Капоэйра и Кандомбле
Встреча двух капоэйристов называется не «матч», а «игра» — «жогу». Для нее желательно иметь барабан атабаке, пару бубнов пандейру, колокольчики агого и трещотку реко-реко, а главное — похожий на лук струнно-щипковый инструмент беримбау. Участников может быть неограниченное количество, одеты они, как правило, в белое. Под звуки означенных инструментов музыканты из числа присутствующих затягивают специальную припевку — ладаинью, остальные, прихлопывая, вторят им хором. Кодекс гласит: каждый капоэйрист обязан уметь петь. По особому знаку двое выходят в центр круга, присаживаются на корточки, касаются ладонью пола и пожимают друг другу руки. Затем одновременно вскакивают и начинают «выкидывать коленца»: ходят колесом и высоко вскидывают ноги. Временами кажется, что один вот-вот раздробит другому головой подбородок, но тот ловко уходит от удара акробатическим сальто назад. То и дело «игроки» буквально стелятся по земле, но только тот, кто в конце концов выходит из круга «безупречно белым», ни разу не коснувшись одеждой земли, считается хорошим бойцом.
Несведущего зрителя происходящее, конечно, поставит в тупик. Вроде бы двое дерутся, но их сокрушительные удары не достигают цели: пятки со свистом проносятся в миллиметре от ушей. Вдобавок ритм движениям задает гудение беримбау, и от этого кажется, что соперники танцуют.
Впрочем, бессмысленно задаваться вопросом, что такое капоэйра: игра, борьба или танец? Это три в одном.
О том, как и из чего получилась капоэйра, до сих пор спорят ее адепты. Самая распространенная (и правдоподобная) версия возводит ее к боевым плясам, завезенным в Бразилию чернокожими рабами. Во всяком случае, первые дошедшие до нас описания того, что могло быть прообразом капоэйры, «взяты» из невольничьих бараков.
В 1835 году немецкий путешественник Иоганн Мориц Ругендас, живописуя бразильские нравы, упоминает «жестокую забаву» рабов: «Двое бойцов бросаются друг на друга, стараясь нанести удар головой в грудь противника. Они наскакивают один на другого, подобно козам, и часто случается, что с силой сталкиваются головами...» А на рисунках фран цузского художника Жана Батиста Дебре того же време ни изображены уличные гулянья негров — батуке. Тут уже присутствуют и беримбау, и атабаке, и прыгуны, выделывающие акробатические трюки с целью придать живость происходящему.
До самых 1930-х борьбу-пляску преследовали власти.
Почти все, что мы знаем о бытовании капоэйры до этого времени, известно не из этнографии и литературы, а из полицейских отчетов и криминальной хроники. В XIX веке она стала подвергаться гонениям как некое «африканское варварство», внушавшее белым бессознательный ужас и недоверие. В негритянских праздниках батуке — с барабанами, ритуалами и воинственными прыжками — европейцам мерещились ростки бунта. Возможно, отчасти они даже были правы, и капоэйра действительно возникла как часть борьбы за освобождение. Говорят даже, что капоэйристская техника совершенствовалась для будущих сражений в поселениях беглых рабов — киломбу (кстати, одно из значений слова capoeira — «вырубка», «вырубленный лес», где и укрывались те, кто спасся с плантаций). Это только остроумная гипотеза, но факт остается фактом: с 1820-х батуке, а вместе с ними и все африканские культы и музыкальные развлечения оказались вне закона и влекли за собой тяжелые наказания: капоэйристов ожидали 200 ударов плетьми и каторжные работы, а примерно 10% всех арестов в Рио-де-Жанейро производилось за танец-бой.
Но вопреки гонениям к середине столетия капоэйра не только не исчезла, но и обрела новую среду обитания. Городские бродяги, безработные иммигранты и им подобные взяли на вооружение «танцевальные» приемы — они оказались вполне эффективны в уличных стычках, а акробатические трюки позволяли с легкостью уклоняться от зажатой в пальцах противника бритвы или ножа. Обретенное превосходство в схватке один на один делало таких людей практически неуязвимыми для полицейских. Банды и кланы капоэйристов постепенно обрели полное господство над целыми районами Ресифе, Салвадора и Рио-де-Жанейро. Когда «гуайаму» и «наго» — самые известные и многочисленные кланы Рио — выходили стенка на стенку, охранники правопорядка прятались по углам, а если осмеливались сунуть нос в драку, все удары дружно обрушивались на них.
