собственного веса, уже далеко не всегда мышечного, обеспечивают различного рода препараты, химия, как говорят атлеты. И уже не знания природы силы, не опыт, а умение подобрать химические препараты определяет успех в тренировках. Тренер-педагог в значительной степени вырождается в тренера-фармаколога. Происходит разрушение знаний, накопленных тяжелой атлетикой, по всем направлениям. Торжествуют подлог силы и имеющие мало общего с истинной природой силы знания.

Уже не природная одаренность и мужество определяют преимущество атлета, а обладание более совершенным («плодовитым») и наиболее неуловимым для контроля химическим препаратом. Применение химических препаратов сделало несопоставимыми две эпохи силы: допрепаратную и послепрепаратную. Рубеж между ними пролег где-то по 1968 году. Нелепо сравнивать результаты этих двух эпох силы. Они несопоставимы – и эпохи, и сила этих эпох».

***

Поражение Власова на Олимпиаде в Токио было в какой-то степени предопределено. Факторов риска было много, но больше всего надломил огрех, возникший из-за поздней смены техник.

В начале 60-х Власов использовал в рывке «разножку» – фазу, предваряющую решающий подъем штанги на вытянутых руках кверху. При этом способе одна нога резко уходит вперед на сгиб в колене, а другая отбрасывается назад прямой, что похоже на ножницы (еще одно название приема).

Увеличение мышечной массы привело к неудобству: Власов все чаще стал задевать коленом помост. Требовалось решение, им мог стать низкий сед, который он успешно применял в толчке – при нем спортсмен при подрыве глубоко приседает с одновременной фиксацией штанги на вытянутых руках, после чего поднимается и завершает подход.

Тренер Сурен Богдасаров требовал, чтобы Власов как можно скорее влился в новую технику: для ее освоения он предложил использовать пустой гриф, которым олимпийский чемпион… разбил лицо. Эта неудача привела к тому, что Власов стал упорно пренебрегать низким седом в рывке, предпочитая привычные ножницы А когда опомнился и сменил технику (ее преимущества наглядно демонстрировал рост результатов у конкурентов), был уже конец 1963-го – Олимпиада надвигалась.

В Токио Власова победил Леонид Жаботинский.                                                                

«Успехи Жаботинского в рывке не обескураживали, – писал Власов в книге «Справедливость силы». – Я работал непроизводительно, стилем ножницы. Освою, посажу себя в низкий сед – и за мной качественно новые результаты. Жаботинский, по нашему с Богдасаровым мнению, не был способен к длинному набору результатов из-за рыхлости, невыносливости.

Его основное преимущество было в непомерном собственном весе и рывковой гибкости, наработанной едва ли не десятилетней шлифовкой упражнения. В чистой силе, силе по каждому из вспомогательных упражнений, он настолько мне уступал, что принимать всерьез его мы отказывались, особенно мой тренер».

Сам Жаботинский, несмотря на насмешки Власова, в себя очень даже верил.

***

Мир идеализировал непобедимого Власова. Вот как писали о нем: «В этом атлетическом теле соединилось невозможное. Кто может предположить в самом сильном человеке мира знатока певчих птиц? Кто поверит, что, будучи лучшим тяжелоатлетом земного шара, он одновременно является дипломированным инженером, офицером Советской Армии в чине капитана, что он часами способен вести дискуссии о Ницше, Шопенгауэре? Кто поверит в то, что обладатель самых сильных бицепсов является истинным знатоком литературы?»

Одним из факторов токийского поражения Власова и стала его разакцентированность. Литература скрадывала часть его силы, утоньшала мышечные волокна в многочасовых практиках (по 5-6 часов за рукописями) и времени, затраченном на чтение.

Поздний переход на новый стиль (после ЧМ-1963) тоже сказался: это все равно, что переучиваться с кроля на брасс перед главным турниром в жизни. «Я знал: никто в мире не проделывал подобное, ведь десятилетний навык почти неистребим. И вот за какие-то месяцы закрепить навык, довести до автоматизма. Риск, конечно, ведь я отказывался от прежнего движения, терял сноровку, делал его непригодным. А новое? Успею ли? Ведь его нужно выгонять на рекордные веса. Я не владел техникой этого упражнения. Я рвал на силу: грубо протаскивал штангу наверх – и подсаживался под нее. Ни мощного, разового подрыва, ни темпового, резвого и слаженного ухода вниз, под штангу, – только одна грубая сила». («Справедливость силы»).

