«Не волнуйтесь, я с вами»: краткая история жизни и смерти Валентина Прокофьева
Валентин Прокофьев. Тюремное фото, 1937 г.
Представьте себе ситуацию: до ответственной игры остается всего несколько минут. Вся команда в сборе - нет только Прокофьева. Игроки и болельщики начинают нервничать - как же играть без ведущего футболиста?.. И вдруг к стадиону подбегают мальчишки с истошным воплем: "Беда, беда! Прокофьев только что в Ланжероне утонул"! Тут же начинается паника, все в смятении, у болельщиков и партнеров едва слезы на глаза не наворачиваются. Игру тут же собираются отменять. Но в самый последний момент появляется целый и невредимый Прокофьев и громко говорит: "Не волнуйтесь, я с вами"!
То немногое, что мы знаем о Валентине Прокофьеве - левом крайнем форварде сборной Одессы 20-х годов и игроке первой сборной СССР начала 30-х, рассказывают братья Старостины, Андрей и Николай. Они познакомились в первой половине 20-х, когда сборная Москвы приехала в Одессу на выездной матч. Прокофьев был феноменально быстр, убойно бил с левой ноги (что для футбола того времени, с его тенденцией прочно закреплять позиции за игроками, было важно - Прокофьев играл слева и в центр не лез). Молодой грузчик родом из Николаева Прокофьев, как и практически все футболисты второго поколения российского/советского футбола, тренировался и играл на улице и, попав в “настоящую” команду, ничего в себе менять не стал.
В рассказах Андрея Старостина Прокофьев - контркультурный герой футбольных советских 20-х. Тогда он “топит” себя в одесском Ланжероне, выбегает из 11 секунд на 100-метровке, не снимая строгого костюма-тройки и продолжает пить как грузчик. Андрей Старостин и сам предельно далек от официального образа футболиста-спортсмена, “примера для подражания”, однако в его историях о собственных приключениях Прокофьев - это уже что-то за гранью “веселья”, это фигура, отбрасывающая трагическую тень.
Ближе к концу 20-х, когда карьера Прокофьева в Москве была в расцвете (звание “лучшего левого крайнего” СССР по опросу читателей “Красного Спорта” он получил еще в 1926-м), у них с Андреем Старостиным состоялась особенно запоминающаяся попойка (во всей внутренней противоречивости этого утверждения). Старостин после неудачной игры за молодежный состав оказался с Прокофьевым в пивной “Левенброй”, печатной частью воспоминаний о которой стали слова Прокофьева “моя нога - моя лира! Лиры моей не отдам…” Радикальный трезвенник, Николай Старостин едва пустил брата обратно домой.
Прокофьев практически заканчивает играть ближе к 30-ти. В год первого клубного чемпионата СССР в 1936-м ему всего 31, однако он уже без команды, работает детским тренером. В том же году НКВД арестовывает его отца. В 1937-м, ранней весной, еще до начала Большого террора, арестован и сам Валентин Прокофьев. Арестован прямо на улице, на выходе из пивной на Большой Никитской, где свидетели слышали, как он призывал своего собутыльника “Пить за здоровье Гитлера”, а также грозился “убить” милиционера, если тот попробует его арестовать. Своей “вины” Прокофьев не отрицает, правда оговаривается, что “пить за Гитлера” предлагал во время ссоры, стремясь оскорбить приятеля. Лагерь Прокофьев не пережил - он погиб в 34 года, в 1939-м году при невыясненных обстоятельствах, вполне возможно убит.
Москва 20-х годов полна одесскими знаменитостями и вообще выходцами из Украины. Прокофьев знал Олешу, Бабеля и Эрдмана, был представлен Осипу Мандельштаму, так что его левая нога стала “лирой” не сама по себе, а в результате ее творческого переосмысления. Роль главного культурного героя советского футбола отдана Андрею Старостину - и вполне справедливо, достаточно открыть любую из его книг, вроде “Встреч на футбольной орбите”. Но возможно его тенью, контркультурным героем того же времени был Валентин Прокофьев - не утонувший в Ланжероне, не оставивший мемуаров и не переживший своего лагерного срока.