Унять капоэйристов было невозможно. Их насильно вербовали в армию и высылали в отдаленные провинции, но это только способствовало распространению боевого искусства по стране. Они терроризировали горожан, но их подвиги в столкновениях с представителями ненавистной власти вызывали в народе романтическое восхищение. И сами же политики стали пользоваться услугами кланов — к примеру, для разгона митингов противников перед выборами и прямого давления на избирателей. А после отмены рабства в 1888 году из уличных «боетанцоров» вполне официально сформировали Черную гвардию — полувоенное образование для защиты монархии.
Правда, через год эта защита окончательно провалилась, Черная гвардия была распущена, и только что установленная республика взялась за капоэйру с новыми силами. В Уголовном кодексе 1890 года бразильское правительство опять классифицировало ее как уголовно наказуемое занятие. В качестве наказания статья 402 предусматривала для ее простых приверженцев до полугода тюрьмы (для криминальных «авторитетов» срок удваивался) и высылку на отдаленный остров у северо-восточного побережья.
Объявленная республикой война против капоэйры была столь эффективна, что к началу ХХ века мало кто помнил о том, как распространено было это искусство прежде. Только в Баии, самом негритянском штате страны, еще умели пользоваться «мандингой» (колдовством) и с помощью магических обрядов «закрывали тело» — делали его неуязвимым в бою. Там еще верили, что если «заговоренный» капоэйрист прикоснется к женщине, сила заклятий исчезнет. Так, рассказывают, и погиб в 1924 году неуловимый Безоуру Манганга, которого солдаты закололи деревянным ножом, когда он выходил из дома любовницы. Тот самый легендарный Безоуру, который делал сальто назад и попадал ногами в домашние тапочки, из которых до того выпрыгнул…
МАШАДУ ПО ПРОЗВИЩУ БИМБА.
Так, возможно, и исчезла бы традиция, если бы некто Мануэлдус Рейс Машаду (Manuel dos Reis Machado), по прозвищу Бимба (Bimba порт. "половой член"), не спас ее. Рассказывают, что никто не мог удержаться против него в поединке дольше полутора минут, а еще Бимбу называли Три Удара — именно столько ему хватало, чтобы сокрушить любого противника. Этот достойный человек решил доказать, что незаслуженно забытое народное искусство может и должно послужить обществу. В 1932 году он открыл первую в истории школу капоэйры (новый Уголовный кодекс был принят только в 1940-м, но уже в 1930-е годы полномасштабного преследования капоэйры не велось). Впервые уличное, маргинальное занятие попало в респектабельный спортзал. Техника, разработанная Бимбой, легла в основу стиля «режьонал» («регионального»). Считается, что из 50 ударов, которым обучал местре (учитель) в своей академии, 22 были потенциально смертельными… но мудрый и гуманный Бимба ввел новый принцип, ныне канонический для всех капоэйристов — бесконтактность.
МЕСТРЕ ПАСТИНЬЯ.
Вскоре объявился другой почтенный местре — Пастинья (Висенте Феррейра Пастинья, Mestre Pastinha). Он утверждал, что главное в капоэйре не акробатика, а ее ритуальное и игровое начало. В 1941 году Пастинья открыл «альтернативную» школу капоэйры «Ангола» («ангольская»). Противники чересчур спортивного, «выхолощенного» стиля «режьонал» объединились вокруг нового учителя.
Сальвадор, площадь Пелоупиньо. Местре Пастиньо с учениками. «Ангольский» стиль отличается более медленным, почти гипнотическим ритмом.
ИТАК, О КАНДОМБЛЕ.
Кандомбле́ (Candomblé) — афро-бразильская религия, в основе которой лежит поклонение духам Ориша́, связанным со стихиями, различными родами человеческой деятельности и духовными аспектами бытия. Зародилась в городах Салвадор и Кашуэйра. Основной церемонией в кандомбле является ритуальный танец под аккомпанемент атабаке и кашиши. Когда от многочисленного повторения одних и тех же движений танцующий впадает в транс, считается, что в него вселился один из богов ориша.
Ориша́ — духи, эманации единого бога Олодумаре (Творца) в религии Кандомбле. Они являются посредниками между Миром Духа и Миром Земли. Считается, что Олодумаре при создании мира очень устал от своей работы и не отвечает на молитвы, поэтому последователи традиции молятся Ориша — тем, кто всегда перемещается между небом и землей.
Среди богов ориша пока отметим.
OGUM OXOSSY
Ошо́сси — охотник и знаток трав. Он помогает самосовершенствованию человека. Его символ — это лук и стрелы. Живет рядом с Огун. Бог охоты и лесов.
Огу́н — бог войны и железа, хранитель Правды. Огун обладает огромной, иногда грубой, силой, которую призывают, чтобы удалить препятствия, блокирующие дорогу и личную судьбу. Он наносит поражение врагам и является надежной защитой. Энергия Огун в Природе проявляется посредством утвердительных и агрессивных действий. Этой энергии присуща динамика и живучесть. Мачете, цепи и ножи всех видов украшаются его символами. He is the lord of war, and is represented in the form of Saint George on his horse.