Перед Токио они обменивались победами и рекордами: Жаботинский – на Призе Москвы (без Власова), Власов – на ЧЕ (без Жаботинского). Игры в Токио показали, кто потратил больше сил.

***

Юрий Власов, капитан сборной, снова знаменосец, вышагивал по токийскому стадиону – на него смотрели с не меньшим почтением, чем на императора, это был самый сильный человек в мире. Жаботинский инерционно считался железно вторым и имел больший вес только в кг (+18), американец Шемански – староватым и не способным потянуть золотые килограммы. Кто, если не Власов?

А тут еще и Жаботинский сам медаль отдал: сказал всем (и Власову) – травма. «Разминаясь, подхожу в рывке к небольшому для меня весу – 130 кг. Привычно берусь за гриф, делаю подрыв – и вдруг острая боль в правом плече заставляет выпустить снаряд. Вывод врача неутешителен: порыв передних пучков дельтовидной мышцы. Боль не проходит, не проходит и вызванное ею состояние угнетенности. А это хуже всего...» – писал харьковчанин в книге.

Обычно Власов старался не общаться с конкурентами, но это касалось иностранцев. Жаботинский же был свой, да еще болтливый – и охотно сбивал его с толку. В итоге травма стала для харьковчанина не врагом, а союзником – она оказалась преувеличенной.

Кроме того, в Токио до Власова долетали слухи: Жаботинский якобы распространял отраву, говорил всякое. Например, что если выжмет 190, то Власову конец. Неизвестно, говорил ли, но если да, то тоже тактический ход – ведь знал, что слова по цепочке дойдут до адресата. И что Власов нервически неустойчив. Получалась двойная обработка: в личных беседах трубил о травме, в кулуарных – что Власова побьет.

«Я разгуливал по залу между подходами и ловил в зеркале его неотрывный взгляд. Я оборачивался – он принимал отсутствующий вид. Прежде Жаботинский не приходил на мои тренировки. Во всяком случае, я никогда не позволяю себе это: в этом кроме бестактности всегда нездоровый привкус.

Сразу пришла в голову мысль, что это умышленно, дабы завести меня, потрепать нервы: ведь мы готовились несколько месяцев порознь – но я тут же прогнал эти подозрения. Все проще и примитивней. И все же я завелся. И 160 кг не по плану выжал в подходе пять раз кряду, что совершенно излишне, так как объемный жим, пусть даже пустяковый, забивает мышцы и перед соревнованиями вреден. Богдасаров промолчал, но я понял, что он недоволен. Дальше тренировался строго по плану». («Справедливость силы»).

***

В соревновательный день доктор команды передал Власову, что Жаботинский жалуется на руку. Но предупредил – технически она в порядке.

Жим. Власов, поправляя очки, буднично бьет мировой рекорд: 197,5 кг. Жаботинский позади на 10 кг, Шемански – на 17,5.

Рывок. Жаботинский берет 160 как палку. Власов заказывает 162,5. Из книги Жаботинского «Сердце и сталь»: «Он быстро подходит к штанге, делает подсед и, не успев выпрямиться, бросает снаряд за спину и падает сам...»

Жаботинский берет 167,5. Власов – снова осечка.

Как же так? Фаворит на краю пропасти. Ноль – такого у него никогда не было. Незачет, позорная точка в карьере. Вскрылись огрехи незаученной техники низкого седа.

Жаботинский: «А он внешне все так же спокоен. Разве что немного чаще поправляет очки и немного дольше, чем обычно, натирает ладони магнезией. Вот Власов снова на помосте, снова наклоняется к снаряду. Ну наконец-то!»

Харьковчанин сократил дистанцию до минус 5кг. Власов мог сосредоточиться на толчке, в котором концентрируется его любимая сила и взмывают в воздух самые лихие килограммы. Но Власов – он такой. Заказывает четвертый подход в рывке, незачетный, и рвет второй мировой: 172,5 (а до этого, пыхтя, зачел себе 162,5).

Рекордный вес чуть раньше сорвал Жаботинский. И в его коронке лучше Власов, пусть и не зачтено. Но и силы истрачены. Так хочет уйти красиво, что жертвует золотом?

Толчок. Зал не догадывается, что Власов устал: движения скованы, в голове гудят невзятые зачетные веса.

