Дмитрий Турсунов: «Обидно, когда пашешь 15 лет, а стоишь не больше левой ноги футболиста»

Возрождение Дмитрия Турсунова стало одним из главных событий сезона-2013. Кирилл Благов поговорил с ним обо всем на свете – от 600-килограммовых поросят на корте до дерзких московских цен.

Педант

– Самое неожиданное, что произошло в вашей жизни за последний год?

– Если честно, неожиданного в моей жизни мало происходит. Наверное, удачный сезон в этом году можно назвать неожиданным. Очень удивился бы, если бы перед началом года кто-то мне сказал, что я буду в тридцатке. Хотя, безусловно, и этому есть свое объяснение. Все-таки знаю, как по мячику бить.

– Вы писали, что все больше и больше влюбляетесь в Японию. Что именно вас вдохновляет?

– Такое ощущение, что их культура основана на уважении. Причем ко всему окружающему миру. Мне нравится, что у японцев все разложено по полочкам. С одной стороны это может где-то напрягать, потому что какие-то вещи можно сделать быстрее, но зато у них никогда не будет проблем как у нас, когда развязки на дорогах строят так, что люди не могут разъехаться и стоят на обычном перекрестке по сорок минут. Я вообще педант, мне очень нравится организованность – вплоть до того, что я постоянно сканирую какие-то документики, раскладываю их по папочкам. С этой точки зрения мне еще нравится Германия. Даже когда приземляешься в каком-то немецком аэропорту, видишь, что на земле все как в Леголенде: аккуратно, чисто, красиво. Когда приземляешься в Шереметьево – все лихорадочно разбросано, труба какая-то торчит.

– Япония круче, чем Штаты?

– Да нельзя сказать, что одно лучше, а другое хуже. Азия вообще отличается от всех остальных континентов, она меняет людей. То есть ты сразу отличишь человека, который какое-то время жил и работал в Азии, от обычного европейца. Культура и восприятие мира в Японии совсем другие. Я увлекаюсь машинами, подписывался на журналы по тюнингу японских автомобилей, и вот в одном из них прочитал про то, что японцы очень долго не меняют машины. Они привыкают к машине, и она становится чуть ли не частью их семьи, некоторые даже снимают обувь перед тем, как садятся за руль. То есть специфичная культура, конечно, но мне нравится. Еще мне нравится, как молодые японцы одеваются и мешают стили.

– Фотографии фастфуда в вашем инстаграме – последствия жизни в Америке?

– Просто вкусно, вот и балуюсь время от времени. Должен же кто-то меня баловать, правильно? Еще когда проигрываешь, чтобы окончательно в депрессняк не войти, можно себе позволить. Понятно, что это не полезно. Хотя опять же – смотря как приготовить. Макароны по-флотски можно сделать так, что они будут вреднее того же гамбургера.

– На какой спорт вы ходили, когда жили в Штатах?

– Да я вообще спортом не увлекаюсь, но ходил пару раз на хоккей. Мне он нравится своей скоростью, динамикой. Заставьте меня посмотреть гольф, и я через пять минут застрелюсь. Пока человек ударит, пока дойдет. Меня трясет, я начинаю кричать в телевизор: «Давай бей, чего ты ждешь, все равно промажешь». Как Сергей Юрьевич Беляков из Таганрога в «Нашей Раше», в общем.

– Самая большая сумма, которую вы платили за билет на какое-нибудь развлечение?

– Я особо никуда не хожу, в Москве хотел пойти с мамой на Cirque du Soleil, но дернулся в последний момент, и билетов уже не было. Но я посмотрел цены – партер какой-то сумасшедший, 10 тысяч рублей. Не знаю, может, там массаж ступней делают, пока ты смотришь.

– Вспомните свою самую бесполезную покупку?

– А я не делаю необдуманных покупок. Не знаю, как объяснить, но это у меня с детства пошло. Помню, как мама охраняла от меня варенье – на следующую зиму, на следующую зиму, в итоге варенье как вино хранилось и засахаривалось. У меня похожий подход – не растрачиваюсь, считаю деньги, не транжирю.