ОРИША ОШУН - БОГИНЯ ЛЮБВИ.
Ошу́н — Ориша Реки. Она приносит любовь, красоту и радость. Ошун сама — любовь, красота и радость. Она — источник изобилия, богатства, соития и рождения. Ориша Ошун — Oluwa Awo Inu Didun Ipilese (Хранительница Тайн Удовольствия) и необусловленной любви. В Африке ее последователи носят ожерелья из медных бусин. Она — Iwa Obinrin (Женственность) и Pansaga Obirin (Соблазнительница).
Ошу́н — богиня любви и пресноводных водоёмов, жена Шанго. Аналог греческой Афродиты. Женщины к ней обращаются в поисках любви, а мужчины - богатства. В человеке управляет пищеварением и половыми органами. Её день - суббота, а цвета - белый и золотой. Ошун отличается добрым нравом, но может проявлять и склонность к разрушению. У нее есть муж, бог грома и молнии, который покорил богиню своим танцем и у которого она является любимой женой. Йемайя - её морская сестра.
Oxum é reconhecidamente a Deusa mais vaidosa do candomblé
НЕМНОГО О ЖОРЖИ АМАДУ, удостоенного звания Оба́ де Шанго́ религии Кандомбле.
На заднем, плане стилистическое изображение Оришы Эшу (orixá Exu) Рисунок ориша Эшу художника Флориану Тейшейра (Floriano de Araújo Teixeira, 1923 – 2000) стал символом Фонда «Дом Жоржи Амаду» с его открытия президентом Бразилии Жозе Сарнеем 7 марта 1987 года. По другим данным авторство рисунка Эшу принадлежит Карибэ.
Из великого множества ориша Эшу является наиболее противоречивым. Иногда он синкретизировался со Св. Антонием, но чаще всего с дьяволом. В кандомбле ориша Эшу выполняет важнейшую функцию посланника между материальным и нематериальным (духовным) мирами, между богами и человеком. Эшу отвечает за общение. Его задачей является научить людей взаимопониманию во избежание междоусобицы и розни. Христианские миссионеры ошибочно воспринимали Эшу как воплощение дьявола из-за его атрибутов – трезубца и посоха, увенчанного кабасами, олицетворяющего фаллос и фертильность. Но в кандомбле все ориша обладают как негативными, так и позитивными качествами, что также свойственно человеческой природе. Это противоречит примечанию в переводе Калугина: «Эшу – негритянское языческое божество, олицетворяющее враждебные человеку силы» и аналогичному примечанию в русском переводе романа «Жубиаба». В избытке вода (наводнение, цунами) и огонь (пожар) также губительны для жизни человека. Как и воздух. Близкий друг Амаду Карибэ при постройке его дома в Риу Вермелью (район Салвадора) выковал фигуру Эшу для установки на крыше, поскольку этот ориша считается хранителем дома и очага.
ИЗ РОМАНА ДОННА ФЛОР И ДВА ЕЕ МУЖА.
Шанго любит черепаху и баранину.
Эрива, богиня источников, терпеть не может кашасу и курицу.
Ийа Массэ любит конкем.
Для Огуна готовьте козла и петуха.
Ошун предпочитает блюда с бататом, луком и креветками. В качестве гарнира к козлятине – кукурузную муку с пальмовым маслом и пчелиный мед.
Ошосси, божество наиболее почитаемое, крайне привередлив. В лесу он охотится на вепря, а рыбу ест только очищенную, не выносит батата и белой фасоли.
Воинственной богине Янсан, презирающей смерть, не следует подавать салат-латук или сапоти, она любит акараже.
Фасоль с кукурузой любит Ошумара, а Нанан – хорошо приправленное каруру.
Жоржи Амаду поклоняется Ошале, как все серьезные и вежливые люди. Когда он важно шествует в своем белом костюме, с фаготом в руках, он напоминает Ошолуфана, самого великого из всех богов, который любит батат и белую фасоль. Ошале не выносит никаких приправ, не употребляет соли и терпеть не может оливкового масла.
Эшу ест все, что попадется, но пьет только чистую кашасу. Ночью Эшу бродит у перекрестков, чтобы выбрать самую трудную, самую узкую, самую неудобную дорогу. Это все знают, ибо все Эшу озорники.
А самый озорной – Эшу Гуляки.
ЭКСКЛЮЗИВЫ ДЛЯ ДРУГА САБИО, КОТОРЫЙ ЛЮБИТ КОШЕК С БОЛОТ ПАРАНЫ.
Oxossi Xangô