«Два зала: разминочный и для выступлений, – вспоминал Власов в книге «Справедливость силы». – Неумолчные жалобы Жаботинского. И у меня не меньше чувство отвращения к выступлению, но чтобы оно было у Жаботинского?! После – омертвение в неудаче с рывком; второй раз в жизни я оказался в таком положении, а сила – огромная.

Предложение Жаботинского перед последним упражнением (мы стояли за сценой): «Давай закончим выступление? Сделаем по одному подходу на 200 для зачета – и финиш!»

Так ведут себя лишь те, кто сломлен. И я решил: соперник сдался, треснул.

«Нет, – сказал я, – я буду клепать все по плану. Это мое последнее выступление. Я уже накрыл два мировых рекорда. Может быть, удастся и этот, в толчке. Не хочешь – не работай, а меня не держи. Не пойдешь на другие веса – я пойду...»

В ответ на мои слова Жаботинский снизил начальный подход с 205 на 200 кг. Я принял это как отказ от борьбы, как смирение. Испекся Леня. Зачем бахвалился тогда...  И вот перед моей последней попыткой его внезапное появление – и неудача! Еще бы, он хотел срезать рекордный вес; он, который сломлен. Зачем он это делает, ведь он уже не верит в борьбу?..

И я за ним попытался зафиксировать рекорд, но тоже срезался. Все, больше попыток у меня нет. Все выстрелены. Были три – и все выстрелены, но это не имеет, значения: олимпийская медаль за мной, это факт.

И опять попытка Жаботинского – теперь уже последняя. Для меня – чистейшей воды авантюра.

Леня с рычанием сбросил плед. Я видел, как он переглянулся с Медведевым, как рванулся к лестнице – всего пять ступенек на сцену. Что-то в его жестах, поведении насторожило. Я с тревогой впился взглядом в штангу. Она у него на груди! Он встает! Штанга на вытянутых руках!! И крик Медведева: «Он же олимпийский чемпион!!»»

Трюк Жаботинского позже вызовет много кривотолков – когда он будто бы намеренно не стал брать 217,5 кг во второй попытке, слегка подняв и тут же опустив штангу, не по-спортивному, а по-тактически. «Едва оторвав штангу от помоста, бросаю этот страшный груз и убегаю прочь...» – писал он в книге. И отмахивался от подозрений, что усыплял бдительность соперника.

Итак, олимпийская победа у Жаботинского – 572,5 кг (187,5+167,5+217,5). Один мировой рекорд. Серебро у Власова – 570 (197,5+162,5+210). Два мировых рекорда (один в незачетном подходе).

В Подольске – незадолго до Игр – было 580… Всего за 1964-й Власов побил десять мировых рекордов. Потрясающий год, но без олимпийского золота.

Шемански в Токио – третий, 537,5.

СМИ писали: в 1964 году пали два самых сильных человека в мире. Никита Хрущев, которого силой заменил на посту генсека Леонид Брежнев. И Юрий Власов – его обхитрил другой Леонид, Жаботинский.

***

Придя в номер, Власов выкинул серебряную медаль в окно. Осознание краха надвигалось постепенно, разъедало душу, ведь такие невообразимые осечки – тактические, они навсегда.

Из интервью Василия Алексеева «Спорт-Экспрессу» – позже он сменит Жаботинского в ранге самого сильного человека в мире:

– С Юрием Власовым общаетесь?

– Вот с ним – нет. Власова сложно обнаружить – прямо как американского разведчика. Можете даже не искать, не получится.

– Почему?

– Потому что скрывается. Характер такой.

– Странная черта для писателя.

– На контакт не идет ни с кем. А насчет того, что Власов великий писатель… Не согласен. Когда Власову 75 исполнялось, мне позвонили, расспрашивали – я нашел много хвалебных слов. Но исключительно по поводу его физических данных.

Про моральные качества говорить не стану. Не наш человек, даже тренировался всегда отдельно. Вот Жаботинский – нормальный мужик. С ним и пообщаться можно, и пошутить. В штанге без юмора не проживешь.

– Власов до сих пор считает, что Жаботинский его обманул на Олимпиаде-1964.

– Ну и пусть считает. А я считаю, что около штанги есть квадратный помост, четыре на четыре. Сбоку два судьи и спереди один. Еще пять членов жюри. Схема простая: берешь карандаш, столбиком прибавляешь – кто сколько поднял.