– Редкий подход для российских спортсменов.

– Все же упирается в уровень дохода. Если бы я зарабатывал миллионы, может быть, и тратил бы намного больше. Да, иногда хочется пойти куда-нибудь, погулять на широкую ногу, заказать стол в ночном клубе, но это стоит бешеных денег – полторы тысячи долларов. И зачем это надо? На эти деньги ты можешь поехать отдохнуть где-нибудь несколько дней.

– Видел у вас фотографии с Audi R8 – тоже не самая бюджетная история.

– Ну, это же не моя личная. Это на турнире организовали покататься пять минут. Я на самом деле очень люблю машины. Если бы я жил в стране, где не такие дороги, как у нас, то, наверное, позволил бы себе купить какую-нибудь такую машину. А здесь я смысла в этом не вижу. Опять же: машина, на которой я сейчас езжу, стоит на зимней резине уже два года подряд. Летом я здесь не всегда бываю, и поменять не успел, а когда собрался – уже осень, смысла нет.

– На какой машине вы здесь ездите?

– E-класс 2007 года. Это машина отца, которая досталась по наследству. Продавать как-то не хочется, потому что есть в этой машине что-то сентиментальное. А так в Москве я за небольшой внедорожник. Я бы и «смарт» с удовольствием взял, но тебя же на нем никто нигде не пропустит.

– Самые дерзкие цены, которые вы встречали за последнее время в Москве?

– Да тот же самый Cirque du Soleil. Цены-то европейские, а жизнь далека от этого уровня. Зайдите в любое модное место, цены там тоже будут зашкаливать, причем просто из-за обложки. Или посмотрите на жилье. Сейчас на Фрунзенской строится элитный район, и мы с ребятами считали, что на призовые за победу на Кубке Кремля там можно купить два квадратных метра.

– Почему вы тогда не уедете?

– Потому что я родился в Москве. У меня здесь мама живет. Я в детстве девять лет не уезжал из Америки, были проблемы с визами, и мама за это время приезжала ко мне только один раз, потому что боится летать. Так что сейчас мне хочется как-то все наверстать, побыть с ней рядом.

– Вы говорили, что сон для вас – непозволительная роскошь. Что еще относится к этой категории?

– Наверное, возможность не думать о последствиях. Потому что все, что бы ты ни делал, как-то отражается на твоем теннисе. Многие люди могут не задумываться об этом. Пятница – пошли напились, в субботу дрыхнут, в воскресенье продолжают отходить. Спортсмен не может жить в свое удовольствие и только для себя.

Вася Пупкин

– Вас задела история с Кафельниковым, которая случилась перед Кубком Кремля?

– Мы, если честно, с ним не очень близко знакомы, но когда все это заварилось, я посчитал, что должен выступить в свою защиту и в защиту других ребят. На самом деле все началось со слов человека, который, не имея никакого понятия о теннисе, посчитал, что имеет право намекать, будто те игроки, которые не приняли участие в Кубке Кремля, пустое место, а не люди, с которыми хотят наладить контакт. И когда Женя, сам в прошлом выдающийся игрок, своими словами поддержал эту точку зрения и вдобавок начал распространять информацию, которой не место в прессе, сложилось ощущение, что человек не несет ответственности за свои слова. Может сказать что угодно, и ему это сойдет с рук. Это некрасиво и непрофессионально.

– В переписке с вами Кафельников говорил о 20 тысячах долларов за выступление на Кубке Кремля.

