Ночь музеев

Наш дом в уральском городе, где я вырос, стоял на недлинной улице Строителей – всего каких-то три-четыре квартала. Чуть ли не каждое лето на улице Строителей подолгу меняли асфальт – потому что старый трескался и вспучивался буграми. Жители вспоминали, что раньше на этом месте было болото, а до революции улица называлась Кочковатка. Но в муниципалитете никто не жаловался, и все тот же дискредитировавший себя асфальт укладывали снова и снова тем же способом, чтобы через год опять на все лето превращать изрядную часть улицы в большую канаву.

Следя за событиями в российской общественной жизни и спорте в частности, историю эту можно вспоминать постоянно. Это универсальная метафора – не зря она касается сразу двух знаменитых российских проблем. Наверняка и на нынешней Олимпиаде можно подобрать подходящий сюжет. Но, если мы сегодня говорим о футболе, то тоже достаточно только почитать новости.

Из новостей можно узнать, например, что долги «Крыльев Советов» существенно превышают их бюджет. По некоторым версиям долги эти даже больше, чем клуб должен был потратить за три года. Как такое вообще могло получиться? Все это время клуб, оказывается, просто–напросто жил в долг – вроде бы солидный спонсор оформлял все расходы на клуб как займы. Теперь «Крылья» снова просят денег сразу на несколько сезонов во всех инстанциях – и, судя по всему, все же где-нибудь опять их получат.

Или вот стало известно, что благовещенский «Амур» с ведома администрации области спонсировали, как позже выяснилось, незаконным путем. «Амур», если кто не знает, до недавнего прошлого одна из команд низшего российского профессионального дивизиона; середняком ее назвать сложно, потому что «Амур» до своего закрытия чередовал провальные сезоны с удачными. Почему клуб так нужно было спонсировать раньше, вплоть до сомнительных методов, и почему это резко перестало быть нужно в конце прошлого года, когда команду расформировали? Почему нелегальная практика, по уверениям экс–губернатора области, стала общепринятой и что за люди с юридическим образованием работают в региональных правительствах?

Подобные ситуации отдают абсурдом, особенно если считать, что крупные руководители – если не умные, то хотя бы солидные люди. Что бы хоть как–то все это осмыслить, необходимо понять наконец, что такое футбольный клуб в нашей стране – это ведь сложный вопрос, и очевидного ответа тут нет. Пока что возникает ощущение, что клубы сплошь и рядом не имеют отношения к профессиональному спорту в смысле зрелища, приносящего доход организаторам и участникам. Их ценность – исключительно социально–культурная. Как у музея.

Музейная аналогия, на самом деле, достаточно многое объясняет. Цель музея не в зарабатывании денег, хотя некоторые западные музеи способны содержать себя сами. Количество посетителей для музея – вещь второстепенная, хотя все же важная; посетители музеев – душа и сердце культуры, их мнение следует уважать. Музеи действительно нужно спасать государству, если больше некому – хотя вполне могут найтись богатые люди или компании, готовые сделать это из филантропических побуждений. Если нет денег в бюджете, нужно найти способы и внебюджетные средства, потому что второй дом-музей писателя построить уже не получится. Становится тогда понятно, чем «Москва» существенно хуже «Крыльев», ведь культурная ценность музея гораздо важнее эффективности его руководства.

Может, тогда стоит все это признать? Заявить программно – да, мы поддерживаем футбол, потому что большой футбол – часть российской культуры, которая исчезнет без денег государства и близких к нему структур так же быстро, как исчезают не менее исторические места, оказавшиеся в зонах точечной застройки. Впрочем, программные заявления почему–то не принято делать близкими к действительности.

Осталось понять, что именно в футболе – культурная ценность. Эмблемы, противостояния и знаменитые болельщики? Славные наши футбольные ветераны? Стадионы, помнящие аншлаги и вратарей в кепках? Интересно, почему для этого обязательно нужны бюджеты в десятки миллионов. Было бы по-своему логично, если бы государство содержало детские школы, возможно, инфраструктуру и стадион, а игроки и тренер пусть будут такими, каких способны оплачивать болельщики и настоящие, добровольные спонсоры.

Есть, правда, подозрение, что в культурную ценность включены обязательные победы. Что условная «Алания» ценна лишь тогда, когда близка к своему 1995 году, что культурно важен не осетинский футбол вообще, а лишь особо славный осетинский футбол. Тогда это может привести к бесконечной эскалации, прерываемой иногда громкими в случае «Крыльев» и малозаметными в случае «Амура» хлопками – ведь если команда не выигрывает, то рецепт почти всегда один: нужно добавить денег. А тем, кто выиграл, тоже нужно добавить денег – они же выиграли, нужно сохранить завоевания и не уронить себя.

Безусловно, люди, живущие в России, понимают, что это не самый плохой способ тратить государственные (и близкие к ним) деньги. Можно ведь еще, например, выпускать огромными тиражами дикого содержания школьные учебники, каждый год новые, можно размещать везде вызывающую в лучшем случае раздражение социальную рекламу. Можно асфальт класть поверх снега, как делают почти в любом российском городе, куда приезжают первые лица страны зимой. Футбол хотя бы регулярно бывает интересным – а если повезет, то и красивым.

Главное, что все это отношение исключает какую–либо интеграцию в мир футбола, устроенного по-другому. Бизнес-футбола. Давно уже не слышно, например, о зарубежных инвесторах, желающих приобрести российские футбольные команды. Характерно, что последний такой слух, пусть и оставшийся слухом, касался «Москвы», которую в прошлом году мог хотеть купить «Ред Булл» . Потому что, если смотреть с другой стороны, то почти все клубы наши выглядят даже не как музеи, а как золотые унитазы – они очень дорого стоят и использовать их можно в лучшем случае для хвастовства и утверждения своего статуса. Причем унитаз–то, даже золотой, покупается один раз, а типичный российский футбольный клуб поглощает и поглощает деньги, как та самая канава на проспекте Строителей – чрезмерно, бездумно и бесцельно.