Кто больше – тот и победил. Выиграл в 1964-м Жаботинский – а если тебя обманули, значит, ты, уж прости, идиот. Они что, в карты играли? Обманули его… Сквозило ощущение, будто Власов неприкасаемый, и Жаботинский не имел права бить мировой рекорд. Разве так можно?

– Кто в вашем внутреннем рейтинге сильнее – Жаботинский или Власов?

– Власов, конечно. Хоть Жаботинский – двукратный олимпийский чемпион, а Власов проиграл ему в Токио. Но Власов – это 29 мировых рекордов. Уникальный штангист.

***

После Олимпиады Власов бросил помост – хотел остаться, чтобы взять 600 кило (чего так и не сделал, кстати, Жаботинский), но ему поставили условие: или выступаешь на соревнованиях, или завязываешь. Власов рвался в литературу – работать внахлест было уже не интересно.

Правда, завязав со спортом, через три года он вернулся, и как! В 1967 году, нуждаясь в деньгах, на первенстве Москвы исполнил последний для себя мировой рекорд: до красивой отметки в 200 кг не дотянул в жиме всего кило. И получил 850 рублей.

Через год он заявил официально – точка. И тут же уволился из армии в чине инженера-капитана. Теперь его ждали три новых испытания: литературное, хирургическое и политическое.

***                              

В год токийской Олимпиады издательство «Молодая гвардия» выпустило дебютный сборник рассказов Власова «Себя преодолеть».

Еще одна работа была столь значима, что на Власова даже вышел глава КГБ Юрий Андропов. Нужно было приспустить на землю китайского товарища Мао Цзэдуна, с которым обострились отношения из-за острова Даманского. Кому, как не Власову, можно было доверить сбор и обработку дневниковых записей отца-разведчика: тот выхватывал прожектором темную сторону основателя компартии Китая, с которым общался лично.

«Разговоры некоторых руководителей Коммунистической партии Китая о своем дружелюбии, коим явилось-де предупреждение о нападении Германии, откровенно спекулятивны, – приводил слова отца Власов в книге. – Действительность — скрытая враждебность Кан Шэна, а возможно, и председателя ЦК КПК – Мао Цзэдуна...

Враждебность Мао Цзэдуна?! Нет, для меня теперь это отнюдь не такая уж еретическая мысль. Есть множество незначительных и значительных подробностей, которые меняют мое представление об этом человеке. Сталкиваюсь ли я здесь, в Яньани, в лице Мао Цзэдуна с политическими заблуждениями или сознательной тактикой?! Есть от чего постоянно находиться в напряжении.

Я должен, обязан разобраться в существе политики руководства КПК. Не показной политики, а действительной. Мой приезд, кажется, совпал с ее определенной трансформацией. На мне огромная ответственность перед своей партией и Коминтерном».

Книгу «Особый район Китая» издали в 1973 году, тираж – 150 000. Ее перевели на несколько языков, много раз переиздавали.

«Рихард Зорге дал ответ только на одну часть вопроса, будет ли Япония участвовать в нападении на СССР вместе с Гитлером 22 июня 1941 года, – говорил Власов в интервью «АиФ». – А вот на вопрос, каковы планы японского правительства на ближайшее будущее в год-полтора, он ответить не мог.

Поток информации о Квантунской армии шел из многих агентурных источников, не только от группы Владимирова (псевдоним Петра Власова в Китае. – Sports.ru), и было доказано, что Япония вступит в войну с падением Сталинграда. К 1942 году численность японских войск на советско-китайской границе достигла максимума, и остановить японскую агрессию можно было только укреплением единого антияпонского фронта, созданного в 1938 году.

В этой напряженной обстановке важно было знать, что представляет собой руководство Коммунистической партии Китая и каким политическим курсом будет идти. Может показаться, что заниматься разведкой против компартии неэтично. Но в условиях войны с Гитлером был естественным интерес к некоторым недружественным действиям китайского руководства.

Сталин относился к группе отца с уважением. Он понимал, что информация очень важная: об этом свидетельствуют многочисленные награды отца – несколько орденов Красной Звезды, ордена Ленина и Красного Знамени.

Хотя в отношении Мао Сталин не питал никаких иллюзий, тем не менее он сделал ставку именно на него. Можно сказать, что один диктатор выпестовал другого, хотя в этом не весь ответ. Когда я закончил книгу, я имел глубочайшее убеждение в порочности тоталитарного строя, будь то в Китае, или в СССР, или в любой другой стране. Пока КГБ наряду с МВД и армией имеет возможность вмешиваться в политические процессы, происходящие в нашем обществе, и пока у нас нет демократических гарантий прав человека, всегда возможны рецидивы прошлого».