– Во-первых, эта сумма никогда не была запросом с моей стороны, да и, по сути, проблема моего участия никогда не была основана на деньгах. Во-вторых, если мы будем обсуждать, кто за сколько играет на Кубке Кремля, то пусть озвучивают суммы всех игроков. В том числе и хромого Типсаревича. Уверен, ему заплатили сумму, трижды превышающую ту, которой я, по мнению руководства турнира, не стою. При этом они ни разу не пожаловались публично на то, что он отстоял матч. Но это не проблема, это мнение людей, которые организуют турнир – обижаться смысла нет. Если нас воспринимают как второсортных игроков, то такова наша реальность. У нас нет обязанности соглашаться с этим мнением и уж точно присутствовать там, где мы не прошены. Важно то, что я никаких сумм не называл и ничего не выпрашивал. Участия в Кубке Кремля я не принимал только потому, что у меня появился турнир в Шанхае. Мы не просим, чтобы нас носили на руках, просто есть нормальный подход к этим ситуациям в нашей сфере деятельности. А говорить, что вы не патриоты, потому что не хотите играть бесплатно, неправильно. По такой логике можно дойти до того, что в офисе Кубка Кремля все тоже должны работать бесплатно. Глупо, и наивно думать, что это может продолжаться.

– Что не так делает Кафельников как переговорщик?

– Я могу жаловаться как игрок, но это не конструктивно. Да и к тому же кто я, чтобы учить кого-то? Думаю, для начала нужно встретиться и поговорить, как это делают нормальные люди, а не нести сор из избы, общаясь в твиттере или через прессу. Это первый шаг. Запросы игроков кажутся высокими или неуместными? Просто отметаешь в сторону, без всяких оскорблений вслед. Никто же не обсуждает, не слишком ли высока зарплата Кафельникова.

– Он тут говорил, что выпивал с вами.

– Мы сидели за одним столом в компании, выпили по бокалу вина, и все. А не то что распили бутылку, обнялись, поцеловались и начали разговоры в духе «Да ладно, че ты, в следующем году тебе 25 дадим, и нигде не скажем». Просто за тем ужином было неуместно обсуждать эту тему.

– Как считаете, что мешает федерации найти партнера, который мог бы решить финансовые проблемы?

– Мне сложно ответить на этот вопрос. Я ведь не занимаюсь этой деятельностью. Наверное, здесь и фактор менталитета людей, которые дают деньги на что-то. Им может быть не жалко денег, но они хотят видеть какой-то результат, понимать, что деньги не потрачены впустую. Проспонсировать юниора – 70-100 тысяч долларов в год. А теперь посчитайте, сколько таких юниоров бегает по России. Огромные деньги, хотя с другой стороны некоторые оставляют такие суммы за неделю проживания в гостинице. Так вот людям важно иметь возможность рассказать о результате, почувствовать себя причастным к успеху, а не просто выкинуть деньги в никуда. А результат этот не гарантирован, и если нет эффективного способа распределения этих денег, то это бег на месте. К тому же теннис сейчас – спорт, который не так интересен элите России как в прошлом. Раньше на Кубке Кремля были полные трибуны. Да, играли Кафельников и Сафин, но многое решало и то, что тогда половина думы ходила с ракетками, никогда не играя в теннис. А сейчас зачем выделять деньги на теннис, который нужен очень не многим? Спорт элитный, дорогой, культура этого спорта в России не так прижита. Раньше было модно похвастаться – я помог теннисисту-юниору, а теперь этим никого не удивить.

– «Формула-1», хоккей или футбол требуют сумм другого порядка.

– Да понятно, что кто-то и футболистов за 50 миллионов может покупать – у всех свои причуды. Кто-то леопарда домой в клетку покупает, а кто-то говорит: «Спорим, я сейчас Васю Пупкина куплю» – и выкладывает 50 миллионов. Хотя обидно, конечно, когда ты пашешь 15 лет, а твоя стоимость никогда не будет больше левой ноги какого-нибудь футболиста.

– Говорят, вы помогаете молодым теннисистам – сборы оплачиваете, перелеты.