Работа над книгой вместе с анализом большого количества другой исторической литературы, пригодившейся потом для новых произведений, формировала жесткую, непримиримую позицию. Власов не терпел злоупотреблений власти, из-за которых страдал простой народ.

Позже это объясняло многие поступки Власова – их расценивали как проявление неприкрытой враждебности к власти. Его сделали неугодным, затолкали в информационный вакуум, стерли из хроник, будто и не было в СССР некогда самого сильного человека в мире.

Рукописи копились у Власова дома – цензура не пропускала ничего, что пошатнуло бы устои государства. Но кое-что, конечно, выходило и тогда. Например, в 1984 году вышла автобиографичная книга «Справедливость силы», а спустя 5 лет – ее дополненное издание.

А вот потом, уже после перестройки, публикации пошли потоком. Власов славился историческими и публицистическими работами: «Стужа», «Русь без вождя», «Временщики», «Красные валеты», «93-й. Год великого поражения», «Огненный крест» (трилогия).

Всего этого могло и не быть, если бы Власов не пережил наисложнейших операций.

***

В 1983 году у него окончательно поломался позвоночник – сказались нечеловеческие нагрузки из прошлого. Скорая увезла его с острыми болями. Раскрошившийся межпозвоночный диск изъяли из поясничного отдела – заменили на пластину из нержавеющей стали. Власову запретили даже минимальные активности, а он, конечно, не слушал…

Через три года его оперировали уже в Австрии: предложили морфий, потом оголили позвоночник (разрез – 20 см), выбили молотком пластины, скреплявшие позвонки… Беда была в том, что ему не дали обезболивающих в нужной пропорции.

Общаясь с Дмитрием Клоковым, Власов вспоминал: «Когда очнулся после операции, бился на кровати так, что залил ее кровью. Боль была невыносимая, но я не стонал и не кричал, а только кровил. Мне говорили, чтобы не бился, меняли простыни, а я снова кровил. Как сердце выдержало тогда, не знаю. Но уже через год тренировался».

… В 70 лет Юрий Власов поднимал 185-килограммовую штангу. Спорт не ушел из его жизни, не мог уйти.

***

Поработав в конце 80-х на административных должностях – президентом Федерации тяжелой атлетики СССР и президентом Федерации атлетической гимнастики СССР, Юрий Власов ушел в политику – и баллотировался в депутаты Верховного совета СССР.

Весной 1989-го выборы проходили в два тура: Власов набрал 44% в первом и 66% – в решающем, когда претендентов осталось 8.

А уже в июне выступил с обличительной речью на I съезде Народных депутатов СССР, в присутствии главы государства Михаила Горбачева. Тогда речь многократно прерывали овации.

Первым делом Власов посетовал на беспринципную неспособность государства действовать в угоду простых граждан. «Оно привыкло брать у людей силу, здоровье, а возмещает им это чрезвычайно скупо, – говорил он громко и четко, хоть и по бумажке. – Это относится и к заработкам, и к пенсиям, и к медицинскому обеспечению. Мы провозглашаем великие принципы, а по существу эксплуатируем людей. Люди сыты по горло обещаниями лучшей жизни и решительно требуют перемен».

Власов потребовал, чтобы в Конституцию включили мощный рычаг воздействия на правителей, которые должны быть лишь слугами народа, – возможность импичмента.

«Глава государства должен отдавать себе отчет, с кем он, с корпорацией лиц или с народом, – подчеркнул Власов. – Прошло 4 года с начала перестройки, и все, что происходит в стране, в значительной мере итог непосредственной деятельности нашего руководства. Богатейшая страна мира в невоенное время перебивается на талонах, что равно карточкам, нет самых элементарных продуктов, наш рубль жалок перед любой валютой, в стране много коррупции, беззакония, произвола, страна тонет в безответственных решениях. Лица, повинные в подобных поворотах дел, обычно уходят в отставку, и не по одиночке, а всем составом, как люди, провалившие дело. Так принято во всем мире».

Но самая большая смелость Власова – в публичной критике КГБ: «Демократическое обновление страны не изменило место КГБ в политической системе. Этот комитет осуществляет всеохватный контроль над обществом, над каждым в отдельности. В системе министерских отношений он явно поставлен над государством, подчиняясь лишь узкой аппаратной группе. Назначение председателя КГБ должно происходить через съезд народных депутатов. Народные депутаты должны знать численность этой организации и требовать отчеты за все нарушения законности и знать ее бюджет».

Осенью 1989-го Власов по своей воле сдал партийный билет, покончив со служением КПСС, а на одной из встреч с избирателями сделал заявление, которое многих ошеломило: надо отходить не только от сталинизма, но и от ленинизма.

Потом развалился СССР, к власти пришел Борис Ельцин. И если поначалу Власов его поддерживал, то потом резко изменил курс, заметив новые злоупотребления, вредившие народу.

***

Расхищение народных средств убедило Власова: нужно бороться за свержение такой власти. В 1992 году он написал в статье «Сумерки демократии», что постперестроечные реформы привели к разграблению народа.

«Под видом либерализации цен было в одночасье произведено изъятие вкладов – всех денежных сбережений, – утверждал Власов. – Никто не спасся, кроме крупных дельцов. В нищих была обращена вся страна разом. Это, конечно, исключительно «сильный» ход. По сравнению с ним разные там павловские обмены купюр – откровенно детские шалости. Демократия тут сразу заявила о себе как о величине неведомой в российской истории. Надо – превратим в нищих, а надо – и вовсе заморим. Разве допустимо гнать реформы в таком темпе и с таким замахом? Разве не очевидно – народу они в надрыв? Вы цинично эксплуатируете безмерную усталость и надорванность народа. Его молчание вы принимаете за одобрение своей политики».

Власов удивился словам депутата Сергея Шахрая, который в телеинтервью сообщил, что «для пресечения лихоимства надо госслужащего снабдить недосягаемо высокой зарплатой».

Как представитель интеллигенции, Власов обладал правом высказаться и про обнищание культуры, происходившее в те времена такими же стремительными темпами, как и наращивание коррупции: «Жить наукой, литературным трудом, театром, живописью стало невозможно. Книги вытеснены хламом, назвать его книгами не поворачивается язык. Торжествуют примитивные инстинкты: секс, культ силы, нажива, «пиф-паф»… Барыш становится оправданием всего и единственным смыслом и украшением бытия».

Сила Бориса Ельцина уже тогда казалась Власову исчерпанной, он указывал, что необходимо искать другого президента, который бы по-настоящему пропускал через сердце нужды простого народа.

Власов полагал, что обнищание народа, безработица, неконтролируемый рост цен приведут к беспощадному бунту, который сметет Ельцина и всех, кто стоит за ним (и над ним). «Дальнейшая либерализация цен угрожает новым значительным подорожанием. Власть явно выжимает переворот из общества. Народ измучен, устал, а его упорно будят, трясут: «Пора, берись за дубинку!» Иначе как провокацией назвать политику российских властей нельзя. Из народа силой выколачивается переворот – так вести дело тоже надо уметь.

Да, власть нуждается в коренной перестройке. Да, парламент России, как и Съезд, не отвечает требованиям истории и не в состоянии управлять страной. Да, демократия в исполнении нынешних ее лидеров обанкротилась. Нужны новые руководители, не смена вывесок, а новые люди, ибо нынешнее руководство страны ведет ее к национальной катастрофе – распаду и гибели самой России».

Во взглядах Власова начала 90-х все отчетливее просматривались симпатии к народному патриотизму, при этом экс-штангиста стали довольно часто обвинять в чрезмерном русофильстве.

Он был депутатом Госдумы, безуспешно баллотировался на пост ее председателя, писал статьи, полные недружелюбия к действующим правителям.

А в 1996 году попробовал стать президентом России. И провалился.

***

У Эдуарда Лимонова есть объяснение – предательство.

В конце февраля 1996-го Лимонов организовал пресс-конференцию в гостинице «Рэдисон-Славянская», где Власова представили кандидатом в президенты. Его патронировал Координационный совет Радикальных националистических партий.

Лимонов подчеркнул, что у кандидата не было ни денег, ни людей для проведения избирательной кампании, но националистические силы России рассчитывали, что с их помощью он наберет минимум 7%.

В статье «Грустная история Юрия Петровича Власова», посвященной провалу избирательной кампании, Железный Эдуард писал, что всячески содействовал продвижению. Искал спонсоров среди знакомых бизнесменов (один якобы без проблем выложил 50 млн рублей и «уговорил соседа дать столько же»), пытался привлечь к пиару Арнольда Шварценеггера (почти удалось, в отказ пошел литературный агент актера), организовывал крупные митинги в его поддержку.