– Где могу – помогаю, но это капля в море. Ко мне самому в конце прошлого года подошел человек, с которым я пару раз играл в теннис, сказал, что хочет помочь, и перечислил сумму, которая позволила мне нанять тренера. Не то чтобы я был без гроша за пазухой, но тот год я закончил 120-м и ничего не заработал. Я решил, что эта помощь ни в коем случае не пойдет на жизненные расходы, а только на мое развитие тенниса. Я мог, не задумываясь о том, насколько уйду в минус, заплатить хорошему тренеру, и сейчас понимаю, что это было правильным решением, и очень этому человеку благодарен. Можно сказать, что благодаря ему мой сезон оказался неожиданным.

– Кто этот человек?

– Он хочет остаться в тени.

– Сфера его деятельности?

– Без понятия. Познакомились, потому что он поклонник тенниса. Я вообще не ожидал, что все так получится.

Мартини

– Новак Джокович недавно провел на допинг-контроле пять часов. Какой личный рекорд у вас?

– Часов шесть точно было. Это же не просто сходить в туалет по мановению палочки. Нет ничего в тебе – и все. К тому же стоит надзиратель, который постоянно выглядывает из-за угла, чтобы ты чего-нибудь не натворил – это напрочь отбивает интерес к процессу. Вообще я всегда беру с собой телефон с зарядкой, потому что знаю, что это надолго.

– Это самое бездарно потраченное время в вашей жизни?

– Да вообще много времени бездарно тратится. В аэропорт заранее надо приезжать, в пробках стоять по дороге в тот же аэропорт. Я бы и на электричке поехал, но когда у тебя два чемодана и сумка на спине, прыгать по ступенькам Белорусского вокзала – не самый удобный вариант. Хотя и это время можно потратить с пользой – документы разобрать, на почту ответить. Бездарно тратить время – это ссориться с людьми, которых ты никогда не переубедишь.

– У вас такие люди есть?

– Ну да, давайте только без имен – это и в личной жизни бывает, и в профессиональной.

– Как вы вообще проводите свободное время?

– Очень люблю спать. А так у меня в последнее время постоянно ощущение, будто что-то не успел сделать. Есть список дел, куда я все записываю, и там постоянно что-то новое появляется, не успеваю вычеркивать. Так свободного времени не так много последние пару лет.

– Слышал, вы как-то в Лондоне с Бернардом Томичем ходили по барам.

– Да, он мне весь вечер твердил, что платит за меня. Да успокойся, говорю, я понял уже. Если бы нужно было самому платить, я бы и не пошел никуда. Если бы хотел напиться, сделал бы это дома намного дешевле, с чем-нибудь из дьюти-фри.

– Так как вы тогда оказались вместе?

– Это было сразу после Олимпиады: я тогда очень «удачно» сыграл в первом круге, он примерно так же. В деревне делать было нечего, а ему просто не с кем было идти в город, или не за кого платить – он настаивал, чтобы я составил ему компанию. Я сказал, что не пью, и тут он окончательно задался целью напоить меня.

– Ему удалось сделать то, что он хотел?

– Да я вообще не умею пить, не переношу алкоголь в себе. Ну, выпил там пару каких-то женских напитков, чуть ли ни Мартини, и все, меня развезло. Он к этому времени уже тоже головой зарылся в диван, как страус. В общем, все как у обычных людей, в теннис там пьяным никто не играл.

– Вы были удивлены историей, которая приключилась с Томичем, его отцом и тренером?

– Да нет, в принципе. У нас в спорте много «выдающихся» родителей. По-моему, как человек Томич не очень уверен в себе. Его поведение, его имидж в целом – все это наигранно. На него бешеное давление со стороны отца и всей общественности, нужно добиться хороших результатов. Учитывая его возраст, с этим сложно справиться. Я и с отцом его общался – темпераментный такой мужик. Несколько раз играли с Джоном в приставку: он заводится моментально, джойстики в стену швыряет. Дневник, который якобы вел их тренер, тоже читал. Думаю, правда там где-то посередине. Уж слишком как-то все драматично вышло.

– На каком турнире можно лучше всего провести свободное время?

– Да было бы желание на самом деле. Ничто же не мешает подняться на Эйфелеву башню, другое дело – сколько ты времени в очереди потратишь. Я вот это терпеть не могу еще с тех пор, как в детстве ходил с мамой по трикотажным магазинам. Помню, пару лет назад пошли в парк Universal Studios, купили VIP-билеты, по которым без очереди можно проходить. Обошли все за два-три часа, половина аттракционов – полная чушь. Зашел в комнату, тебя потрясли, поорали в ухо, Шрэк в 4D в тебя плюнул, и все – на выход. А ведь в очереди за этим целыми семьями стоят часами!

– Вы были недовольны организацией на US Open. В чем дело?

– На самом деле я был недоволен в большей степени нежеланием выслушать жалобы по поводу транспорта. Отношение как к курице в «Пятерочке». Не ты, так другой. Игрок? Подумаешь. Неудобства? Переживет. С транспортом полная труба, а ведь без транспорта мы как без рук. Если играешь первым запуском в 11 утра, выезжать нужно в 7.30, то есть за три с половиной часа до начала матча. То пробки. То машины нет. Выедешь с запасом – еще бензин кончится, как было с одним игроком в этом году.

– Безумная ситуация, в которой вы оказывались?

– Пару лет назад в Нью-Йорке брал машину в аренду. Выехал на матч, начал обгонять другую машину, перестроился влево, а там чуть впереди еще одна медленно ехала, то есть мне нужно было успеть перестроиться обратно перед машиной, которую обгонял. В общем, я его обгоняю, а он в это время газку поддает – ни себе, ни людям. Я все равно начал перестраиваться, он решил не отступать, ну и я зацепил его. Причем удивился, что на большой скорости ничего серьезного не случилось – просто звук, как будто в бампер камень ударился. Останавливаемся, у него паника, закрыл все окна, запер двери, и снимает на телефон – меня и номера. Показываю, что спешу, а он – иди отсюда. Ну, в итоге он опустил стекло на пять сантиметров, я ему просунул бумажку с телефоном и поехал дальше. Потом разбирались два дня, он орал, что теперь нужно чуть ли не всю машину менять, но в итоге все закончилось тем, что я отдал ему 150 долларов отполировать бампер.

– А на кортах что за последнее время больше всего удивило?

– В Индии были летучие мыши размером с маленького кота. Помню, мяч высоко в воздухе, я готовлюсь ударить, и вдруг эта хрень из темноты прямо на меня летит. Неожиданно, в общем. А в Швеции видел болбоев, которые подбирают мячи сачками. По-моему, классная идея – так ребята быстрее делают свою работу. Ну и легче, не нужно быть мегакоординированным. К тому же я представляю, какой стресс у этих малышей, когда они бегают по корту, на котором играет Надаль.

– У вас были конфликты с болбоями?

– Да, потому что эмоционально я очень подвижен, крышу сносит очень легко, и это одна из вещей, которую мне нужно менять в себе. На самом деле за этим должен следить судья. Видишь, что игрок накаляется – попроси болбоя быть внимательнее или замени его. А то в Америке бывает, что на сетку ставят 600-килограммового поросенка, и пока он добежит, проходит целая вечность. Или ребенок просто пугается, когда видит какого-нибудь лохматого, небритого аргентинца, который швыряет в него потное полотенце. Но судьям иногда по барабану. Им-то что? Солнышко, девушки красивые сидят – чего там Турсунов бесится?

– Самый дурацкий штраф, который вам выписывали за поведение на корте?