На одно из собраний, что состоялось возле часовни Героям Плевны «День Нации», пришла крупная партия молодежи, но Власов не явился, а позже, посмотрев митинг по телевизору, якобы раскритиковал состав: «слишком много бритоголовых и панков».

Очень эмоционально Лимонов описывал регистрацию. «Это была гнилая и подлая комедия, когда все кандидаты, сдавшие фальшивые подписи (Власов тоже купил подписи, за исключением тех, которые собрала для него НБП), были допущены или не допущены к выборам только на основании критерия: отберет он голоса у Зюганова или у Ельцина».

После регистрации Лимонов вроде как пытался организовать для Власова выступления на ведущих радиостанциях страны от имени националистических сил. Его ждали на пресс-конференции в Русско-Американском центре, где кандидата «увидели и услышали бы миллионы избирателей», но тот на них не являлся.

А 11 мая стала известна причина – в интервью «Эхо Москвы» Власов назвал себя кандидатом... от патриотической части России, ни разу не вспомнив националистов. Лимонов ругался, что Власов пошел на этот предательский шаг, хотя именно националисты участвовали в сборе подписей и средств для его кампании.

«Только одно объяснение напрашивается само собой. Зарегистрированный Власов, вопреки всему, поверил в возможность выиграть эти выборы и потому сменил коренным образом свою программу, отказавшись от радикального национализма, за который его и любила определенная часть избирателей. Этих избирателей он от себя оттолкнул. Потому впоследствии они голосовали кто за Лебедя, кто за Жириновского, кто за Зюганова. Нас же он просто кинул», – написал Лимонов.

***

Предвыборная программа Власова доступна. В ее заглавие он вынес фразу: «Мы должны быть хозяевами в своем доме», которую пояснил таким образом: «Не Международный валютный фонд, не Банк реконструкции и развития, не воля американских и иных президентов, и не расчеты НАТО, а мы должны определять порядки в своем доме».

В программе Власов расписал главные проблемы страны, накопившиеся при Ельцине: 40% трудоспособного населения за чертой бедности; разграбление крупнейших предприятий из-за недобросовестной приватизации по-чубайсовски; утечка умов; превышение смертности над рождаемостью; настойчивые призывы недругов к расчленению страны; утрата национальной самостоятельности и огромные долги перед Западом; чрезмерный импорт; затухание отечественной промышленности; засилие мигрантов.

На пути к лучшему государству Власов предполагал преодоление двух этапов. Первый – начало перехода к обществу с экономикой многоукладного типа при преобладании хозяйственного уклада, на предприятиях которого власть принадлежит трудящимся – полностью или частично (от архаичной экономики, в которой работник целиком отчужден от собственности, к действенной народной экономике). Второй – завершение построения национально-ориентированного и социально-справедливого общества.

***

На выборах Власов набрал 0,2% – результаты хуже показали только водочный и фармацевтический король Владимир Брынцалов и председатель Заксобрания Кемеровской области Аман Тулеев, который снял кандидатуру, успев набрать несколько сотен голосов.

«Да, я участвовал в выборах президента 1996 года и столкнулся с такой ложью и клеветой... – говорил Власов в интервью «КП». – Меня неоднократно приглашали в «Президент-Отель», где был выборный штаб Ельцина. Я мог сделать выбор. Или играть по их правилам, и тогда мне предлагали партию, деньги, высокий рейтинг, широкий доступ в СМИ. Или полная блокада в печати, ноль процентов на всех выборах, очень трудное будущее. И я этот выбор сделал... Тогда за две недели до голосования по стране пустили «Спецвыпуск» с некрологом, что я умер...».

Власов конкретизировал, какие именно были махинации на выборах: «В качестве грязных избирательных технологий используется также компьютерная практика. В компьютере еще до подсчетов голосов заложено определенное число на их поправку, которое вы не сможете проконтролировать. Всю полную информацию знают три-четыре инженера, работающих на компьютере.

То, что народ еще и впал в состояние колоссального разочарования и горя, – на совести вот этих подлогов. Потому что победы левых были почти повсеместно, и проценты голосов были совсем другие! Они отражали рост народного самосознания! Они отражали ненависть народа к правящему режиму. Все это было сведено на нет путем подлогов, фальсификаций. А мы говорим: «Ах, какой народ несознательный!» На самом деле все было иначе. Было совершено колоссальное преступление со всеми этими технологиями! Наша беда, что создавалось огромное количество подставных организаций, подставных ораторов, псевдовыразителей национальных идей».

***

После поражения на выборах политическая карьера Юрия Власова угасала. Однажды журналист Татьяна Морозова спросила, хотел бы он вернуться в Госдуму, ответ был отрицательный: «Раньше выборы в Госдуму никогда не проходили при таком ажиотаже всего общества. И при таком баснословном вложении средств. Как депутат Думы первого состава помню, что в начале девяностых самыми ругательными словами считались «депутат Госдумы». Все министры, депутаты, которые, казалось бы, должны были укреплять этот государственный институт, тратили свою энергию на то, чтобы вызвать к нему неприязнь, ненависть.

И вот произошла перемена, вдруг все начали рваться в Думу. Я думаю, объяснение этому многогранное. Одна из главных причин: механизм выборов позволяет прорваться в депутаты многочисленной криминальной группе. Я знаю, как ведется лоббирование для защиты интересов этой группы. К примеру, депутат вносит в законопроект одну маленькую поправочку, для многих даже незаметную, как бы несущественную. Но эта поправочка оборачивается впоследствии огромными выгодами для той или иной финансово-промышленной группы. Вот ради чего идет настырное протаскивание своих депутатов».

В конце 90-х Власов тезисно выделил проблемы страны:

• Покрытие на самом верху преступников, обладающих деньгами.

• Беспринципная борьба за власть олигархов.

• Ангажированность СМИ.

• Нарушение целостности государства.

Вот каким Власов видел в то время государство будущего: «Это русское национальное государство, в нем, если говорить об экономике, должны быть учтены все лучшие стороны достижения социалистической экономики, которую нельзя отвергать. Там накоплен богатейший положительный опыт хозяйствования. Нельзя отметать и позитивные особенности капиталистического производства. Я считаю, что вся крупная промышленность должна стать государственной, потому что она диктует свою волю государству, претендует на воспитание народа. Она отнимает средства людей, устраивает кризисы и потрясения в обществе по своему желанию.

Отмечу также еще одно преимущество государственного контроля. Чем больше государственный сектор, тем больше государство защищено от посторонних влияний, тем большей внутренней устойчивостью оно обладает. В то же время доказало свою дееспособность и полезность мелкое и среднее частное предпринимательство. Что касается банковской системы. Я считаю, что ведущую роль должен играть Государственный банк России. Роль частных должна постепенно сойти на нет. Банки – это контроль над обществом, над мыслью человеческой, это уничтожение человеческого общества. На средства этих банков воюют в Чечне. На средства этих банков происходит разделение России на более мелкие государства. Это все устраивает банки не только наши, но и зарубежные».

***

Год назад Юрий Власов сказал: «Верю ли в Россию сейчас? Не могу жить иначе! Я очень люблю эту страну...»

Он был и остается глыбой, явлением для России, причем не только спортивной. У него были острые взгляды, и многим они не нравились. Но он отстаивал их до конца, пускай не всегда победного.

Удивительно, но Власов добился признания на трех столь разных помостах: спортивном, литературном и политическом.

Звание олимпийского чемпиона Рима, судьбоносное напутствие Арнольду Шварценеггеру, эпическая дуэль с Жаботинским, важнейшая книга «Особый район Китая», смелое выступление на  I съезде Народных депутатов СССР, противоречивые выборы президента России...

Трудно поверить, что все эти события происходили лишь с одним человеком.

Этот текст был впервые опубликован на Sports.ru в сентябре 2019 года, когда Юрий Власов еще был жив

Другие мощные тексты Стаса Купцова:

Трудный разговор со вдовой боксера Дадашева: она похудела на 7 кг, родственники требуют от нее денег

Авиакатастрофа регбистов в Андах: 72 дня на морозе, 16 выживших. Чтобы спастись – они стали людоедами

Пора узнать все о Спартаке. Гладиаторе, в честь которого назвали главный клуб России

Фото: РИА Новости/Юрий Сомов, Чернов, В. Галактионов, Леонид Доренский, С. Ильин, Виктор Ахломов, Леонид Палладин, Машатин, Егоршева, Лев Иванов, Роман Денисов, Б. Колесников, Владимир Федоренко, Алексей Куденко, Яков Берлинер; REUTERS; globallookpress.com; commons.wikimedia.org; Gettyimages.ru/Keystone