– Последний был на «Уимблдоне». Играли пару со Стаховским, у него очень болела спина, и он вообще хотел сниматься. Но начали, хихи-хаха, выиграли первый сет вообще без шансов для соперников, во втором они вдруг зацепились, туда-сюда, и мы проиграли сет. Завязалась борьба, мы проиграли подачу, и я лениво, больше напоказ, ракеткой два раза махнул по корту, зацепив траву – как клюшкой для гольфа. Потом поднял эти кусочки травы, положил обратно, притоптал – в общем, преподнес все это в шутливом тоне. А на вышке судья сидит, прапорщик такой, и предупреждение мне дает. Думаю: ну нормальный человек? Играем же на 25-м корте. Ладно, предупреждение и предупреждение, беситься я не планировал. Потом иду получать призовые, а там штраф – 700 долларов. Говорю: вы обалдели что ли? Трава дороже, чем марихуана. Но сказали, что без вариантов, траву на «Уимблдоне» лучше вообще не трогать. Томич, кстати, тогда тоже грядку им вскопал, так у него вообще несколько тысяч вышло.

Кассир из «Ашана»

– Сергей Демехин, который раньше работал с Верой Звонаревой, говорил, что вам не хватает постоянного тренера.

– Мне понравилось его интервью, он все разумно объясняет, а не от фонаря берет. Конечно, хорошо, когда у тебя есть команда, которая волнуется только о тебе и твоих результатах. Важно еще, чтобы сам тренер постоянно рос вместе с тобой, как это происходит, например, у Миши Южного и Бориса Львовича Собкина. А то у нас в России полно тренеров, которые все всегда знают, хотя уже сами не помнят, когда последний раз были на профессиональном турнире.

– Во сколько обходится хорошая команда?

– Смотря сколько человек в команде. Я плачу по тысяче евро в неделю – и тренеру, и физио, плюс 15% призовых тренеру после уплаты налогов. Плюс расходы на каждого человека тысяч по шестьдесят как минимум. В принципе, мой тренер, наверное, стоит больше, просто деньги для него не основной приоритет. Если я войду в Топ-20, у него будут хорошие бонусы, поэтому он очень заинтересован в хорошем результате, а не в грабеже. Кто-то платит больше, конечно.

– Вы согласитесь на сотрудничество со спонсором, которое будет вас ограничивать?

– Да мы всегда себя в чем-то ограничиваем. Понятно, если Машу Шарапову спонсирует Porsche, то она будет говорить, что это самый лучший автомобиль, несмотря на то, что месяц назад говорила то же самое про Land Rover.

– Есть категории спонсоров, с которыми вы не стали бы работать из идейных соображений? Макдоналдс, например?

– Ну, давайте я сейчас скажу, что откажусь от условных 10 миллионов долларов за рекламу биг-мака и картошки. Вы мне поверите? Я лучше возьму эти деньги, и на них открою бизнес, связанный с экологически чистыми, полезными продуктами. На данный момент просто мне никогда не приходилось принимать таких решений, поэтому я не хочу говорить, что никогда не буду чего-то делать – рекламировать папиросы или что-то еще. Просто это будет нечестно.

– Вас могут обидеть комментарии болельщиков в интернете?

– Ну, вообще да. Особенно если не по делу или без аргументов. Критиковать, думаю, и у меня талант будет. Я многое принимаю близко к сердцу, хотя не следовало бы. По сути, люди просто высказывают свое мнение. Почему ты тогда обижаешься на это? Наверное, потому что не хочешь слышать про себя какие-то вещи. Но раз тебе не хочется что-то слышать, нужно это в себе изменить. Хотя не всякое мнение стоит выеденного яйца. Бывают и какие-то совсем необоснованные вещи, и это не только комментариев касается. На пресс-конференции, например, скажут: «Я посмотрел ваш матч и думаю, что вам пора заканчивать». Как на это реагировать?

– Самый дикий комментарий, который вы читали о себе?

– Да по мне как раз меньше всего проходятся. Бывает, что-то проскочит – мы еще с ребятами это друг другу отправляем, чтобы посмеяться. Помню, одного парня назвали кассиром из «Ашана». Я обыграл его на «Челленджере», идем с Куницыным обедать, и он навстречу – расстроенный, поникший. Что случилось? Да вот кассиром из «Ашана» обозвали. У человека депрессия была неделю, а сейчас все нормально – когда друг с другом общаемся, так его и называю.